Найти в Нью-Йорке

Однако Виктор Ригетти отлично знает каждого, кто на них сидит, и если кто-то из пришлых родителей или игроков другой команды вдруг решит, что эти места для всех, и станет к ним пробираться, его осадят холодные взгляды и молчание — и так до тех пор, пока он не будет вынужден уступить очко. Виктор — крупный, красивый мужчина, широкоплечий, широкогрудый, с копной темных волос, густых, как на малярной кисти. На службе он обычно носит куртку «Кархарт», темно-синие рабочие штаны и ботинки «Тимберленд», которые меняет трижды в год. И во всем соблюдает стерильную чистоту. Ногти, волосы, одежда, зубы, часы, автомобиль. Больше не прикасаюсь к дерьму, что вы, сэр. Отработал свое. Это для водителей и их помощников. А он ведет бизнес. Дела идут то лучше, то хуже, чаще хуже, но владелец не унывает, он намерен расширять дело, прикупить бензоколонку у перекрестка Флэтбуш и авеню Джей, надо только придумать, чем бы запугать хозяина-турка, чтобы тот ее продал. А то дела у парня процветают, а он даже палец о палец не ударит. А при бензоколонке круглосуточный магазинчик, тоже золотая жила. Клиенты, пока заправляются, так и бросаются на фастфуд. Детишки плачут, просят сладостей. Бывало, Вик стоял там и смотрел, как доллары текут ручьем. А цены на бензин будут и дальше расти, в основном из-за китайцев. Они там у себя клепают машины как безумные. Если у тебя есть заправка в Бруклине — считай, дело в шляпе. А американская бензоколонка должна принадлежать американцу, а не какому-то долбаному турку. В Бруклине полно пришлых, которые отнимают хлеб с маслом у таких, как он. У людей, чьи предки вкалывали поколение за поколением, а потом являются эти черные и расхватывают все, что плохо лежит. На его взгляд, так негоже, а ведь он с каждым днем получает все новую пищу для размышлений. Он никогда ничего не забывает. Пойдешь в парк — и будто попал в какую-то чертову Южную Америку. Ладно еще мексиканцы, они годятся для грязной работы, пусть себе надрываются на стройках. Хотя он заметил, что они пробиваются и в торговлю стройматериалами. С американскими неграми в Бруклине, считай, покончено, их вытеснили иностранцы, насколько он мог судить. Но он не из этих приезжих. Он вкалывает на совесть, и у него есть план. И он очень представительный. Хорошо держится, ловко отвечает на вопросы, разбирается во всяких вещах. Знает людей, самых разных людей, всех сортов. Знает, что должен делать, и если нужно, делает это и не жалуется. Законопослушен ли он? А о чьих законах мы тут толкуем? Мужчины его обычно боятся. Женщины сами не понимают, что они такое чувствуют. Основной набор они находят привлекательным — его габариты, волевое лицо, густые волосы, — но они в нем улавливают нечто такое, что заставляет их в нерешительности колебаться. Или даже отступать. Он ни разу не был женат. Никогда этого не хотел, никогда в этом не нуждался. Всегда находилась какая-нибудь телочка, обычно моложе его, одна из тех, кто еще ничего не понимает в жизни и считает, что прикольно встречаться с мужиком, который старше тебя. Бруклинские бары — неиссякаемый источник таких девиц. Итальяночки, ирландочки, польки, пуэрториканочки, неважно кто.

Ну, есть еще Вайолет, но с ней совсем другая история, в которой даже он не может толком разобраться.

Как президент социально-спортивного клуба «Марин-парк» Вик решает, кому предоставить доступ на бейсбольное поле и какие команды будут играть на нем шесть раз в неделю с мая по октябрь. Народу неизбежно много — команды съезжаются со всей округи. Таким образом, поле становится подходящим местом для бесед. Здесь можно под благовидным предлогом встретиться и поговорить о чем-нибудь важном или неважном. Кажется, что собеседники увлечены игрой, к тому же серьезные дела обсуждаются вперемешку с полудюжиной несерьезных, а также с обычными комментариями относительно хода игры, компетентности судей, реакции игроков и тому подобного. Именно такая беседа состоялась здесь несколько недель назад: Виктор выслушал Джимми Молиссано-Ушастого, сделавшего ему одно предложение. Ушастый не пожелал сообщать, кто его заказчик. Была проблема, и ее требовалось решить. Ушастый сказал, что надеется на Виктора и одного из его лучших людей по имени Ричи: они последуют за определенной машиной определенной компании и передадут определенным ее сотрудникам своего рода послание. Он подробно рассказал, как отыскать эту машину в центральной части города, уточнив, куда она ездит почти каждую ночь, особенно в хорошую погоду: рядом с Белт-парквей есть пляж. Работенка нетрудная, заметил Ушастый, и кое-кто будет им очень признателен.

— Я буду рад их признательности, — заявил Вик, — но что мне по-настоящему нужно, так это чтобы мне помогли заполучить одну бензоколонку.

— Это как раз то, с чем тебе могут помочь мои друзья.

— Кто-нибудь должен потолковать с этим турком на Флэтбуш.

— С ним поговорят, — заверил Ушастый. — И сумеют его убедить.

— Меня не устраивают туманные обещания. Ты же знаешь, уже лет пять, как я точу зубы на эту заправку. У него там четыре распределителя. Он может обслуживать сразу шестнадцать машин. Люди там заправляются, прежде чем ехать в Джерси, на побережье, куда угодно. Ума не приложу, как это типам, которые только что заявились в наши края, достается такая золотая жила. Это меня доводит. Просто бесит.

— Понимаю.

— Нет-нет, Ушастый, тебе этого не понять. Тебе-то отец оставил лесопилку. Тебе легко живется. Я же ничего такого не прошу. Парочка твоих ребят с ним потолкует, и он согласится ее продать. Он продаст, я куплю.

— Может, нам удастся это провернуть.

— Я уже достаточно занимался золотарским промыслом, понятно? Я готов расширить бизнес.

— Давай вернемся к другому делу. Думаю, если все будет сделано в лучшем виде, тебе обломится двадцать штук, — произнес Ушастый. Они сидели на скамейке для зрителей. — Если все сделают как положено.

— Двадцать тысяч — это так, на карманные расходы. А тебе они сколько обещали?

— Ладно тебе, Вик.

— Скажи.

— За всю работу дают тридцать пять, так что я беру себе меньше половины.

— Хочу двадцать пять.

— Черт.

— Двадцать пять, зато я свожу тебя в один клуб в центре, заплачу за пару приватных танцев, идет? И еще — объясни турку, как надо себя вести.

Ушастый помолчал, покачал головой:

— Ты сам будешь платить Ричи?

Виктор кивнул:

— Ладно, выкладывай подробности.

— Дельце легче легкого, — сказал Ушастый. — Найдешь машину, она будет возле Рокфеллер-центра. Маленькая «тойота» с номерами штата Джорджия. В ней будут сотрудники фирмы, которая занимается уничтожением документов.

— Надо бы мне вписаться в этот бизнес, — вставил Вик.

— Это сложнее, чем кажется, — заметил Ушастый. — Машины-шредеры дорого стоят, а обслуживать их хлопотно. В общем, вы поедете за этой легковушкой. Она двинется в Бруклин. Обычно они едут на пляж. Каждый раз ставят ее на одну и ту же стоянку. На одно и то же место на стоянке. Почти каждую ночь. Итак, они расслабляются, забивают косячок, всякое такое. И потом появляетесь вы.

— И что мы делаем?

— Передаете послание.

— Что за послание?

— Вы ничего не говорите. Вы их запугиваете.

— А кто будет в этой машине? Парни с пушками?

— Нет-нет, двое-трое мексиканцев. Никаких пушек. Не о чем волноваться.

— Я буду запугивать мексиканцев?

— Нам надо, чтобы они по-настоящему перетрусили. Мы хотим, чтобы они больше никогда не занимались этим бизнесом. Нужно, чтобы послание заставило их немедленно прекратить то, чем они занимаются.

— Но ты не хочешь, чтобы я им что-то говорил?

— Нет. Само послание передадут иначе. Ты должен только напугать их.

— А тебе важно, как я это сделаю?

— Нет.

— Тебе нужно художественное устрашение?

— Мне плевать, какое это будет устрашение, главное — чтобы потом не осталось никого, кто бы стал о нем болтать.

— Ты хочешь, чтобы потом не болтали.

— Да. Нам нужен долгий период молчания. Желательно вечный. Но это не должно выглядеть как нападение гангстеров. Никаких стволов.