Чужое лицо

Следователь протянул Бейли ручку и отпечатанный на машинке текст показаний.

- Ну да, давайте, подписывайте, - хрипло пробормотал Бьюкенен. - А потом молитесь Богу, чтобы полицейские обнаружили ошибку... прежде чем изобьют меня еще сильнее... прежде чем я истеку кровью... - Бьюкенен перевел дыхание. Потому что если они убьют меня, то следующим будете вы.

- Что такое? - Бейли нахмурился. - Что ты болтаешь?

- Не будьте ослом, Бейли. Раскиньте мозгами. Именно вам и придется расхлебывать эту кашу. Речь идет о смерти американского гражданина в мексиканской тюрьме. Уж не думаете ли вы, что этот коп признается в случившемся? Мой труп исчезнет. Мой арест запротоколирован не будет. А единственный, кто может опровергнуть их версию, это вы.

Бейли вдруг подозрительно посмотрел на следователя.

Следователь схватил Бейли за руку.

- Очевидно, арестованный бредит. Ему надо дать отдохнуть. Пока вы подписываете этот документ в другой комнате, я позабочусь о том, чтобы ему была оказана медицинская помощь.

Не зная, как поступить, Бейли позволил следователю повернуть себя к двери.

- Ага, - сказал Бьюкенен. - Медицинская помощь. Он имеет в виду, что мне еще раз врежут вон тем резиновым шлангом за то, что я объяснил вам, в какую большую неприятность попали вы. Подумайте же, Бейли. Вы сами признались, что были пьяны. Почему бы вам не признать, что вероятнее всего, я не тот человек, которого вы видели в Канкуне?

- С меня довольно. - Следователь ткнул Бьюкенена в больное плечо. Каждому дураку ясно, что ты виновен. Как ты объяснишь эту пулевую рану?

Корчась от боли под врезающимися в тело веревками, которыми он был привязан к стулу, Бьюкенен сказал сквозь стиснутые зубы:

- Это не пулевая рана.

- Но врач сказал...

- Откуда ему это известно? Он не исследовал рану на следы пороха. Он только снова зашил ее, вот и все. - Бьюкенен поморщился. - И эту рану, и рану на голове я получил в результате несчастного случая в море. - Он опять почувствовал сильное головокружение и испугался, что потеряет сознание, не успев закончить. - Я свалился за борт яхты моего клиента, когда мы выходили из бухты. Головой ударился о корпус... Одним из винтов мне рассекло плечо... Мне просто повезло, что я не погиб.

- Это выдумка, - отрезал следователь.

- Ладно. - Бьюкенен сделал глотательное движение. - Докажите это. Докажите, что я лгу. Ради всего святого, сделайте то, что я умоляю вас сделать. Пригласите сюда моего клиента. Спросите, знает ли он меня. Попросите его объяснить, как я поранился.

- Да, наверно, это неплохая мысль, - подал голос Бейли.

- Что? - Следователь резко повернулся к массивному техасцу. - Вы хотите сказать, что описание, которое вы дали в Канкуне, что этот сделанный в полиции рисунок - сделанный с вашей помощью - не похож на арестованного? Вы хотите сказать, что опознание, сделанное вами пять минут назад...

- Я только сказал, что он похож на человека, которого я видел. - Бейли задумался, потирая здоровенной мозолистой ручищей свой заросший щетиной подбородок. - А теперь я не так уверен. Память уже не та. Мне нужно время подумать. Тут очень серьезное дело.

- Кто угодно может ошибиться, - заметил Бьюкенен. - Ваше слово против моего. Больше ничего тут не сделаешь, пока не свяжутся с моим клиентом, который поручится за меня.

Бейли покосился на лужу кровавой мочи на полу.

- Я не буду ничего подписывать, пока клиент этого человека не докажет, прав я или нет.

Охваченный радостью Бьюкенен смог, невзирая на боль, выдавить еще несколько слов:

- Чарльз Максуэлл. Его яхта пришвартована возле Колумбова дока в Канкуне.

С этими словами Бьюкенен перестал сопротивляться продолжающемуся головокружению. Он сделал все, что мог. Проваливаясь в забытье, он слышал яростную перебранку между следователем и Большим Бобом Бейли.

6

Его препроводили обратно в камеру. Он брел, пошатываясь, стараясь не толкнуть кого-нибудь, не нарваться на неприятность. Ему бросилось в глаза, что среди злобно взирающих на него физиономий было много новых по сравнению с теми, которые он помнил со времени своего первого появления здесь, хотя и не знал, как давно это было. Он устало подумал, что место протрезвившихся, должно быть, заняли свежие пьянчуги, а ворье и другие хищники остались и будут сидеть здесь до тех пор, пока у кого-нибудь не возникнет достаточно сильного стимула отправить их под суд. Он знал, что, видя его ослабленное состояние, уголовники не станут долго ждать и скоро набросятся на него, поэтому нашел местечко у стены и сел, силясь не уснуть, не отводя глаз под их пристальными взглядами, пряча от них свою боль, рассчитывая, как лучше защитить себя. Он не сразу заметил, что двое охранников открыли дверь камеры и знаками предлагают ему выйти.

Но повели его не в комнату допросов, а в противоположном направлении, в секцию тюрьмы, которой он еще не видел.

Что они собираются делать? Решили, что сейчас самое время мне исчезнуть?

Конвоиры открыли какую-то дверь, и Бьюкенен замигал в растерянности. Он ожидал увидеть следователя, а увидел умывальник, унитаз и душевую кабинку. Ему было приказано раздеться, вымыться, побриться и надеть белые хлопчатобумажные рубашку и брюки, которые лежали на стуле вместе с парой дешевых резиновых сандалий. Сбитый с толку, он повиновался, и от тепловатой воды не только насладился блаженным ощущением чистоты, но и получил даже какой-то заряд энергии. Охранники наблюдали за ним. Позже, когда Бьюкенен заканчивал одеваться, вошел еще один тюремщик и поставил на раковину умывальника поднос. Бьюкенен был поражен. На подносе была тарелка разогретых бобов к маисовых лепешек - первая пища, полученная им за все проведенное здесь время. Слабость и боль притупили его аппетит, и первое, чему он воздал должное, - это была бутылка очищенной воды, также стоявшая на подносе. Он схватил ее, распечатал, отвернул колпачок и сделал несколько больших глотков. Много нельзя, а то может стошнить.

Он внимательно посмотрел на еду, запах которой одновременно притягивал и отталкивал его. Пища может быть отравлена, подумал он, а душ и чистая одежда просто уловка, чтобы усыпить его подозрения и заставить поесть. Но придется рискнуть. Даже если желудок и не хочет, придется себя заставить.