Дикие лошади

Он спросил ошеломленно:

– Откуда вы знаете?

– Я просмотрел ваш контракт. Я должен был знать, какое место занимает каждый из нас.

– Когда?– вопросил он. – Когда вы сделали это?

– Перед тем как подписал собственный контракт.

– Вы хотите сказать… несколько недель назад?

– Три месяца или больше.

Судя по виду, он был сбит с толку.

– Но… что же мне делать?

– Молиться, – сухо ответил я. – Но для начала вы можете сказать, с кем вы говорили. Вы можете сказать, каким образом вышли на корреспондента «Барабанного боя»? С кем вы болтали?

– Но я… – Казалось, он вот-вот заплачет. – Я этого не делал. Я хочу сказать, я не рассказывал «Барабанному бою». Я не говорил им.

– Тогда кому?

– Ну, просто другу.

– Другу? А друг рассказал «Барабанному бою»? Он жалобно промычал:

– Полагаю, да. Все это время мы стояли в вестибюле, вокруг шло своим чередом утро понедельника. Я жестом предложил ему пройти в холл и найти пару и бодных кресел.

– Я хочу кофе, – сказал он, оглядываясь в поисках официанта.

– Выпьете позже, у меня нет времени. С кем вы беседовали?

– Я не думаю, что должен говорить это. Мне хотелось взять его и хорошенько встряхнуть.

– Говард, я брошу вас на растерзание волкам с киностудии. И, помимо того, я лично подам на вас в суд за клевету.

– Она сказала, что вопросы – это не клевета.

– Кто бы она ни была, по крайней мере, она наполовину не права. Я не собираюсь тратить время и силы, судясь с вами, Говард, но если вы, быстренько не ответите на кое-какие вопросы, то с завтрашней почтой получите повестку в суд. – Я перевел дыхание. – Итак, кто она?

После долгой паузы – я надеялся, что за это время он поймет, каково его реальное положение, – он сказал:

– Элисон Висборо.

– Кто?

– Элисон Вис…

– Да-да, – перебил я. – Я думал, ее зовут Одри.

– Это ее мать.

Я помотал головой, чтобы прочистить мозги, чувствуя, что моя способность здраво мыслить осталась на Хэпписбургском побережье.

– Давайте по порядку, – сказал я. – Вы изложили свои жалобы Элисон Висборо, чья мать – Одри Висборо, вдова покойного Руперта Висборо, в вашей книге названного Сиббером. Верно?

Он кивнул с несчастным видом.

– И, – продолжал я, – когда вы прочитали некролог о Руперте Висборо и нашли в нем идею для своей книги, вы не отправились навестить Джексона Уэллса, чья жена была найдена повешенной, а решили повидаться с сестрой умершей женщины, то есть с Одри Висборо.

– Ну… если вы так считаете.

– Да или нет?

– Да.

– И это именно она сказала вам, что у ее сестры были призрачные любовники?

– Э…

– Говард!

– Видите ли, – ответствовал он с новой вспышкой негодования, – я не должен отвечать на все эти вопросы.

– Почему?

– Им это не понравится.

– Вы хотите сказать – Одри и Элисон? Он кивнул.

– И Родди.

– Кто такой Родди?

– Брат Элисон.

Боже, дай мне силы, подумал я и сказал:

– Это верно? Руперт Висборо женился на Одри, у них была дочь Элисон и сын Родди?

– Я не понимаю, почему для вас это звучит так дико.

– Но вы не вывели детей в своей книге.

– Они не дети, – возразил Говард. – Они мои сверстники.

Говарду было сорок пять лет. Я спросил:

– Почему она поместила ваши жалобы в «Барабанном бое»? И каким образом?

Внезапно он пошел на попятную:

– Я не знал, что она собирается сделать это. Я не просил ее об этом. Если хотите знать, я был потрясен, прочитав газету. Я не подозревал, что сказанное мною будет опубликовано в таком виде.

– Вы говорили с ней с тех пор? Он произнес, защищаясь:

– Она думала, что помогает мне.

– Дерьмо, – высказался я.

Он оскорбился и выскочил вон, направив стопы в широкий мир. Я поднялся в номер и обнаружил, что на моем автоответчике мигает огонек. Послание гласило, что О'Хара будет рад моему появлению в его номере.

Я прошел по застланным ковровыми дорожками коридорам.

– Ты знаешь, – сказал О'Хара, отворяя дверь на мой стук, – что Говард вернулся?

Мы обсудили поведение Говарда. О'Хара не скупился на эпитеты.

– Говард сказал мне, – промолвил я, с половинным успехом воздвигая запруду потоку этих эпитетов, – что он обратил свои стенания к подруге, которая немедленно передала их в «Барабанный бой», но без его ведома.

– Что?

Я рассказал О'Харе о Висборо.

Он повторил, не веря:

– Одри, Элисон и Родди?

– И Бог знает кто еще.

– Говард, – тяжело выговорил он, – соскочил с катушек.

– Он наивен. Что не делает его плохим писателем.

О'Хара сумрачно согласился:

– Призрачные любовники – это наивно. – Он обдумал положение вещей. – Я снова должен обсудить его нарушение контракта с боссами. Я полагаю, ты никогда не встречался с этой злосчастной Элисон?

Я покачал головой.

– Кто-то должен просветить ее.

– Хм… – Я сделал паузу. – Ты?

О'Хара уклонился от такой чести.

– А ты сам не желаешь приятно провести время?

– О нет, – запротестовал я. – Мы же знаем, какого она мнения обо мне.

– Неважно, – улыбнулся О'Хара, – при желании ты можешь приманить даже птиц с деревьев.

– Я не знаю, где она живет.

– Я узнаю, – пообещал он, – а ты сможешь выяснить размер причиненного ущерба.

Казалось, ему неожиданно подвалила удача. Суд над Говардом тянулся бы долгое время и мог отпугнуть множество читающих зрителей, которых его имя должно было привлечь в кинозалы. Старый Валентин когда-то писал, что не стоит нападать на кого-либо, не подсчитав, во что обойдется победа.

О'Хара спросил меня, нашел ли я Джексона Уэллса, но, казалось, описание света и безмятежности, царящих на ферме «Бой-ива», разочаровало его.

– Ты думаешь, он убил свою жену? – с любопытством спросил он.

– Никто не смог это доказать.

– Но ты думаешь, что он сделал это? Я помедлил с ответом.

– Я не знаю.

О'Хара пожатием плеч отмел все рассуждения прочь, и, поскольку он хотел видеть отснятые вчера сцены, мы поехали на конный двор. Там в большом доме одна комнатка была отведена для просмотра пленок; в ней стояло шесть кресел и висел экран. Окна были зачернены, чтобы уберечься от любопытных глаз, а рулоны пленки с ранее отснятыми сценами хранились в сейфе с кодированным замком и противопожарной защитой. На меры безопасности боссы не скупились: никто не может позволить себе начинать съемки заново.