Этот путь для савана

— Ну и пусть говорит, капитан, — сказал он. — Меня это не волнует. А вы что забеспокоились?

После небольшой паузы Мак Кен злобно завопил:

— Вы спятили!? Я говорю, что она дала показания? Она, действительно, видела, как Маурер убивал эту женщину. Она готова выступить в суде!

— Ну и пусть! Ее слово против слова Маурера. Других доказательств нет. Так чего нам беспокоиться?

— У нее есть доказательства! — заорал Мак Кен. Голович сжался.

— Что вы имеете в виду?

— Я говорю, что у нее есть доказательства! Она сказала, что Маурер, доставая носовой платок, после того, как убил Джун Арно, выронил из кармана золотой карандаш, который упал на окровавленный ботинок, покатился по полу и попал в водосток. Маурер пытался достать его, но не смог. И этот сумасшедший оставил его там! Девчонка это видела! Окружному прокурору остается только достать его и Маурер спекся. На карандаше его инициалы, его отпечатки пальцев и кровь Джун Арно. В раздевалке крови не было, поэтому кровь может быть только ее. Суд любит такие доказательства. Вы все еще будете уговаривать меня не беспокоиться?

Лицо Головича приняло зеленоватый оттенок.

— Это правда?

— Откуда я знаю? Но она рассказала об этом Форесту. Они скоро выяснят это.

Голович стал думать. Если это окажется правдой, Маурера ждет электрический стул.

— Где этот водосток?

— В раздевалке у бассейна в Тупике.

— Что собирается делать окружной прокурор?

— Конрад и О'Брайен вместе с фотографиями уже отправились туда.

— Когда?

— Они будут на месте минут через пять.

— Благодарю, капитан. Я позабочусь об этом, — сказал Голович и повесил трубку. — Он посмотрел на Сейгеля. — Маурер уронил свой карандаш в сток раздевалки плавательного бассейна у Джун Арно. Если его найдут, то это может связать его с ее убийством. Трое полицейских едут туда за ним. Мне нужен этот карандаш. Ступай и принеси его.

Это было понятно Сейгелю. Его заботила собственная неудача попытки убить Вайнера, и еще большую тревогу вызывало то, что Голович пригласил Феррари. Теперь он почувствовал, что может реабилитировать себя, успешно выполнив эту работу.

— Я все устрою, — сказал он и быстро вышел из комнаты. Феррари выполз из своего кресла.

— Я, пожалуй, пойду спать, — сказал он. Потом остановился и провел пальцами по своему носу. — Маурер, действительно, убил эту женщину?

Голович пожал плечами.

— Не знаю. Во всяком случае, это не мое дело. Феррари сдвинулся с места, заложив руки за спину.

— Синдикату не нравятся убийства на личной почве.

Голович промолчал.

— Синдикат вообще не очень доволен Маурером, — мягко сказал Феррари. — Он становится слишком независимым.

Голович почувствовал, как холодок пробегает по его спине, но он снова ничего не сказал.

— Ну, ничего, — продолжал Феррари, — об этом можно позаботиться. — Он посмотрел на Головича. — Сейгель умеет выполнять подобные поручения?

— Он вполне справится, — небрежно ответил тот. — Он поскользнулся на Вайнере, но раньше у меня с ним не было никаких неприятностей.

Феррари кивнул.

— В том месте, откуда я приехал, поскользнуться один раз означало гибель даже для очень хорошего человека, — заметил он и медленно пошел к двери. — Ну, это ваше дело.

Он вышел и пошел вдоль по коридору к бару. Он пил редко, но после успешной работы позволял себе немного виски.

Войдя в бар, он увидел, как Долорес вошла через другой вход. На мгновение он остановился, ощупывая своими глубоко посаженными глазками ее гибкую чувственную фигуру, затем пересек комнату и подошел к ней.

Она наклонилась над стойкой в ожидании бармена, и не заметила, как Феррари подошел и стал у нее за спиной. Но его присутствие было подобно присутствию змеи, и она ощутила его и быстро обернулась. Едва взглянув в эти безжизненные глаза, она вздрогнула от страха.

— Что вы пьете? — спросил Феррари. Его голова находилась на уровне стойки. — Позвольте к вам присоединиться. Красивым женщинам нельзя долго оставаться в одиночестве.

Она чувствовала не только опасность, таящуюся в нем, но она также чувствовала его силу. Любого другого мужчину с такой внешностью она сразу бы отшила, но сейчас она знала, что этот человек, не может быть отвергнут.

— Я хочу мартини, — сказала она, не глядя на него. — Вы здесь новичок, не так ли?

— Я — Вито Феррари.

Краска сошла с ее лица, и он улыбнулся, с удовольствием убеждаясь, что она знала, кто он такой.

— Вы слышали обо мне?

— Да, — ответила она, понимая теперь, почему она испугалась.

— Хорошо. — Он постучал по стойке, и бармен, увидев Феррари, угодливо кинулся к нему.

Феррари взобрался на табурет, и Долорес совершенно не почувствовала, как смешон этот человек, чьи плечи находились едва на уровне стойки бара.

Он пододвинул к ней рюмку, выпил из своей, поставил ее, достал портсигар и предложил ей закурить.

Она потянулась за сигаретой и ее рука застыла в воздухе, когда она увидела его портсигар. Ничего подобного она раньше не видела.

Он был из куска золота. Внутренняя поверхность портсигара была одной массой сверкающих бриллиантов, расположенных так близко друг от друга, что образовывали мозаику. Видя ее изумление, он закрыл портсигар и протянул его ей. В центре портсигара находился большой, с ноготь ее большого пальца, рубин, с обратной стороны изумрудами были выложены инициалы Феррари.

— Вам нравится? — спросил он, наблюдая за ее лицом.

— Вероятно, это самая красивая вещь, которую мне приходилось видеть.

— Его подарил мне один индийский раджа за небольшую услугу, которую я ему как-то оказал, — небрежно сказал Феррари. Он взял портсигар, потер его о рукав и посмотрел на него с удовлетворением. — У меня много таких вещей. Вас интересуют бриллианты.

— Кого они не интересуют? — ответила она, глядя на него с уважением. Ни Маурер, ни Голович со всеми их деньгами не имели ничего похожего на этот портсигар. Этот карлик внушал ужас, но у него были деньги и власть. Интересно било узнать, больше ли его власть, чем у Головича.

— У меня есть бриллиантовое ожерелье, которое вам бы понравилось, — сказал Феррари. — Вам нужно на него посмотреть. — Он сделал еще глоток, изучающе глядя на нее. — Вы дружите с Головичем?

Долорес застыла, испуганная неожиданным вопросом.

— Он друг Джека, — ответила она. Голос ее был холоден. — Друзья Джека — мои друзья.

— Это очень хорошо. — Феррари наклонился вперед. — Но не следует на него слишком полагаться.

— Я вовсе на него не полагаюсь, — резко ответила она. Феррари улыбнулся.

— Тогда, вероятно, это он слишком на вас полагается. У меня впечатление, что один из вас, либо оба, полагаются на другого; а мои впечатления никогда не обманывают.

Долорес была напугана. Неужели о них с Головичем все известно? Неужели и Сейгель подозревает их?

— Мне непонятно, о чем вы говорите, — сказала она, не глядя на него.

— И все же вы производите на меня впечатление очень ловкой женщины, — ответил Феррари. — Ну, ничего. До тех пор, пока вы слепо не доверяете Головичу, вам ничего не угрожает. Ей стало страшно. Он что, ее предостерегает? — Мне не нравятся подобные загадки, — сказала она, поворачиваясь, чтобы посмотреть ему в лицо. — Положим, я, действительно, слепо доверяю Головичу, как вы выражаетесь, — хотя я совершенно не собираюсь этого делать, — но, предположим, я сделаю это, тогда что?

— Вы будете разочарованы, вот и все. — Он допил виски. — Вы умеете хранить секреты?

Она почувствовала, что он говорил не просто так. У него была какая-то причина.

— Да, — ответила она.

— Так вот, Голович думает, что он возглавит организацию, если что-нибудь случится с вашим мужем. Я не вижу никакой причины, по которой что-нибудь должно случиться с вашим мужем, но никогда всего не знаешь. Голович будет разочарован. Он хороший адвокат, но плохой руководитель. Поэтому не вверяйте ему своей судьбы.

Долорес внимательно посмотрела на него. Значит он угадал, что она готовит себе резервный вариант. Но то, что он сейчас сообщил ей, было настолько важно, что она даже забыла испугаться.