Кузен Марк

Затем он свернул с главного шоссе, выезжая на узкую дорогу, идущую вдоль холмистого побережья, что делало ее похожей на стиральную доску. К счастью, навстречу им не попалась ни одна машина. Марк вел машину молча, сурово нахмурившись и поджав губы; Дамарис первая нарушила затянувшееся молчание.

- По крайней мере, хоть на этот раз тебе хватило ума приехать одному.

- Что ты имеешь в виду?

- В прошлый раз ты притащил с собой мисс Де Косту.

- А что в этом такого? Она знала, где ты живешь, а я нет. Ты что, решила, что ради того, чтобы отыскать тебя, я стану рыскать вслепую по всему околотку?

Об этом она как-то не подумала.

- Но ведь Том тоже знает, где я живу.

- У Тома есть своя работа. Я что, должен из-за твоей идиотской выхдки поднять на ноги всю прислугу?. И вообще, какая разница, кто приезжал со мной?

- Ровным счетом никакой. - Если уж он сам не осознавал всей серьезности своего проступка, то она вовсе не собиралась вдаваться в подробности и разъяснять ему, что к чему. Между ними снова воцарилось тягостное молчание, а затем путь им преградили ворота. Дорога уводила в поля, и на всем ее протяжении подобные ворота, перед которыми нужно было всякий раз останавливаться и выходить из машины, открыть их и потом закрыть за собой, встречались довольно часто. Это было пустынное место, и по правую сторону от дороги раскинулась холмистая местность, поросшая вереском, а слева виднелись скальные вершины. Позади осталось море и побережье, протянувшееся до самого мыса, на котором находились руины Тинтаджела. А в низине под ними белели постройки какого-то фермерского хозяйства, на лугу неподалеку от которого паслось стадо коров. Марк остановился перед воротами и заглушил мотор. Затем он повернулся и принялся пристально разглядывать ее, переводя взгляд с растрепвшейся прически на стройные ноги в сандалиях и загадочно при этом улыбаясь.

- Ну так что? - отрывисто сказал он.

- Что "что"?

- Что заставило тебя изменить решение?

- Просто я увидела, - с расстановкой заговорила она, тщательно подбирая слова, - как ты, меньше чем всего через сутки с момента помолвки со мной, целовался с Розитой де Костой.

- И всего-то? - засмеялся он. - Каюсь, целоваться с красивыми девушками - это моя слабость. Но, к твоему сведению, это еще ровным счетом ничего не значит.

В этом он был прав, она уже имела возможность убедиться в том, что его поцелуи ничего не значат. Дамарис сидела, тоскливо глядя сквозь жерди ворот на расстилавшийся впереди зеленеющий луг. Взглянув на ее застыший профиль, он беззаботно добавил:

- Хотя, должен признать, с моей стороны было очень неосмотрительно позволить тебе увидеть это представление.

- Дело не в том, что я видела, а в том, что мне довелось услышать, ответила Дамарис. - Она... Розита... говорила, что вы любите друг друга и называла меня несмышленой девочкой.

- А ты не такая?

- Ну, знаешь ли! - Она сжала кулаки. - Я... я тебя ненавижу!

- Это твое дело, но замуж за меня ты все равно выйдешь. Все зашло уже слишком далеко. И если ты дашь мне сейчас отставку, то мы станем посмешищем для всей округи.

- Ну и что, мне все равно.

- Тогда я сделаю так, чтобы тебе не было все равно. А как же Рейвенскрэг? Я думал, ты была готова пойти под венец с кем угодно, лишь бы остаться там.

- Нет, не с кем угодно, - зло ответила она. - И уж во всяком случае, не с тобой.

Он порывисто отвернулся от нее. Дамарис ликующе подумала о том, что ей все-таки удалось задеть его за живое. Они оба были так разозлены, что единственным желанием было сделать друг другу побольнее. Его взгляд упал на ее руку без кольца.

- А что ты сделала с кольцом и бриллиантами? Сдала в ломбард?

- Да как ты смеешь говорить такие вещи! - вспылила Дамарис, краснея от злости. - Я... я их оставила. - Она с самого начала собиралась рассказать ему, где именно были спрятаны драгоценности, но потом совершенно забыла о них.

- Вот как? И где же? - Он явно не поверил ей. И тогда она все рассказала.

- Какое ребячество!

- Ты всегда стараешься всячески это подчеркнуть, - обиженно воскликнула она. - Я не подхожу тебе. Я недостаточно светская, плохо образованная и... - тут она вспомнила слова Розиты. - Я не знаю, что такое любовь.

- Ничего, дорогая, это будет совсем нетрудно исправить. Я с огромным удовольствием всему тебя научу. - Он сказал об этом с улыбкой, но в его глазах таилась все та же загадочная усмешка, которую она так ненавидела. И когда он попытался обнять ее, она изо всех сил ударила его по лицу. На смуглой щеке остался четкий след от пощечины. Еще какое-то время Дамарис не видела ничего перед собой. А когда, наконец, он ее отпустил, то она замерла на своем месте, бледнея и дрожа от страха, прикрыв рот рукой и слыша совсем рядом тяжелое духание Марка.

- Боль так шутить не советую, - хрипло сказала она. - У меня довольно вспыльчивый характер.

Наступило продолжительное молчание, нарушаемое лишь скорбными криками чаек. Марк приходил в себя, а она изо всех сил пыталась унять дрожь в руках и ногах. Затем он холодно сказал:

- Извини, если я был груб, но ты выведешь из себя даже ангела.

- Ты хам, - беспомощно выкрикнула она, - а еще зарвавшийся проходимец, подлец и невежа!

Он одобрительно посмотрел на нее. У нее был такой же взрывной характер, как и у него самого.

- Согласен, - холодно подтвердил он, - пусть я хам и подлец, и ты меня ненавидишь, но наша помолвка все равно остается в силе. Так что, девочка, перестань рыпаться. Ты же сама с самой первой нашей встречи твердила о том, что наш брак - это именно то, что пожениться нам завещал твой дедушка, то есть мой покойный дядюшка, и что его воля для тебя священна.

У Дамарис задрожали губы.

- Он... он думал, что ты будешь заботиться обо мне.

- А я разве этого не делал? Отправил тебя на учебу в лучшую школу на континенте, да еще самолично приглядывал за тобой... - тут его губы тронула ироничная усмешка. - Даже в Вальмонде. - При упоминании об этом Дамарис досадливо поморщилась. - Не думаешь же ты, что я отпустил бы тебя одну с этой безмозглой вертихвосткой Селестой, не приехав лично убедиться в том, чем вы там занимаетесь?

Она негодующе вспылила.

- Да как ты смеешь обзывать ее! Если она и вела себя в чем-то не так, то это только потому что ты сам поощрял ее.

- Мы это уже проходили. Разве не ты подвигла ее на это?

И это тоже, разумеется, было чистейшей правдой.

- Если бы ты с самого начала играл в открытую, то в этом не было бы необходимости, - заметила Дамарис. - Я считала тебя просто назойливым ухажером, а я считала себя невестой кузена Марка.

- Которой ты все еще остаешься. - Она промолчала. Сидящий с ней рядом мужчина до сих пор ни в коей мере не ассоциировался у нее с образом Марка Триэрна, созданным ее воображением; она слишком долго жила с этой иллюзией, чтобы вот так запросто отделаться от нее.

В небе парил ястреб; было видно, как он камнем бросился на землю, настигая притаившуюся там добычу.

- Кречет, - с отсутствующим видом проговорил Марк, - и кажется, сейчас он собирается пообедать, - добавил он, в то время, как птица снова взмыла в небо, унося что-то в когтях. Дамарис невольно содрогнулась; Марк Триэрн тоже очень напоминал ей ястреба.

- Я просто уверена, что дедушка даже представить себе не мог, что ты окажешься таким... какой ты есть, - сказала она ему.

- Напротив, он прекрасно это себе представлял. Ведь я Триэрн, и, насколько, мне известно, наши предки тоже были далеко не святыми. Когда-то в стародавние времена они даже водили дела с мародерами, грабившими терпящие бедствия корабли, а эти ребята были способны на все. Так что я не удивлюсь, если выяснится, что твой любимый Рейвенскрэг был постороен и содержался на добытые неправедным образом денежки.

И снова Дамарис поежилась. Кто в Корнуолле не знал о мародерах, этих стервятниках морей, разграблявших потерпевшие кораблекрушения суда и нередко даже выбрасывая чудом оставшихся в живых людей обратно в море, чтобы обеспечить таким образом их молчание. Когда она была совсем маленькой, миссис Гарт часто рассказывала ей захватывающие истории об их приключениях.