Засекреченные приключения Шарлотты Бронте

После того как мы с мистером Слейдом прочли письмо, я вскричала:

— Если бы констебль не оказался поблизости, Энн могла бы стать жертвой этих мерзавцев. Мне следовало предвидеть, что она может попасть в беду! Она должна немедленно покинуть Бирмингем!

То, что мистер Слейд не напомнил мне, как он предупреждал нас об опасности, делает честь его тактичности.

— Бесспорно, Энн должна уехать. Она узнала больше, чем ей понятно. Мы получили описание таинственного мучителя Генри Локка, а также название пивной. — Мистер Слейд сосредоточенно прищурился. — «Бочка и стаканчик» служит местом встреч чартистских агитаторов. Я, пожалуй, понял, какое место отведено этому человеку в плане господина Изабели.

— Я сейчас же напишу Энн, чтобы она вернулась домой, — сказала я, вставая.

— Даже лучше: мы заедем за ней. Поездка в Бирмингем на поиски человека, которого видела Энн, обещает больше, чем задержка в Лондоне на случай, если премьер-министр вдруг свяжется с нами.

Кэт распорядилась подать экипаж, а я поспешила в спальню собрать вещи. И утро еще не кончилось, когда мы с мистером Слейдом сели в поезд на Бирмингем.

22

Мы все испытываем эмоции, признаться в которых было бы страшнее смерти, а также ощущения, которые вызывают стыд и сознание вины. Упиваться тем, что прискорбно, кажется грехом; что зло способно вызывать такое наслаждение, показывает, сколь своевольна человеческая натура. Зрелище людского насилия должно бы отталкивать меня, и все же при некоторых обстоятельствах я чувствую тот же пьянящий восторг, как когда я вижу бушующую грозу или обрушивающиеся на скалы океанские валы. Вот в чем я убедилась, к своему позору, во время моей поездки в Бирмингем с мистером Слейдом.

Когда мы приехали туда, он поместил нас в доме знакомой ему респектабельной супружеской пары — с мужем, ушедшим на покой сержантом армии Ост-Индской компании, мистер Слейд в свое время служил. Нам с Энн отвели удобную комнату наверху, и там мы, радуясь нашему воссоединению, обсуждали пережитое. У наших хозяев было двое сыновей, констеблей. В этот же вечер они с мистером Слейдом отправились на поиски мужчины, вымогавшего ружья у Генри Локка. Энн легла спать, но я сидела и ждала, слишком взволнованная, чтобы уснуть. Я думала о том, как изменились мои отношения с мистером Слейдом. Хотя мои чувства к нему усилились, я ощущала себя с ним гораздо свободнее, чем с кем-либо из знакомых мне мужчин. Мы словно обрели не выразимую словами гармонию, пути наших жизней скрестились, и мы вместе устремлялись навстречу какой-то неведомой судьбе. Но кем был Джон Слейд? Теперь я могла бы насчитать много часов, проведенных нами друг с другом, и тем не менее твердо я знала лишь одно: он имел обыкновение исчезать, оставляя меня ждать.

На заре мистер Слейд вернулся. Я поспешила встретить его.

— Что произошло? — спросила я.

— Мы арестовали троих в «Бочке и стаканчике», — сказал мистер Слейд. Его волосы и одежда были в беспорядке. — Один из них, возможно, вам знаком. Другой подходит под описание мисс Энн того мужчины, которого она проследила туда. Мне придется попросить вас обеих посетить тюрьму и опознать этих людей.

Мистер Слейд отвез нас обеих в бирмингемскую тюрьму, мрачную, построенную из красного кирпича темницу на Мур-стрит. Через зарешеченные окна обитатели тюрьмы выкрикивали грубые насмешки по адресу прохожих. Окружающую ее стену венчали острые клинья. Снаружи констебли выгружали из фургонов людей в кандалах. Надзиратель отпер массивную, окованную железом калитку. В караульной он отправил Энн и меня в чулан, где женщина с рубленым лицом ощупала нас с головы до ног и пошарила под нашей одеждой в поисках спрятанного оружия или другой контрабанды. Пока мистер Слейд и надзиратель вели нас по лабиринту мрачных коридоров, освещенных закопченными газовыми фонарями, меня все больше охватывала робость.

За ржавой решеткой окон я различала арестантов, марширующих вокруг двора. Вонь мочи, экскрементов и горечи становилась все омерзительнее по мере того, как мы все дальше углублялись в недра тюрьмы. Стены и пол коридоров были склизкими от вонючей сырости. Крики, стоны, гомон хриплых голосов доносились с тюремных ярусов точно эхо. Стражники в синих мундирах патрулировали коридоры под побрякивание связок ключей на поясах. Арестанты в цепях скалились на Энн и меня, пока их проводили мимо. Мистер Слейд остановил нас возле двери со стеклянным окошечком на уровне глаз.

— Поглядите внутрь, — сказал мистер Слейд Энн. — Вы узнаете мужчину, чью внешность описали в своем письме?

Энн прищурилась в окошечко. Я посмотрела через ее плечо в помещение с истертым дощатым полом, белеными стенами и голыми газовыми трубами. Два констебля стояли на страже возле трех мужчин, сидящих на скамьях за столом. У одного было рубленое лицо с крючковатым носом. Правый глаз у него был подбит, одежда запятнана кровью. Видимо, арест этой троицы дался мистеру Слейду нелегко.

— Вот тот человек угрожал Генри Локку, — сказала Энн.

Мое внимание привлек арестант, сидевший напротив мужчины, опознанного Энн. Черный костюм, голова забинтована. Эти рыжие волосы и грубое жесткое лицо были запечатлены в моей памяти навеки.

— Тот, что забинтован — один из двух, напавших на нас в поезде и приходивших в Благотворительную школу! — вскричала я.

Мистер Слейд сверкнул быстрой торжествующей улыбкой.

— Я по вашему рисунку догадывался, что это он. То есть наша охота оказалась вдвойне успешной. Ну, а третий?

Худая фигура, прилизанные волосы и острые черты лица придавали этому третьему сходство с борзой. Суженные глаза рыскали туда-сюда, и он нервно постукивал ногой. Его одежда щеголяла прорехами и почти оторванным рукавом. Ни Энн, ни я никогда его не видели.

Мистер Слейд поблагодарил нас за помощь, затем сказал:

— Кеб отвезет вас обратно, пока я буду допрашивать арестантов.

Энн согласилась с радостью, но я сказала:

— Я хочу видеть и слышать, в чем признаются эти люди.

Мистер Слейд встал между дверью и мной с выражением сильного неодобрения:

— Это зрелище не для женских глаз.

— Оно не может быть страшнее убийства, которое я видела, — возразила я.

Он нахмурился с явным нетерпением приняться поскорее за дело, не желая тратить время на пререкания.

— Ну, если вы так хотите…

Надзиратель торопливо увел Энн. Мистер Слейд проводил меня в соседнюю комнату. Окно с железной решеткой позволяло видеть, что происходит в помещении с арестантами. Мистер Слейд придвинул для меня стул к окну.

— Смотрите сколько хотите, но ведите себя тихо, — сказал он и сразу ушел.

Я поспешила сесть. И тут же увидела, как мистер Слейд вошел в соседнее помещение. Констебли встали «смирно», арестанты подобрались, глядя на мистера Слейда с враждебной настороженностью. Должна признаться, я с немалым сочувствием относилась к делу чартистов — вопреки мятежам, вспыхивающим во имя этого дела, — так как считала вполне разумными требования иметь голос в управлении страной и верила в добрые намерения тех, кто их выдвигал. Но эти люди, казалось, принадлежали к презренному сброду, для которого волнения в обществе всего лишь повод к бесчинствам.

— Я ничего дурного не делал, — сказал мой рыжий враг надменно, тоном образованного человека отнюдь не низшего класса. — Почему я арестован?

— Вопросы задаю я, — отрезал мистер Слейд.

— Ну тогда можете отпустить меня немедленно, — последовало в ответ, — так как мне нечего вам сказать.

Остальные двое вызывающе закивали.

— Нет, есть, — сказал мистер Слейд. Держался он спокойно, но дышал решимостью. — Во-первых, вы назовете мне свои имена.

— Джо Мот, — сардонически сказал мой враг.

— Питер Игрец, — сказал с грубым северным выговором шантажист, требовавший от Локка оружие.

— Джон Джонс, — сказал борзой. Выговор у него был, как у лондонского кокни.

Мистер Слейд и констебли схватили арестантов, скрутили им руки за спиной и шмякнули их об стену. Те вырывались и выкрикивали проклятия.