Ледяная принцесса

— Надеюсь, ты не собираешься меня раздевать?

— Да нет, конечно нет, я не собирался, да я и не думал, я хочу сказать… — бормотал Патрик, одновременно заливаясь краской.

— Да успокойся ты, я просто пошутила. Валяй, убивай дальше.

Патрик стащил ее с дивана и положил на пол. Для этого ему пришлось немного сдвинуть журнальный столик. Он попробовал волочить ее по полу, держа за руки. Но получалось не очень. Тогда он ухватил ее под мышки и потащил дальше, в направлении ванной комнаты. Эрика тут же подумала о своем весе: Патрику, наверное, сейчас кажется, что она тянет примерно так на полтонны. Она взялась было помогать, чтобы облегчить ему задачу и не казаться такой тяжелой, но Патрик сказал, что все в порядке, и попросил этого не делать. Ох, ну почему она себя вовремя не приструнила и не посидела на диете последние несколько недель. Откровенно говоря, она много раз пыталась начать худеть, но потом благополучно срывалась и опять баловала себя. В довершение всего ее блузка стала задираться и вылезла из юбки. Следом за ней из юбки показалась комбинация. Эрика попробовала надуть живот, чтобы это хозяйство не вылезало дальше, но идея оказалась невыполнима, потому что тогда не получалось дышать.

Она почувствовала под собой холодный кафель ванной комнаты, ее передернуло, но скорее не от холода. Патрик подтащил Эрику дальше, к ванне, опустил ее на кафель, полюбовался зрелищем и произнес:

— Ну да, примерно так все и происходило. Довольно тяжело, но вполне возможно. Александра весила меньше тебя.

«Ну, спасибо тебе за это», — подумала Эрика, лежа на полу и пытаясь натянуть блузку на живот.

— Теперь убийце оставалось положить ее в ванну.

Но только он взялся за ноги Эрики, она воспротивилась и быстро поднялась.

— Нет, не пойдет. Это уже не со мной. Я более чем уверена, что ты меня никакими силами не засунешь в ванну, где лежала мертвая Александра. И для одного дня мне синяков вполне достаточно.

Патрик был немного разочарован, но принял возражения Эрики. Они оставили ванную и опять пошли в гостиную.

— После того как убийца положил Алекс в ванну, остальное не представляло сложностей. Плевое дело — включить воду и пару раз полоснуть бритвой по рукам. Лезвия он достал из шкафчика в ванной, там их целый пакет. Затем… Затем он принялся убирать за собой следы: разбираться с бокалами и стирать везде свои отпечатки пальцев. А в это время Александра истекала кровью и умирала в ванне. Да, очень и очень хладнокровно.

— А отопление — оно же не работало, когда она приехала во Фьельбаку.

— Да, выходит так. В этом нам повезло: было бы много труднее исследовать тело, если бы оно пролежало неделю при комнатной температуре. К примеру, в этом случае отпечаток пальца Андерса мы бы просто не смогли идентифицировать.

Эрика содрогнулась. Мысль о том, как отпечаток мог появиться на мертвом теле, показалась ей чересчур жуткой. Они вместе осмотрели остальную часть дома. В прошлый раз таинственный визитер неожиданно прервал Эрику, поэтому сейчас она неторопливо и более тщательно осмотрела спальню Александры и Хенрика. Ничего особенного она не нашла, но у нее вновь появилось отчетливое ощущение, будто что-то пропало, чего-то не хватает, и ее до смерти раздражало, что она не может вспомнить, что именно. Она рассказала об этом Патрику, и он расстроился не меньше самой Эрики. К своему удовольствию и удовлетворению, Эрика увидела на лице Патрика неприкрытое беспокойство за нее, когда она рассказала ему о неизвестном — по-видимому, злоумышленнике и о том, как она пряталась в гардеробе.

Патрик глубоко вздохнул, присел на край здоровенной кровати с балдахином и попробовал помочь Эрике выудить из памяти выпавший фрагмент.

— Так, это могло быть что-то маленькое или большое?

— Не знаю, Патрик. Но скорее всего, маленькое, иначе я бы быстро заметила. Как по-твоему? Мне почему-то кажется, что, если бы отсюда пропала кровать, я бы на это все-таки обратила внимание.

Эрика улыбнулась и присела рядом с ним.

— Так, значит, здесь, в комнате. Но примерно где в комнате: возле двери, рядом с кроватью, на комоде?

Патрик вертел в руках маленький кожаный ярлычок, который нашел на ночном столике Александры. Он был похож на слегка потрепанную эмблему какого-то клуба с выжженной неровным, словно детским, почерком надписью «Д.Т.М. 1976». На обратной стороне виднелось несколько темных капель, очень похожих на старую, давно высохшую кровь. Патрик подумал: откуда это здесь взялось?

— Да не знаю я, Патрик, где и что это было. Если б знала, то не ломала бы сейчас голову и не чесала в затылке.

Она украдкой посмотрела на его профиль и отметила про себя, какие у него чудесные длинные ресницы. И щетина на лице совершенно замечательная, как раз такая, чтобы можно было кожей почувствовать ее шершавость, но не настолько длинная, чтобы неприятно колоться. И Эрика тут же подумала: а как бы ей это понравилось?

— Что такое, у меня что-нибудь на лице? — И Патрик начал энергично вытирать рот.

Эрика быстро отвела глаза, чтобы Патрик не заметил, как она его разглядывает.

— Да ничего, ерунда. Всего лишь крошка шоколада, ты ее уже снял.

Они посидели молча.

— Ну да ладно. Что скажешь? Похоже, нам здесь больше нечего делать. Как по-твоему? — спросила Эрика.

— Да, похоже, нечего. Только, Эрика, ради бога, сразу же позвони мне, если вспомнишь, что отсюда пропало. Если это было важно настолько, чтобы прийти сюда и забрать, это должно быть безусловно важным и для расследования.

Они аккуратно заперли дверь за собой, и Эрика положила ключ на место, под дверной коврик.

— Тебя обратно отвезти?

— Да нет, Патрик, спасибо. Мне хочется пройтись.

— Хорошо, но тогда увидимся завтра вечером.

Патрик переминался на крыльце и чувствовал себя неуклюжим пятнадцатилетним пацаном.

— Да, я буду ждать тебя в восемь часов, и чтоб приехал голодный.

— Попробую, но не обещаю. По крайней мере, сейчас мне кажется, что я больше ни разу в жизни есть не захочу.

Патрик рассмеялся, похлопывая себя по животу и кивая в сторону дома Дагмар Петрен прямо через дорогу. Эрика улыбалась и махала рукой Патрику, когда он отъезжал от дома в своем «вольво». И, стоя сейчас здесь, во дворе, перед домом Александры, Эрика уже с нетерпением ожидала завтрашнего дня, чувствуя неуверенность, боязнь, да и, что уж говорить, откровенный страх. Она направилась к дому, но не успела сделать и несколько шагов, как вдруг остановилась и пошла обратно. Ее внезапно осенило. Надо убедиться, пока она не забыла. Эрика решительно двинулась обратно к дому Александры, достала из-под коврика ключ, стряхнула снег с ботинок и вошла внутрь. Что сделает женщина, которая сидит и ждет своего мужчину к романтическому ужину, а он все не идет и не идет? Да, черт возьми, ясное дело, она ему позвонит. И Эрика молилась про себя, чтобы у Александры был современный телефон, а не модная, но старая «кобра» [16] или пуще того — какой-нибудь бакелитовый [17] реликт сороковых годов. Эрике повезло: новенький «Доро» висел на стене в кухне. Дрожащей рукой она нажала на кнопку вызова последнего набранного номера и скрестила пальцы на удачу, надеясь, что телефоном после смерти Александры никто не пользовался.

Эрика держала трубку и слушала гудки. После седьмого сигнала она уже совсем было собралась положить трубку, но внезапно включилась переадресация, и сработал автоответчик мобильного телефона. Она прослушала сообщение и положила трубку еще до того, как пискнул сигнал записи. С бледным лицом Эрика смотрела на телефон. Она буквально слышала, как кусочки головоломки, щелкая, складываются у нее в голове. Внезапно до Эрики дошло: теперь она точно знала, что пропало из спальни.

Мелльберг кипел, его душила злоба. Он, словно фурия, носился по полицейскому участку. У всего персонала возникло одно общее желание — залезть под стол и сидеть там. Но все-таки они были взрослые люди, и поэтому им пришлось промучиться целый день, стоически перенося ругань и издевательства их сиятельства. Больше всех досталось Аннике, и хотя со времени воцарения Мелльберга она уже ко многому привыкла и приобрела толстую, ороговевшую кожу, тем не менее на этот раз у нее на глаза навернулись слезы. Где-то около четырех ей стало совсем невмоготу, и она сочла, что с нее более чем достаточно. Она ушла с работы, остановилась у «Консума», купила большое ведерко мороженого, пришла домой, села перед телевизором, включила «Гламур» и расплакалась. Слезы текли по ее щекам и капали в мороженое. Да, тот еще вышел денек.