Сердце ангела

- Ну... Об этом мы не думали. Московское метро - самое красивое в мире. А вот квартира была и впрямь маловата... Впрочем, это, наверно, не важно. Быт заедает тех, кто не умеет радоваться малому. Радоваться тому, что имеет.

- Конечно, у вас была любовь. Хотя это определить труднее всего. Вита собрала на столик посуду. - Надо позвать горничную.

- Уж лучше пусть все останется так, - Игорь просительно посмотрел на собравшуюся подняться Виту. - Давайте поболтаем ещё немного. Ведь я больше никогда... Никогда не стану охранять американских красавиц. Могу поклясться, что не продам полученную от вас информацию журналистам и не разглашу её ни единому человеку.

- Смеетесь? Наверно, вы привыкли охранять каких-нибудь важных генералов из разведки. Какие у меня секреты?

- Ну, например, лично мне страшно любопытно, какой вы были в школе перед тем, как стать "Мисс Америка"? Что это за чувство - быть самой-самой, привлекать всеобщее внимание?

- Да с чего вы взяли? На школьных балах святого Валентина царила Ракель Уорнес - кокетливая, живая, острая на язык. За неё и мальчишки дрались. Сейчас у Ракель трое детей, муж коммерсант... А меня... меня вроде не замечали даже... Ну, воспринимали вроде как портрет в музее.

- Не верю. Вы морочите мне голову, Виталия.

- Ну... - Она неопределенно пожала плечами. - Был один, - Нани. Он жил в доме напротив, всегда сидел на террасе и рассматривал меня в подзорную трубу. Я думала, он не в себе. А потом мы подружились, - оказалось, Нани не просто рассматривал меня, а рисовал. Цветными мелками, углем, акварелью. Сидел в своем кресле и рисовал. У него от рождения было что-то с ногами. Именно он внушил мне мысль о красоте. Да, да. Когда я смотрела на его рисунки, то начинала верить в свое призвание. "Ты должна радовать людей. Радовать просто тем, что существуешь, что на этой земле возможно совершенство", - так говорил он. И я стала участницей конкурса. Но... Все это было ужасно, - Вита закрыла глаза. - Просто ужасно.

- Парень, конечно, влюбился в свою модель.

Вита кивнула:

- Но не только он. Ален был на три года старше брата и во всем противоположность - силач, спортсмен, кумир девиц. Он и не обращал на меня внимания, пока не заметил, что творится с братом, и словно заразился - стал ходить за мной как тень. Поджидал в переулке, забросал записками... Даже пел под гитару и совсем неплохо, в стиле Маккартни. А потом уговорил меня прокатиться на мотоцикле - такой огромной железке, грохотавшей на весь квартал... Мы целовались у реки, отбиваясь от комаров... И я сбежала.

- Он был слишком груб?

- Тот парень был совсем чужой. Это понятно? Для меня - чужой. Я чувствовала, что никогда не смогу полюбить такого... В общем... - Вита нахмурилась. - Ален никогда не сумел бы сказать так, как этот герой у Куприна... Не будем больше об этом, ладно?

Вита бодро поднялась и зашагала по комнате. Ей не хотелось вспоминать тот вечер, когда в её комнату ввалился пьяный Дженнингс. Это случилось в день её рождения.

- Пятнадцать лет - совсем готовая телочка. - Он больно сжал её запястья. - Ты же понимаешь, детка, что должна подружиться со мной.

Вита понимала: должно произойти неизбежное, и посильнее зажмурила глаза... Но когда руки мужчины стали бесцеремонно обшаривать её тело, нога согнулась сама собой, саданув нападавшего в пах...

Она пролежала до рассвета, свернувшись клубочком, с пульсирующей болью в животе и разбитых в кровь, распухших губах. Она не могла заплакать, задыхаясь от ненависти и придумывая самую страшную месть. Месть этому страшному миру, вынуждающему к жестокости.

Над её кроватью не висели полотна Веласкеса. В тесной комнате едва помещался небольшой комод, а на нем большая, во весь журнальный разворот, картинка: в прозрачных небесах с бледными предрассветными звездами парит летучий корабль под белыми, наполненными ветром парусами.

Нет, это было не в её жизни. Это не имеет никакого отношения к Виталии Джордан. Вита отошла от окна, за которым сквозь решетчатые прорези в металлических ставнях хмурился снежный декабрьский день.

- Завтра я буду в Нью-Йорке... Предстоит здорово повертеться. Сразу три контракта, а через неделю дефиле в Париже... Потом Япония и снова Франция. Да я, практически, живу в самолете.

- Вам нравится работать или зарабатывать?

- Чисто коммунистический вопрос. Работы без заработка не бывает. Заработок делает труд более привлекательным... Только для меня это не обязательно. Ведь я не из бедной семьи. Нужда не тянула ко мне костлявые руки... Если бы люди очень нуждались в моей помощи и не могли бы оплатить её - я бы не стала думать о деньгах.

- Вы замечательная девушка. Милосердие и бескорыстность - признаки хорошей породы и, думаю, благополучного детства. Вы от рождения получили привилегию не вступать в борьбу за кусок хлеба. И занимаетесь тем, что пришлось по душе.

- Может, это смешно, но я люблю свою работу. Мне нравится сама атмосфера праздника. На подиуме, в съемочных павильонах, в кресле визажиста или на примерке портного - всегда ярко, красиво, весело... Мне кажется, эта суматошная и какая-то не совсем настоящая жизнь изо всех сил противостоит чему-то невыносимо тяжелому. Бедности, обывательской скуке, несовершенству. А, главное, - смерти.

Ведь я не просто кривляюсь, я отстаиваю радость, которая так нужна людям. Элоиз не может понять этого.

- Естественно. Он хочет сделать из вас домохозяйку. Ну, совладелицу своего королевства. Это, наверно, все равно. И, думаю, это не такая простая роль.

- Рисконти заговорил о браке, едва мы познакомились. Прямо после первого поцелуя. Да, да! Иначе он не мог представить меня своим коронованным родственникам. Всему миру было известно, что герцог увлекался дамами. О, у него были блестящие подружки! Знаете певицу Лин Джасмин? А тележурналистку Бетси Лейн, актрису Лалу Кадон? - Вита удивленно распахнула глаза. - Нет?! В общем-то, они остались всего лишь подружками. Это особый статус. Элоиз не хотел, чтобы я попала в их число.

- А вы предпочли попасть?

Вита улыбнулась:

- Это осуждение?

- Избави Бог! Восхищаюсь вашей стойкостью, - отклонить столь лестное брачное предложение.

- Дело не в этом. Элоиз очень нравится мне. В стороне от дворцовых церемоний он такой забавный! И так серьезно относится ко мне... Нет, у меня иной статус - "пролонгированная невеста". Действительно, я едва не сказала ему "да". Потому что жутко увлеклась... Только это было потом. А вначале я все же выбрала свободу. Ведь мне было двадцать. И не хотелось навсегда определить свое будущее, думать лишь о бесконечных приемах, визитах, раутах, балах. Но более всего, о производстве наследников...