Преступление не будет раскрыто

— Веди их, — сказал Олег вполголоса.

— А ты?

— Я буду караулить этого, который спрятался.

— Да ну его к чёрту! — воскликнул Анвер. — Пусть там сидит.

— Веди колонну и не рассуждай! Я тоже сделаю вид, что пойду с вами.

Олег действительно сделал вид, что идёт замыкающим, но как только последние душманы спустились с гребня, резко повернулся назад и, вынув из кармана браунинг, залёг в укрытии. Вся площадка с кучей оружия была как на ладони. Некоторые пленные душманы оглядывались назад. Душман, который спрятался, не высовывался из-за обрыва. Ждал, когда придут солдаты и заберут оружие. Вскоре прибежал запыхавшийся и потный Орлов с десятком солдат.

— Что у тебя?

— Один спрятался за обрывом.

— Ясно. Наверняка главарь. Как же его оттуда выкурить?

— Подожди, товарищ лейтенант. У меня есть задумка.

Олег спустился вниз, на площадку, и позвал Орлова и солдат.

— Делайте вид, что пришли за оружием, — сказал Осинцев. — Гремите как можно больше.

Сам на цыпочках, тихонько обошёл место, где спрятался душман, лёг на живот и по-пластунски подполз к обрыву с той стороны, которую душман считал безопасной. Вдруг встал во весь рост, сделал несколько шагов и остановился у самого края обрыва.

— Вылазь, — сказал Осинцев, взмахнув рукой, в которой был браунинг.

Душман держался обеими руками за глыбу и был совершенно безопасен.

— Вылазь, — повторил Олег уже в присутствии Орлова и других солдат.

Душман попытался подняться, но нога у него вдруг сорвалась, и он повис в воздухе. Глыба не выдержала и вместе с душманом повалилась вниз. Раздался душераздирающий крик, эхо которого долго ещё перекатывалось по ущелью…

Полковник Горбатовский вызвал к себе Осинцева и с минуту смотрел на него во все глаза, как на чудо невиданное и неслыханное. Все офицеры штаба тоже смотрели на него и счастливо улыбались.

— Чисто по-суворовски разделался с бандой, — сказал, улыбаясь, замполит майор Макаров. — Ухватил, так сказать, фортуну за чуприну.

— Ты с каким оружием пошёл на главаря банды? — спросил полковник.

— Вот с этим пистолетом, — ответил Олег, доставая из кармана браунинг.

— С этой фитюлькой? — удивился Горбатовский.

— А что? Пистолет да пистолет. Очень красивый. Можно мне его поносить немного?

— Носи. Да только не потеряй.

Заполняя наградный лист на Осинцева, полковник Горбатовский писал: «… проник в расположение банды, уничтожил главаря, взял в плен и разоружил 97 душманов».

Гвардейцы, раскусив гнусную натуру хитрож… Марина, стали смеяться над ним и презирать его. За трусость называли его не иначе как женским именем — Валентина Ивановна Марина.

XII

В конце сентября, в воскресенье, вся семья Пономарёвых должна была идти на именины к брату Георгия Антоновича геологу Сергею Антоновичу Пономарёву. Он только что вернулся с полевых работ, и его жена, Агния Васильевна, устраивала званый ужин.

С утра Екатерина Львовна, заспанная и расплывшаяся, в халате и небрежно причёсанная, шлёпая тапочками по паркету, два раза подходила к спальне молодых и прислушивалась. Время было уже близко к одиннадцати, и пора бы начинать утренний кофе, но Екатерина Львовна не решилась потревожить их. И вот уже десять месяцев, как поженились Вадим с Мариной, она не мешала им ни спать по воскресеньям, ни жить, и вообще не вмешивалась в их дела.

Послушав второй раз и решив, что молодые почивают, Екатерина Львовна стала было уходить, но услышала подозрительно-резкое шуршание шёлкового одеяла и голос Марины:

— Если так, то я сегодня с тобой никуда не пойду, — сказала она полушёпотом, но довольно громко и решительно.

— Начинается, — хрипло ответил Вадим. — Не трогай меня, пожалуйста.

— Вставай! Я застелю постель.

Вадим громко зевнул и охнул с наслаждением, очевидно, потягиваясь.

— Сегодня предкам не порти настроение, — сказал он.

— Всё-таки идёшь к своему Павлу Ивановичу?

— Обязательно.

— Хороша компания.

— А что? Павел Иванович хороший человек, — лениво сказал Вадим. — Побывал в Германии и в Польше, и в Венгрии. Он многое видел. С ним интересно.

— Я уже давно замечаю, что тебе с ним интереснее.

— С тобой разговаривать невозможно.

— Да? — ответила Марина резко. — Зато с тобой мне очень приятно разговаривать. О-очень!

Екатерина Львовна поспешно ушла на кухню и сообщила Георгию Антоновичу, что у молодых «опять». Георгий Антонович, лохматый, в очках, сидел в пижаме за столом. Он принял лекарство (последнее время объявился рецидив поясничного радикулита) и теперь, отхлёбывая понемножку кипячёную воду из стакана, просматривал свежие газеты. При слове «опять» он спокойно перевернул страницу и продолжал читать совершенно невозмутимо. Екатерина Львовна вздохнула и стала накрывать стол.

Вошёл Вадим. Стройный и подтянутый, в синем спортивном костюме. Однако сегодня усиленная утренняя зарядка с гантелями и гирями не пошла ему впрок: выглядел он устало, и чувствовалось, что был не в духе. Бросив «с добрым утром», он механически и равнодушно спросил отца:

— Как здоровье, папа?

Георгий Антонович не отвечал и не поднимал глаз. «Понятно. Уже услыхали, — подумал Вадим. — Шипела на весь дом…»

— Проси Марину, — сказала Екатерина Львовна. — Пора завтракать.

Вадим отвернулся и, сделав болезненно-недовольную гримасу, еле сдерживая себя в голосе, ответил:

— Причёсывается. Сейчас придёт.

Все трое молча ждали. Георгий Антонович читал. Екатерина Львовна то и дело вздыхала и от нечего делать протирала и без того сверкающие серебряные приборы. Вадим со скучающим видом стоял у окна и смотрел на улицу, заложив руки за резинку рейтуз на животе.

Бесшумно, как кошка, вошла Марина. Надетое на ней домашнее светлое платье, было строго и просто, но подогнано со вкусом к фигуре, и, казалось, очень шло не только к её красивой фигуре, но и к красивому овальному лицу и к светлым волосам. Усаживаясь за стол, она задела нечаянно коленкой мужнину ногу и резким движением отодвинулась от Вадима. Вадим бросил на неё злобный взгляд и фыркнул. Жест Марины и реакция Вадима вызвали беспокойство и растерянность на лице Екатерины Львовны. Она посмотрела на добродушное спокойное лицо мужа, бравшего себе кусок хлеба с вазы, и быстро нашлась: суетливо и с наигранной весёлостью стала разливать кофе, приговаривая, что сегодня прекрасная погода и что сам Господь покровительствует счастливчику Сергею Антоновию, послав ему такой день на именины.

Наконец и Екатерина Львовна умолкла, поддевая масло на нож и намазывая на хлебец. Завтрак прошёл скучно. Все молчали. Единственный голос подала Екатерина Львовна, ругнула купленный в магазине торт и кондитеров, которые, по её предположению, обманывают народ и приготавливают не тот крем, какой нужно, и хотя она сама не была уверена в том, что торт сделан не по рецепту, но говорила это неопровержимым тоном и говорила не потому, что кондитеры действительно заслуживают её критику, а чтобы что-нибудь сказать и не молчать.

Когда завтрак подходил к концу, Екатерина Львовна обратилась к Марине:

— Мариночка, вы сегодня, кажется, собирались в театр на дневное представление?

— Я сегодня занят, — ответил за жену Вадим. — В следующий раз.

— Вот как, — сказала Екатерина Львовна. — Чем же занят?

— Один знакомый попросил, чтобы я посмотрел его машину, — сказал Вадим, — Не может завести.

— Ты кажется, не слесарь, — сказала мать.

— Это мой хороший знакомый и я должен ему помочь, — сказал Вадим. — А в театр можно в следующий раз. И вообще, что вам этот театр дался? — повысив тон, прибавил он.

— Ну хорошо! Делай как знаешь, только не повышай голос, — сказала Екатерина Львовна; — И, пожалуйста, возвращайся пораньше. К семи часам надо ехать к Сергею Антоновичу.

Марина сидела за столом и чертила по скатерти серебряной ложечкой. Когда Вадим вышел, она метнула ему вслед такой взгляд, что в её глазах на мгновение вспыхнули, как показалось Георгию Антоновичу, крошечные молнии.