Тридцать три несчастья

— А он гы-гы-гы… Ну, так Нинка ему ухой на портки и плеснула. Прям на причинное место, так сказать.

— А он чего же, стерпел? — не поверил дед. — Поди, врезал ей?

— Ага, щас. Нинка сама кого хочешь угомонит враз. Против Нинки моей доходяги они все, хахали эти.

— Эй, мужики, погодите, — вклинился в беседу Бархударов. — Вы про что говорите? Какой, на фиг, хахаль? Нету у Насти хахаля, она мужа любит, все знают.

— А кто его разберет, может, и не хахаль он. Говорю же, на порог не пускает. Сначала-то другой был, дня три назад. А потом уж этот появился. Странные дела… — дед почесал за ухом.

— А я шел, никого не видел, — сказал Бархударов.

— Ну, стало быть, Нинки моей испугался, эта кого хочешь отвадит, — довольно улыбнулся мужичонка. — Ладно, Петрович, пошли, а то темнеет уже.

Доминошники собрали свои причиндалы и покандехали по домам.

Бархударов спустил Лаки с поводка, сел на скамейку и задумался.

Ему стало очевидно, что «хахаль» исчез не по причине Нинкиной ухи. Пустой подъезд мог означать только одно — Настю больше не сторожили.

Он бросил окурок в траву, свистнул Лаки и помчался обратно в квартиру.

Настя еще спала. Он заботливо натянул плед на острую девчоночью коленку и отправился в кухню. Перемыв чашки и тарелки, он вытер их полотенцем, открыл шкафчик, чтобы все расставить по местам, и ахнул: полки были забиты крупами, макаронами, супами в пакетах, сгущенным молоком и тушенкой.

— Ё-мое!.. — Бархударов замер с полотенцем в руках.

— Это Катька Ревенкина привезла на днях. — Настя проснулась и стояла в дверях, ежась спросонья от вечерней прохлады.

— Так что же ты, мать, себя до такого истощения довела? Смотреть же страшно!

— Да не хочу я есть, не могу. Разве что с тобой, за компанию… — Настя присела на краешек стула. — Бархударов, миленький, я боюсь. За Витю, за себя, теперь вот за тебя. Ну зачем ты приперся? Ведь они теперь и с тобой могут что-нибудь сделать.

— Настюш, — Бархударов опустился на пол, взял ее за руку, — скоро все закончится, Витька вернется, все будет лучше прежнего. Ты только не плачь, а то я тоже зареву.

Лаки подошла к ним, оттолкнула широкой задницей Бархударова, да так, что тот упал, и положила свою огромную морду на колени хозяйке. Так они и сидели втроем, обнявшись.

Вдруг Настя вздрогнула, а потом раздался телефонный звонок. Бархударову показалось, что сначала она почувствовала и только затем услышала телефон. Настя сорвалась с места и помчалась в комнату.

— Да… слушаю! — закричала она в трубку.

— Настюша, это я, Любовь Никола…

— Я знала! Знала! Ну говорите же, что случилось? Что?

— Во-первых, не кричи, — тихо сказала Ревенко. — А во-вторых, ничего плохого не случилось.

— Есть какие-то новости, да?

— Есть. Но сначала возьми себя в руки и прекрати орать. Может, мне позже позвонить, когда ты успокоишься?

— Нет, нет, пожалуйста. Все в порядке. Я могу говорить.

— Завтра их отпускают.

У Насти перехватило дыхание, голос осип.

— А у вас все готово?

— Да.

— А если… если они деньги возьмут, а наших не отпустят?

— Настя, я ведь не на помойке себя нашла. Этот вариант исключен. У меня есть гарантии, что завтра мой сын будет дома.

— А Витя?! Как же Витя? Так они про Витю не говорили?

— О нем, конкретно, нет. Просто сказали, чтобы я была готова. Но подразумевается…

— Я так и знала, так я и знала. Они убили его. Убили.

— Перестань молоть чепуху. Зачем им труп на шее? Получат они свои деньги, вернут Колю с Виктором, и забудем все, как страшный сон.

— О господи! Витю убили, убили, убили… — причитала Настя.

— Ну ты еще накаркай! Я уже жалею, что сказала тебе. Выпей валерьянки и ложись спать. Завтра позвоню. И без глупостей! — Ревенко повесила трубку.

— А-а-а! — пронзительно закричала Настя и, швырнув телефон об пол, бросилась к входной двери.

Ломая ногти, она пыталась открыть замки, но в зашоре перепутала ключи, и дверь не поддавалась.

— Ты что делаешь?! С ума сошла? — Бархударов схватил ее в охапку и оттащил в коридор. Настя отчаянно сопротивлялась, рвалась из последних сил и укусила его за плечо.

— Да ты что, мать, сдурела?! — взвыл тот от боли, выкрутил ей руки, впихнул в комнату и завалил на тахту. — Если не перестанешь, я тебя свяжу!

Настя беспомощно дергалась и громко выла.

— Ну, видать, делать нечего, — Бархударов шмыгнул носом, деловито примерился и отвесил ей звонкую оплеуху.

Это возымело действие, Настя умолкла.

— Послушай меня. — Он приблизился к ее лицу, но на всякий случай хватку не ослабил. — Давай рассуждать логически. Кстати, тебя уже можно отпускать?

Настя кивнула.

— Ну так вот. — Бархударов слез с Насти, приподнял ее и подоткнул ей под спину подушку.

Лаки скреблась в закрытую дверь, он впустил собаку, и та немедленно завалилась рядом с хозяйкой на тахту.

— Я думаю, они играют по правилам и доверяют Ревенко. При плохом раскладе все произошло бы внезапно, ее бы не стали уведомлять заранее.

— Ну да… — задумалась Настя. — Но ведь ей про Витю ничего не сказали, она это ясно дала понять.

— А про Коляна?

— Да вроде тоже ничего. Просто чтобы она была готова, и все.

— Так чего же ты ревешь? Погоди-ка, я водки принесу.

Бархударов сбегал к холодильнику и через минуту вернулся с бутылкой.

Настя пить отказалась. Он сделал жадный глоток, занюхал Лакиной головой и продолжил:

— Остается только ждать. Хоть они и сняли охрану, лучше тебе не выходить. С собакой я сам буду гулять.

— Как сняли? Откуда знаешь?

— Да нет там никого. Я к тебе днем еще пришел, а уже никого не было. А пока ты дрыхла, мы с Лаки рейд вокруг дома совершили. Нету их, понимаешь? Ни в подъезде, ни во дворе, ни на улице.

— Боже мой, это значит…

— …что операция вступила в завершающую фазу. Так что, милая, готовься к встрече благоверного.

На самом деле Бархударов так не думал. Он даже был уверен, что Виктор никогда больше не вернется. Ведь Колян еще пацан, его можно хорошенько запугать и без конца доить мамашу. А вот Виктор превращался в опасного свидетеля. Оставалось полагаться только на господа бога да на удачу.

Словно прочитав его мысли, Настя встревожилась:

— Но ведь они свидетели…

— Ну что ты болтаешь? Скорее всего Витька с Коляном их даже не видели. Завязали им глаза и спрятали в каком-нибудь подвале. — Бархударов отпил еще немного и завинтил горлышко. — А теперь давай укладываться, нам силы нужны.

— Бархударов, миленький, а ты не уйдешь?

— С ума сошла? Вместе будем Витьку твоего ждать.

— Нет. Знаешь, ты утром уходи. Я передумала.

— Почему вдруг?

— Я не хочу, чтобы Витя тебя здесь застал. Он может неправильно понять.

— Такие дела при дневном свете не делаются. А до вечера времени-то еще сколько будет. Лучше я с тобой посижу.

— Нет. Я не хочу. Одна ждала, одна и встречу. Ты потом позвони, ладно?

— Ну ладно. Во сколько позвонить?

Настя задумалась.

— Лучше послезавтра. Не хочу, чтобы нам мешали.

— Как скажешь.

Бархударов завел будильник на восемь утра, вытащил из-за шкафа продавленную раскладушку, завалился в чем был и через минуту захрапел.

А Настя еще долго смотрела в окошко, пока не погасла последняя звезда.

Глава 31

Утром, прежде чем нанести очередной визит в «Атлантиду», Александр Владимирович решил сначала отправиться в отделение Сбербанка, где работал исчезнувший Воронов, и побеседовать с сотрудниками.

Интуиция подсказывала ему, что именно сбежавший муж может оказаться заветным ключом к разгадке этой страшной головоломки.

Обе погибшие девушки были когда-то его приятельницами, жену явно шантажировали, и Клюквин не сомневался, что предметом шантажа был сын Ревенко.

У метро «Динамо» он сел в автобус и поехал к банку. Выйдя на нужной остановке, он нашел таксофон и позвонил в отдел: