Тайный дневник да Винчи

Бесспорно, Каталина узнала кое-что новое для себя. Теперь она понимала, почему Мари избегала говорить на эту тему: кто же станет рассказывать первому встречному, что твой свекор — вор.

— Тот документ еще у вас, Мари? — спросила Каталина. — Рукопись, которую ваш свекор ук… отнял у деда?

Мари, вздохнув, сказала:

— Свекор хотел продать его. И даже съездил в Париж к антиквару. Но ужасно перепугался, когда антиквар сообщил ему что-то такое о полустертой печати и пригрозил заявить в полицию. Свекор вернулся в Жизор и больше не пытался продать документ. Боялся. После его смерти бумага досталась Жоржу. Сначала мы собирались сжечь ее, все-таки это краденая вещь, свидетельство преступления, верно? Но потом решили сохранить ее. Бумага явно очень ценная, и мы подумали: жалко ее уничтожать.

— Можно взглянуть на нее?

— Конечно. Полагаю теперь, когда ваш дедушка умер, документ принадлежит вам… — Мари произнесла последние слова твердо, но не без грусти. Ей явно стоило большого труда расстаться с раритетом.

— Я только хочу посмотреть, — заверила ее Каталина. — Пусть остается у вас, я не возражаю.

Мари просияла.

— Я сейчас же вам принесу!

Мадам Бонваль скрылась в коридоре, и вслед за тем гости услышали, как она быстро поднимается по лестнице. Вскоре она вернулась. В руках она осторожно, как младенца, несла желтоватый пергамент. Мари протянула документ Каталине. Та схватила его дрожащими руками. Судя по неровному левому краю, страницу скорее вырвали из книги, а не изъяли отдельный лист из папки. В нижнем углу виднелись следы печати, которую явно силились стереть, но на ней все же едва заметно проступало слово: «ЭРМИТАЖ». Каталина не знала ни слова по-русски, но смысл надписи на печати поняла превосходно. Наличие оттиска прямо свидетельствовало: вот эта страница из книги в какой-то момент принадлежала коллекции музея «Эрмитаж» в Санкт-Петербурге. А то обстоятельство, что печать была почти стерта, подразумевало: дед завладел документом нечестным путем. Каталина не сомневалась в своих выводах. И она не нуждалась в переводе, чтобы сделать еще одно заключение. В статье на немецком языке из архива в мансарде, посвященной Эрмитажу, наверняка упоминалась книга, откуда вырвали эту страницу.

Выжидательно молчал Альбер, притихла и говорливая Мари, когда Каталина углубилась в чтение. К счастью, текст был не на русском, а на французском языке, правда, архаичном, тем не менее Каталина разбирала его без особого труда. Речь шла об очень древней и тайной часовне, сооруженной во дворе крепости и спрятанной в недрах земли; в часовню можно было проникнуть через колодец и галерею, тоже потайные. Автор манускрипта не называл крепость, где скрывалась подземная часовня, однако давал точные инструкции, как вычислить, где находится спуск в колодец, исходя из заданных величин — угла и расстояния, которые по условию следовало отложить от определенной точки, «входа в сердце крепости». Для получения нужных данных полагалось произвести ряд измерений и сложных арифметических подсчетов, следуя туманным указаниям высеченных на камне знаков и разделив числа на два. Знаки изображались на странице, и несмотря на искажение масштаба и схематичное изображение, Каталина легко узнала символы: именно их она разглядывала в Башне заключенных в замке Жизор.

Дочитав до конца, молодая женщина перевернула страницу и убедилась: обратная сторона девственно чиста. Ей вдруг вспомнился старый фильм, виденный ею много лет назад: третья часть саги об Индиане Джонс. По сюжету отважный археолог находил путь к храму, где хранился Святой Грааль, с помощью своеобразной…

— Это карта… Зашифрованная карта!

Мария, конечно, читала текст, но совершенно в нем не разобравшись, сочла нужным уточнить:

— Карта, чтобы добраться куда?

— До часовни Святой Екатерины, разумеется.

Это же очевидно! Как она не догадалась раньше? Ответ все время лежал на поверхности: в замке Жизор дед искал часовню Святой Екатерины.

— Часовню, найденную Ломуа? — воскликнула потрясенная Мари.

— Именно, — подтвердила Каталина. — Но спорю на что угодно: первым ее нашел мой дед. И я даже скажу точно, когда: в ночь на 6 июня 1944 года, после чего дед бежал из Жизора, взорвав бомбу в крепости.

— Я вот чего не понимаю, — вмешался Альбер, до сих пор молчавший, — почему же ваш дед не нашел часовню сразу. Если он сумел определить, о какой безымянной крепости говорится в рукописи, и сумел обнаружить высеченные символы в Башне заключенных и с их помощью проделать все, о чем тут сказано, почему он не нашел спуск в колодец сразу?

Каталина размышляла над вопросом пару минут. И додумалась до единственно правдоподобного объяснения:

— Среди знаков в башне изображение распятия встречается больше одного раза?

Сторож напряг память и ответил:

— Да, думаю, около трех.

— Тогда автор рукописи, должно быть, ошибся и обозначил только одно. Поэтому деду пришлось проверять все возможные варианты, пока он не нашел правильного решения задачи.

— Или скорее тот, кто составлял карту, сделал ошибку нарочно… Да? — заметила Мари с неожиданной проницательностью. И поскольку сторож и Каталина уставились на нее с изумлением, добавила: — Он хотел запутать следы…

Каталина уютно устроилась в кресле в кабинете деда — удобном кресле перед камином, уже успевшем превратиться в ее законное место отдыха. А в отдыхе она нуждалась отчаянно. После напряженного дня, полного сомнений и открытий, она ужасно утомилась, просто находилась без сил. Тело отказывалось повиноваться, глаза непреодолимо слипались, словно вынуждая сдаться и отправиться в кровать. Она так и поступит, но не раньше, чем выполнит неотложное дело, систематизировав факты и соображения в письменном виде. Добросовестно перечитывая два списка, «предположений» и «абсолютных истин», она вычеркивала кое-что из первого и добавляла новые пункты ко второму, хотя и с оговорками в отдельных случаях. Таким образом, «Список абсолютных истин» существенно увеличился: