Смерть в чужой стране

Брунетти проверил дату, но знал, какая она, даже и не посмотрев. «Журнал семейной практики», мартовский номер. Он открыл журнал и начал читать. Заметил, что редколлегия состоит в основном из мужчин, что мужчины написали большую часть статей и что статьи, перечисленные в содержании, охватывали самый широкий тематический спектр, начиная со статьи о ногах, которые вызвали у него такой ужас, и кончая той, в которой шла речь о возрастании числа случаев заболевания туберкулезом вследствие эпидемии СПИДа. Была даже статья о заражении детей паразитами от домашних животных.

Не найдя подсказки в оглавлении, Брунетти начал читать с первой страницы, не пропуская ни одного объявления и писем в редакцию. Это оказалось на странице 62 — короткое сообщение о случае, зафиксированном в Ньюарке, штат Нью-Джерси, о маленькой девочке, которая играла на пустой стоянке машин и наступила на то, что она приняла за лужицу масла, вытекшего из брошенной машины. Жидкость эта затекла в ее туфельку и намочила носок. На следующий день на ноге появилась сыпь, которая вскоре превратилась в нечто весьма напоминающее ожог, и стала подниматься вверх к колену. У ребенка была высокая температура. Лечение оказалось бесполезным, пока на автостоянку не приехал чиновник из отдела здравоохранения и не взял пробу жидкости, которая оказалась насыщенным ТХВ, вытекшими из бочек с токсическими отходами. Хотя ожоги в конце концов вылечили, детские врачи боялись за будущее девочки из-за поражений нервной системы и генетического аппарата, которые часто наблюдаются у животных при проведении над ними опытов с веществами, содержащими ТХВ.

Брунетти отложил журнал и вернулся к истории болезни, прочтя ее во второй раз. Симптомы были одинаковы, хотя никакого упоминания о том, где и как ребенок вступил в контакт с веществом, которое могло вызвать сыпь, не было. «После пикника с родителями» — вот единственное, что там говорилось. Не было там и записей о лечении, которое получил ребенок в Германии.

Брунетти взял конверт и стал его рассматривать. Марки были погашены круглым штемпелем, внутри которого стояли слова «Военная почта» с субботним числом. Значит, в пятницу или в субботу она отправила ему это по почте, потом попыталась позвонить. Значит, она произнесла не «basta» и не «pasta», a «posta», она хотела обратить его внимание на то, что придет по почте. Что случилось такого, что насторожило ее? Что заставило послать ему эти бумаги?

Он вспомнил одну вещь, которую о Фостере сообщил сержант Вулф: в обязанности Фостера входил контроль за вывозом из госпиталя источников радиоактивного излучения. Он сказал что-то насчет других предметов и веществ, но ни словом не обмолвился о том, что это гадость и куда ее выбрасывают. Конечно, американцы должны об этом знать.

Это может оказаться связующим звеном между двумя смертями, поэтому она и послала ему конверт, даже попыталась позвонить. Тот ребенок был ее пациентом, но потом его у нее отобрали и отослали в Германию, и на этом история болезни кончалась. Он знает фамилию мальчика, а Амброджани, конечно же, сумеет получить доступ к списку всех американцев, живущих на базе, так что нетрудно будет узнать, здесь ли еще родители ребенка. А если нет?

Он поднял трубку и попросил оператора соединить его с майором Амброджани на американской базе в Виченце. Ожидая, пока его соединят, он попытался продумать, как все это можно связать, надеясь, что догадка приведет его к человеку, который всадил иглу в руку доктора Питерс.

Амброджани ответил, назвав свое имя. Он не выказал удивления, когда Брунетти назвал ему себя, а просто слушал и хранил молчание.

— Есть там какие-нибудь успехи? — спросил Брунетти.

— Кажется, они учредили совершенно новую серию тестов на наркотики. Пройти их обязаны все, даже начальник госпиталя. Говорят, ему пришлось войти в мужской туалет и сдать мочу на анализ, пока один из врачей ждал снаружи. Очевидно, на этой неделе более сотни человек сдавали мочу на анализ.

— И каковы же результаты?

— А, пока что никаких. Все образцы отошлют в Германию, в госпиталь, где будут проведены анализы. Результаты придут примерно через месяц.

— А они будут точными? — спросил Брунетти, удивляясь, как это какая-то организация может и хочет доверять анализам, которые пройдут через столько рук и за такой долгий отрезок времени.

— Кажется, здесь в этом уверены. Тех, у кого результат окажется положительный, попросту уволят.

— Кто проходит тесты?

— Исключений нет. Не трогают только тех, кто возвращается с Ближнего Востока.

— Потому что они герои?

— Нет, просто боятся, что у многих из них будут положительные тесты. В той части света наркотики достать так же легко, как во Вьетнаме, и здесь явно боятся, что разразится скандал, если окажется, что все эти герои вернулись с подарками в крови.

— Все еще считается, что это передозировка?

— Только так. Один из моих людей сказал мне, что ее родители даже не хотят приехать, чтобы проводить тело в Америку.

— И что же?

— Тело отослали. Но никто с ним не поехал. Брунетти попытался утешить себя тем, что это не имеет значения. Мертвым безразлично, как с ними обращаются или что думают о них живые. Но все равно было тошно.

— Я хотел бы попросить вас добыть для меня кое-какую информацию, майор.

— Если смогу. С удовольствием.

— Мне нужно узнать, живет ли на базе военнослужащий по фамилии Кейман. — Он назвал слово по буквам. — У него есть сын, девяти лет, который был пациентом доктора Питерс. Мальчика отослали в какой-то госпиталь в Германии, в Ландстул. Мне нужно знать, здесь ли еще его родители, а если здесь, можно ли поговорить с ними.

— И все это неофициально?

— Совершенно.

— А вы можете сказать, в чем дело?

— Я еще не знаю в точности. Она прислала мне копию истории болезни мальчика и статью о ТХВ.

— О чем?

— Токсичные химические вещества. Я не знаю, из чего они состоят или как действуют, но знаю, что от них трудно избавиться, как от радиоактивных отходов. И они обладают коррозионными свойствами. У ребенка была сыпь на руке, вероятно, вызванная соприкосновением с ними.

— Какое это имеет отношение к американцам?

— Не знаю. Вот почему мне нужно поговорить с родителями мальчика.

— Хорошо. Я этим займусь и позвоню вам к вечеру.

— Вы сможете найти его так, чтобы американцы об этом не узнали?

— Наверное, — ответил Амброджани. — У нас есть копии всех водительских прав, а большинство американцев имеют машины, так что я смогу узнать, здесь ли он еще, не задавая им вопросов.

— Хорошо, — сказал Брунетти. — Думаю, будет лучше, если это останется между нами.

— Вы хотите сказать — обойдемся без американцев?

— Пока — так.

— Ладно. Позвоню, когда посмотрю список.

— Спасибо, майор.

— Джанкарло, — сказал жандарм. — Думаю, мы можем называть друг друга по имени, если собираемся заниматься такими вещами.

— Согласен, — сказал Брунетти, радуясь, что нашел союзника.

Брунетти повесил трубку и пожалел, что он не в Америке. Одним из самых больших открытий для него, когда он был там, оказалась сеть публичных библиотек: любой может просто зайти туда и задать вопрос, прочесть любую книгу, которая ему нужна, легко найти любой каталог или журнал. Здесь же, в Италии, либо ты покупаешь книгу, либо находишь ее в университетской библиотеке, и даже тогда трудно получить к ней доступ без надлежащих картотек, разрешений и удостоверения личности. И как ему узнать о ТХВ, о том, что это такое, откуда они берутся и как действуют на человеческое тело, если оно с ними соприкасается?

Он взглянул на часы. Если поторопиться, он успеет зайти в книжный магазин у Сан-Лука; кажется, там есть такие книги, которые могут быть ему полезны.

Он пришел туда за пятнадцать минут до обеденного перерыва и объяснил продавцу, что ему нужно. Тот сказал, что есть две книги о ядовитых веществах и загрязнении среды, хотя одна из них больше относится к выбросам, которые попадают непосредственно в атмосферу. Была еще и третья книга, нечто вроде общего руководства по химии для юристов. Просмотрев все три, Брунетти купил первую и третью, потом прибавил к ним еще одну, изданную партией Зеленых и озаглавленную «Глобальное самоубийство». Он надеялся, что изложение предмета окажется более серьезным, чем обещали обложка и название.