Год Ворона (СИ)

Почти сразу в спальню вошло трое хмурых мужчин-азиатов. Один из них держал лейку и тонкий шланг, другой - три поллитровых бутылки водки. Через мгновение за ними ступил четвертый, вполне европейского вида, с небольшим чемоданчиков в левой руке. Бегло взглянув на кровать, он жестом остановил троицу, незаметно усмехнувшись при виде их ноши. Уйгуры были людьми серьезными, а в Британской энциклопедии написано, что смертельная доза водки составляет одна тысяча двести граммов ...

Опоссум подошел вплотную к кровати и всмотрелся в расширенные зрачки Васильева. Летчик дышал, но был обездвижен. Зрачки его расширились так, что перекрыли почти что всю роговицу. Агент удовлетворенно кивнул и коротко махнул ладонью в сторону двери. Три азиата все поняли правильно и, оставив "орудия труда" у кровати, подобострастно кланяясь, покинули спальню. Нужда в их услугах временно откладывалась. Судьба Васильева была определена и оплачена, но вначале требовалось узнать, не проболтался ли он кому-либо о потерянной бомбе.

Внутри чемоданчика, который Опоссум положил на кровать, сверкнуло стекло ряда больших ампул, нескольких шприцев и еще каких-то непонятных инструментов.

Этот квартал находился на самой окраине города и был одним из немногих, которые еще контролировала уйгурская мафия. "Бордель", в который привезли Васильева, был местом встречи и развлечений главарей окрестных триад. Полиция сюда не заглядывала, а местные жители знали: все, что происходит в "маленьком доме", никого, кроме Хозяина не касается. Если что и увидел, нужно тут же забыть. Поэтому, когда через несколько дней вздувшийся труп украинского летчика всплыл на поверхность одного из водохранилищ, никому и в голову не пришло связать его смерть с исполнителем. Тем паче, с заказчиком.

Узнав, что в крови и желудке покойника обнаружено фантастическое количество алкоголя, а смерть наступила от удушья в воде, полиция потеряла интерес к происшествию. Подобное здесь не редкость.

Самолет, на котором Константин прилетел в Урумчи, не дождавшись возвращения бортоператора, давно покинул воздушное пространство Китая. Украинского консула, который сидел на другом конце страны, в Шанхае, совершенно не интересовали дела каких-то "заробитчан". Родным сообщили о смерти, но денег на то, чтобы доставить тело с другого конца Земли, у них не было. Поэтому бортоператор навсегда остался в каменистой земле Синьцзяна.

Директор ЦРУ, а вслед за ним и советник президента, получили короткое сообщение, что Опоссум отсек еще одну нить, способную привести посторонних к "русинскому сюрпризу".

18. Артефакт Холодной войны

Как ни хотелось спать, но мы с Милой покинули НУП и остаток ночи потратили на марш-бросок. Трофейные стволы и ксивы я припрятал под бетонной плитой. Ментовские деньги, правда, оставил себе. За аморальный ущерб.

Бесконечные рощи, лесополосы... Мила перебирает ногами на удивление резво, а вот меня тормозит усугубляющееся похмелье, так что идем почти что вровень. С каждым переходом становится все хуже - сказываются недосып, напряг и отсутствие нормальной алкогольной дозаправки. С собой было всего ничего, сиротские слезки, так что стратегический запас приходилось беречь. Больше всего хочется прилечь прямо под каким-нибудь деревцем, напихать тряпок под куртку, чтобы почки не застудить, да и провалиться в беспробудный сон. Но нельзя... Так что мы идем и идем, а я все больше зверею.

Рассвет встречаем километрах в семи от города, как раз в запланированной точке. Маршрут выбирался не случайно. Наша цель - старая дорога, проложенная неизвестно когда и неизвестно кем, скорее всего, военными для своих милитарических нужд. Маршрутки и автобусы здесь не ходят, частники боятся угробить подвеску. Зато частенько мотаются дальнобои с леваком на борту. Гайцов-то здесь отроду не видали. А нам такой транспорт - самое то.

Раздвинув ветки, оглядываюсь по сторонам и выхожу из кустов на дорогу. Следом, пыхтя и ойкая, выбирается Мила. Кое-как чистимся от репьев, (может заменим на "будяки"?)нахватанных по оврагам. Вытаскиваю из кармана бутылку. На дне плещется пара глотков...

Как выяснилось, полтора. Пустая бутылка летит в ближайший тополь, но вместо того, чтобы разлететься, с глухим стуком отскакивает в бурьян. Немного попускает, надолго ли?..

- Витя, - вдруг хмурится напарница, - ты со вчера ел хоть что-то?

- Самой не смешно? Мы же со вчерашнего утра как подстреленные носимся.

- И это получается, что ты вот так вот, с утра и натощак все время пьешь?!

Да уж, похоже, что отцу эта вот пигалица и шагу спокойно не давала. А может на мне отыгрывается? Неудобный разговор, к счастью, прерывается. Урча движком, неторопливо катится в нашу сторону битый жизнью лесовоз.

Через пару минут мы сидим в кабине. Я вовсю травлю бородатые анекдоты и не менее древние байки, не забывая радоваться нежданной удаче. Лесовоз направляется в нужные нам Старолесы, где его должны загрузить дубовыми бревнами, явно спиленными с нарушением 246-й27 статьи Уголовного Кодекса... Впрочем, об этом я не говорю и даже намека не даю, что понимаю.

Из Старолес водила везет браконьерские бревна на какую-то левую пилораму в промзоне Киева. Что нас устраивает целиком и полностью! Погони я не ожидаю, но чем черт не шутит. А никакая, даже самая хитрая и продуманная облава не в состоянии оцепить весь район. Есть все шансы затеряться с концами.

* * *

Киев встречает жарой, толкучкой и суетой летних базаров. За время "русинского сидения" я изрядно растерял ритм городского жителя и постоянно натыкаюсь на прохожих. Да и вообще, чувствую себя, мягко говоря, несколько неуютно. Зато Миле замелькавшие по сторонам многоэтажки, сто пудов оказались в жилу. Девчонка таращится из окна маршрутки на рекламные щиты, витрины, явно оценивающе изучает прикид городских девчонок. То и дело мечтательно вздыхает.

- А мы куда едем? - в который раз дергает меня рукав.

- Куда надо, туда и едем, - отвечаю я. Сделав паузу для солидности, даю толику информации. - В центр едем. Нам деньги нужны. Прибарахлиться надо немножко, да и кассетник найти хоть какой, пленку прослушать.

Мила кивает, и, как ни странно, больше с вопросами не лезет. И хорошо. Мой план, конечно, не выглядит нереальным, но в его осуществимости я немного сомневаюсь. На всякий случай, наверное.

Доезжаем на метро до центральной площади. После нескольких заварушек последних лет пафосный и грозный "Майдан" давно превратился в политическую ярмарку - неплохо организованную, крайне коммерциализированную и постоянно действующую. Периодически шумящую так, что даже до наших глухих уголков доходит.

Вся площадь, включая и часть улицы, когда-то проезжей, заставлена палаточными городками. От пестроты режет глаза. Партии, фронты, национальные коалиции и общественные движения... Призывы не только на русском, украинском, татарском и венгерском, но даже и на иврите.

"Банду-геть!", "Нет оранжевой чуме!" - и прочее в таком духе. Здесь же рядом два магазина, которые торгуют всеми необходимыми плакатами и значками. Коммунистическая символика там соседствует с тризубами "УНА-УНСО", а эмблема "Партии секс-меньшинств" - с разнообразными свастиками.

Что происходит сейчас в украинской политике, представляю себе очень смутно. То ли очередной президент, получив в толстую жопу пинок импичмента, пытается восстановиться в должности через Печерский районный суд, то ли депутаты в который раз разогнанной Верховной Рады требуют через Страсбургский суд по правам человека возмещения морального ущерба и недополученной прибыли.

На паре палаток висят плакаты с расценками за участие во внутренней политике государства: "Митинг - 150 гривен (со своим флагом - 200), Хождение с нагрудным плакатом - 20 грн/час, с полным транспарантом (ширина не менее 1,5 м. - 50 грн/час.), голодовка - 500 гривен в сутки плюс бесплатное усиленное питание. Приезжим предоставляются койко-места." Да уж, было бы время, можно неплохо подшабашить, особо на голодовке с питанием... Тем более, что "усиленное" наверняка подразумевает и наливание. И ведь пришлось бы идти, когда отнятые у мусоров деньги закончатся. Но, благодаря увлечению Вити Сербина план у меня другой!