Третьего не дано

- То, что мы с тобой уезжаем - скажешь в самый последний момент, предупредил Днищев. - Дескать, просто прокатимся вокруг и вернемся.

Пока все шло по его плану. Когда они выезжали с объекта, а за ними закрывались металлические ворота, он вновь почувствовал беспокойство. Словно внутренним зрением видел, как в это же время, один из охранников звонит кому-то по мобильному телефону.

4

Последняя запись в дневнике Просторова

"Наверное, смысл моей жизни, все-таки, именно в этой работе. Я не оставил детей, хотя и продолжаю любить Елизавету Васильевну, а уж сколько ей пришлось вынести со мной! Но видно, семейное счастье - не мой удел. В той борьбе, которую ведет за Россию "Русский Орден", требуются аскеты, готовые положить голову за свою Отчизну. Иначе и быть не может. Но я все равно счастлив. Странно, почему вдруг я написал об этом сейчас? Ведь впереди еще столько дел, столько работы.... Пока не пройден путь - надо жить!".

Выехав на шоссе, Днищев погнал машину, увеличивая скорость, благо, что "Ярославка" в этот ночной час была почти пустой. Ковчегов удивленно смотрел на спидометр, а потом пробормотал:

- Чего-то я стал не понимать. Из "жигулей" ведь больше ста семидесяти не выжмешь? А у тебя уж за двести.

- Двигатель от "Пежо", - пояснил Днищев. - Металлическая рама, семислойные стекла, все - ручная сборка. От "жигулей" лишь корпус. Для камуфляжа.

- Неплохо. А эта трещинка? - Ковчегов постучал по ветровому стеклу.

- Тоже искусственная. Какой угонщик на такую развалюху позарится? А если и украдет, то недалеко уедет. Радиоэлектронное отслеживание.

Перед Мытищами поехали медленнее. Время приближалось к двенадцати. Стояла почти такая же ночь, как тогда, первого апреля, когда Днищев возвращался в Москву. Сколько событий произошло с тех пор, а ведь пролетело всего два с половиной месяца. Но жизнь продолжалась, и надо было не останавливаться, не размякать от каких-то неудач или успехов, а делать свое дело. Впереди еще масса работы, много мусора надо вымести, чтобы очистить Россию от скверны. Все они - лишь солдаты невидимого сражения, тут Мокровец прав, а на войне надо побеждать, иначе грош тебе цена, коли в твоей голове поселятся мысли о компромиссе, временном перемирии или капитуляции.

- Согласишься быть крестным отцом моего сына? - спросил вдруг Ковчегов.

- А лучшей кандидатуры ты не мог выбрать? Я ведь то здесь, то там, а завтра, может быть, и вовсе окажусь на другом конце света. Но если ты серьезно, то - согласен.

Впереди показалась Тайнинка.

- Завтра познакомлю тебя с Киреевским, - произнес Днищев, еще больше снижая скорость. Не хотелось нарываться на неприятности: у обочины он разглядел машину ГАИ.

- А кто это такой?

- Монах, - коротко ответил Сергей, останавливаясь. - Сиди здесь, я сам с ними поговорю.

Он отстегнул ремень безопасности, вытащил документы, а "ТТ" снял с предохранителя, передвинув пистолет за брючный ремень сбоку. Выйдя из "жигулей", он встал, поджидая гаишника, причем специально оставив дверцу открытой, которая как бы становилась щитом между ним и приближающимся милиционером. Тот держал автомат вниз дулом. Второй гаишник оставался возле желтой машины. Шоссе было безлюдным. Все это Днищеву почему-то не очень понравилось, хотя и тогда, первого апреля он нарвался на блуждающий пост ГАИ. А тут еще и Ковчегов зачем-то полез из "жигулей", вышел с другой стороны, закурил сигарету. Второй гаишник двинулся к ним и его лицо попало в полоску света от фар..... Достаточно было доли секунды, чтобы, увидев выпирающие надбровные дуги и глубоко посаженные глаза, понять все. Мокровец еще не успел вскинуть автомат, а Днищев уже падал набок, выхватывая "ТТ" и крича Ковчегову: "Вниз! Под машину!". Все трое начали стрелять практически одновременно.....

Ураганный огонь из автоматов, ответные выстрелы из пистолета. Дернулся, выронив оружие, первый гаишник, упал навзничь Ковчегов. Мокровец, пошатываясь, сделал несколько шагов вперед, споткнулся, врезался лицом в капот легковушки и затих. Днищев, уткнувшись в землю, также не подавал никаких признаков жизни. Все это промелькнуло мгновенно, за несколько секунд, а теперь наступила тишина. Словно выплеснувшуюся ярость сменил безмолвный покой.

Мимо, не останавливаясь промчалась одна машина, другая..... И только из третьей, "нивы", ехавшей с малой скоростью из Москвы, вышла пожилая женщина, закрыв в ужасе рот ладонью.

***

Анатолия Киреевского разбудил ночной звонок Кротова. Тот и сам еще не знал толком: что же все-таки произошло на Ярославском шоссе при въезде в Тайнинку? Прождав напрасно Днищева с Ковчеговым до половины второго, он связался с оперативным Управлением МВД по городу, вышел на своего человека, который сообщил, что в перестрелке участвовало четыре человека, двое из них - переодетые в форму гаишников, без документов. Из этих четверых - трое мертвы, один в реанимации. Кто именно - не знает. Узнав адрес больницы и захватив по дороге Киреевского, Кротов помчался туда. Его не покидала надежда, что этим четвертым, выжившим, может оказаться Сергей Днищев.

"Все-таки, они угодили в засаду", - думал он, шагая в приемном покое. Киреевский сидел молча, сосредоточенно уйдя в себя, был необычайно бледен. Раненный до сих пор находился в реанимации, над ним колдовали врачи. На все вопросы дежурная лишь недовольно отмахивалась, спросить больше было не у кого. Наконец появилась медсестра, остановившись перед Киреевским.

- Это висело у него на шее, - произнесла она, протягивая серебряную ладанку с изображением Александра Невского. - Не волнуйтесь, надежда еще есть.