Похищение

- Марина! Ты ведь не хочешь, чтобы твоего мужа утопили?

Она помолчала.

- Нет, не хочу.

- Тогда включай свет, и мы вместе посмотрим, как нам отсюда вместе выбраться. Вставай.

Она нехотя встала с кровати и шаркающими шажками пошла к стене. Пошуршала там. Вдруг вспыхнул свет. Она стояла совершенно голая. При свете люстры её гладкая кожа отливала жемчугом. Лишь темнел треугольник в паху. Марина явно наслаждалась тем, что я её вижу в таком виде. Впрочем, не первый раз, подумал я.

Марина хихикнула.

- Может, ещё разок, пока они не приехали?

Я помолчал, потом выплюнул окурок сигареты на пол.

- Ты чего? - спросила она. - Тебе разве не хочется?

- У нас ещё впереди годы супружеской жизни, - сказал я. - Зачем же торопиться? А если Терещенко с друзьями приедут раньше, чем мы отсюда выберемся, то этих лет у нас уже не будет.

- Почему? - удивилась она.

- Меня утопят, - терпеливо объяснил я. - Ты сама сказала. Одевайся и иди поищи что-нибудь. Какой-нибудь инструмент.

- Инструмент? - недовольно переспросила она.

Я подумал, что она все ещё сильно под кайфом. Наркоты здесь должно быть, навалом.

- Топор, ножовка, плоскогубцы - что-нибудь.

Она была явно недовольна, но все же послушалась: натянула джинсы, майку, куртку и ушла. Я остался один и несколько секунд с остервенением рвал на себе браслеты наручников. Металл наручников и металл кровати держался прочно. Я только повредил кожу на запястьях и щиколотках.

Пока Марина отсутствовала, я изучал устройство кровати, насколько позволял угол обзора. Вернулась она с довольно тяжелым чемоданчиком. Внутри были инстурменты.

- Я взяла все, что было. Все равно я в них ничего не понимаю, сказала она и улыбнулась довольной улыбкой.

Марина открыла чемоданчик так, чтобы я мог видеть содержимое. Внутри была дрель и алмазные насадки к ней. Это было очень хорошо, только я боялся, что не смогу ей объяснить, как эти насадки крепятся к дрели. Я начинал серьезно сомневался в её умственных способностях. А вот ножовке по металлу обрадовался. Марина, в свою очередь обрадованная моей радостью, передал мне ножовку, и я немедленно стал пилить прутья кровати. Пилить было неудобно, но не прошло и десяти минут, как освободил цепочку ручных браслетов. Снять я их ещё не мог, и руки ещё были скованы, но я уже мог всерьез работать.

Первым делом я натянул трусы и брюки, прикрыв свои обнаженные до сих пор чресла, подумать о которых раньше было недосуг.

Марина улыбалась.

Теперь, когда руки были относительно свободны, я потребовал подать мне дрель и насадки к ней. Поискал глазами электророзетку, она была рядом. И то хорошо.

Когда дрель была готова к работе, я врубил её и очень быстро распилил прутья кровати и цепочки наручников. И прекрасно, а то мне не очень то улыбалось скакать до машины, подобно гигантскому кенгуру, который и впрямь примерно моего роста, насколько я помню.

На ходу заправляя концы цепочек в носки и рукава рубашки, я возглавил наше шествие к свободе. Мы пробирались по темному, тихому дому, под четкий стук напольных часов где-то совсем близко, шаги наши озвучивались скрипом половиц и что-то похожее на отдаленные звуки работающих людей доносилось из открытых окон в коридоре. Из этих светящихся в сумраке окон вливался рассеянный свет негаснущих здесь фонарей во дворе и пахло ночной свежестью.

ГЛАВА 48

ВТОРОЙ МУЖ

Мы вышли на крыльцо, дверь за нами бесшумно закрылась. В доме метрах в двадцати от нас слышались голоса и звяканье металлических инструментов. В самом же дворе никого, калитка широко распахнута, и даже створки ворот слегка приоткрыты.

Вдруг рядом запищал телефон. Марина спокойно доставала из кармашка свой мобильный. Она собиралась разговаривать. Сейчас!

Я забрал у недовольной Марины телефон и тут же отключил его. Я боялся, что кто-нибудь из работающих в гараже или мастерской выйдет и поинтересуется, кого это тут вызванивают во дворе?

Схватив Марину за руку, я быстро пошел к воротам, стараясь по возможности держаться тени. Вышли. Никто нас не увидел. И на том спасибо, уж очень мне не хотелось вступать с кем бы то ни было в конфликт - все ещё чувсвовал слабость и общую заторможенность в членах. Даже наши с Мариной любовные пляски, как оказалось, не очень-то сумели взбодрить, я все время ощущал в голове легкий туман и какую-то странную замедленность реакции.

Марина молча шла за мной, только уже среди деревьев лесополосы недовольно потребовала свой телефон обратно. Я отдал ей телефон, и пошел ещё быстрее. Наконец дошли.

В кустах, где я прятал свой "Москвич", машины не было. Я тупо смотрел на место, примятое колесами и корпусом машины и не мог собраться с мыслями. Надо было что-то делать.

- Почему мы остановились? - недовольным тоном сказала Марина

- Здесь была моя машина.

- Какая машина?

- Та, на которой я приехал. "Москвич".

- А, такая черная машина? - вспомнила она.

- Да, - повернулся я к ней. - Где она?

- Ребята забрали. Им позвонили, что ты будешь на машине. Вот они и нашли. Сказали, что тебе уже ни к чему. Я же не знала, что он нам понадобится, - с сожалением сказала она.

Я подумал, что можно было бы по её телефону связаться с майором Степановым. Пусть направит сюда группу разворошить это осиное мотогнездо. Так или иначе, но обнаружение здесь дочки Тарасова - уже повод поднимать всех на ноги. Можно было бы, конечно, идти голосовать на шоссе, но пока туда доберешься, да пока кто-нибудь ночью остановится... При виде меня, вряд ли. Если только выставить одинокую девичью фигурку под фары такого же одинокого автолюбителя...

- Ты чего молчишь? - спросила она.

- Я думаю. Вот что, радость моя, побудь-ка здесь в кустах, а я пойду схожу за каким-нибудь транспортом.

- А если тебя опять поймают? - с сомнением в голосе спросила Марина.

- Как-нибудь....

И уже уходя, оглянулся.

- Трещенко правда двоюродный брат Елены?

- Кому? А, этой? Моей мамочке? Не-а, - помотала она головой.

- А кем он ей приходится?

- Ни за что не догадаешься, - вновь захихикала она.

Я закрыл на секунду глаза, открыл вновь и переспросил:

- Скажи мне, у нас времени нет.