Пять осколков нефрита

Погибший от руки убийцы.

Горе было настолько острым, что она была готова сделать харакири, но на это имели право только жены и дочери самураев. К тому же Юмеко знала, что обязана жить хотя бы потому, что, кроме нее, покойного мистера Вана некому оплакать и почтить его память, тем самым обеспечив достойнейшему человеку блаженство в ином мире. А после этого она мечтала присоединиться к нему. Все равно впереди ее не ожидает ничего хорошего.

У ее кресла на корточки присел полицейский, который явился на вызов, после того как она обнаружила убитого мистера Вана.

— Я вам очень сочувствую, мисс Ван, — сказал он.

Юмеко вздрогнула. «Какая мисс Ван? Ах да, этот добрый полицейский думает, что я его дочка». Она открыла глаза.

— Сейчас вашего отца нельзя трогать. Давайте немного подождем: скоро приедет знающий человек и все сделает как надо.

— Спасибо, — еле слышно произнесла Юмеко.

Сколько прошло времени, она не представляла, но, услышав, как открылась входная дверь, привычно напряглась. А затем вспомнила, что бежать докладывать мистеру Вану о визитере не нужно, потому что нет уже на земле этого замечательного человека.

Вирджил Тиббз спокойно выслушивал в прихожей доклад полицейского Барри Ротберга.

— Девушка позвонила час назад. Видимо, в доме жили только двое, она с отцом. Девушка в гостиной. Потрясена настолько, что не может разговаривать.

— Больше никто ничего не видел?

Ротберг покачал головой:

— Нет. Шеф Магауан строго приказал ничего до вашего приезда не трогать. Мы исполнили это в точности.

Вирджил кивнул:

— Хорошо.

Он вошел в комнату в задней части дома. Вначале неторопливо оглядел музейные шкафы, заполненные красивыми статуэтками, вероятно, редкими и дорогими, внимательно осмотрел плотно задвинутые шторы, почти совсем не пропускающие дневной свет. Не ускользнул от его внимания и дорогой красный ковер на полу, который он тщательно проверил: может ли ворс держать следы. Убедившись, что не может, Вирджил Тиббз повернулся к мертвому мистеру Вану, лежащему среди своих сокровищ в весьма странной позе: на спине, вытянув руки вдоль тела. Казалось, он принял эту позу добровольно.

И вообще отсутствовали какие-либо очевидные признаки, что над ним было совершено насилие. Спокойное, почти безмятежное лицо, раскрытые глаза, обращенные вдаль. Лежал он примерно под углом в тридцать градусов к стене, недалеко от небольшого стола, стоящего в центре комнаты. Стол был покрыт толстой бархатной скатертью. Установленный на потолке светильник направлял узкий луч прямо в его середину. Два шкафа с нефритовыми статуэтками были открыты, но опять же без следов взлома. Со стеклянных полок кто-то снял четыре статуэтки. Они были тут же, лежали на полу, полукругом, по две с каждой стороны головы их почившего владельца. Со своего места в шкафу сняли еще одно изделие из нефрита — нечто похожее на кинжал. Он торчал, глубоко всаженный в грудь мистера Вана с левой стороны. Это был Я-Чан, символ власти в средневековом Китае, который совсем недавно стал экспонатом коллекции мистера Вана. Но Вирджил Тиббз пока этого не знал.

Он долго стоял, задумчиво поглаживая подбородок, затем опустился на колени рядом с убитым и внимательно осмотрел его. Сзади подошел его помощник, Флойд Сандерсон, но стоял тихо, зная, что отвлекать сейчас шефа нельзя.

— Что сказал доктор? — спросил Тиббз.

— Почти ничего. Констатировал смерть, примерно четыре или пять часов назад.

Тиббз поднял безжизненную руку мертвого старика и слегка согнул. Потом спросил, не поднимая головы:

— Кондиционер здесь был включен?

— Не знаю, — ответил Сандерсон. — Надо спросить у девушки. Думаю, что нет. Когда мы вошли, все предметы были теплые.

Тиббз кивнул:

— Ты прав. Тут не очень прохладно.

Он продолжил осмотр трупа, не прикасаясь к лежащим у его головы нефритовым статуэткам.

— Что фотографии?

— Сняты на черно-белую пленку и цветную. Уже печатают.

— Хорошо. — Он повернулся к Сандерсону. — Как ты думаешь, эти статуэтки у головы выбрали случайно или в этом есть какой-то смысл?

Помощник пожал плечами:

— Не представляю. Я такого никогда не встречал раньше.

— Я тоже. Разве что во втором акте «Тоски». А что, если статуэток было больше и несколько унесли?

— Какие?

Тиббз встал.

— Надо подумать.

В комнату вошел эксперт по отпечаткам пальцев.

— Да, работы вам тут много, — проговорил Вирджил, обводя взглядом шкафы.

— Вы хотите, чтобы я обработал все эти предметы? — спросил эксперт, ставя на стол свой саквояж.

— Пожалуй, нет. Пока займитесь только теми, что в открытых шкафах. Остальные, если понадобится, можно будет посмотреть позднее.

— Хорошо.

Эксперт стал готовиться к работе. Открыл саквояж и выложил щеточки из верблюжьей шерсти, баночки с черным порошком и рулончики полиэтиленовой пленки.

Вирджил обратился к Сандерсону:

— Где девушка?

— В гостиной. Сидит, ни с кем не хочет разговаривать.

Вирджил кивнул.

— Ладно, пойду к ней. А ты оставайся тут, следи, чтобы все было в порядке.

По пути он остановился в столовой, со вкусом обставленной мебелью, которая, на его непросвещенный взгляд, казалась восточной. Чего стоили только одни эти стулья из тикового дерева! Дивная работа. Вирджил не удержался и погладил спинку одного стула. Да, покойный мистер Ван знал толк в красивых вещах и умел их ценить.

Шторы на окнах были только слегка раздвинуты. Значит, мистер Ван предпочитал жить, отгородившись от соседей. Кажется, он был единственным китайцем в этом районе Пасадены. Не исключено, что особого дружелюбия они к нему не проявляли. Вирджил полюбовался экзотическими рыбками, плавающими в аквариуме у окна, воображая, в какой утонченной атмосфере здесь вкушали пищу, какие вели интересные умные беседы. Как жаль, что уже никогда не удастся отужинать с мистером Ваном. Вот это было бы событие.

Посокрушавшись, он неслышно вошел в гостиную. Девушка сразу подняла голову. В глазах застыли боль и страдание. Внимательно присмотревшись к ней, Вирджил понял, что она не является дочерью покойного. Он опустился в кресло и негромко произнес:

— Мне искренне жаль беспокоить вас в такой момент, но это необходимо.

Девушка молчала. Вирджил подождал несколько секунд и сказал:

— Пожалуйста, назовите себя.

Она повернула к нему голову, отбросив с лица волосы.

— Меня зовут Юмеко Нагасима.

— То есть вы японка.

— У вас есть глаза, и вы что, ими не видите, кто я такая? — Ему показалось, что она будто разозлилась.

— Нет, не вижу, — ответил он, не понимая причины ее недовольства. — А кто вы такая?

— Я айноко.

Тиббз понятия не имел, что это значит, но пока уточнять не стал.

— Но родились вы в Японии?

— Да.

— Давно?

— Мне двадцать шесть лет.

— Вы замужем?

— Нет.

— Могу я вас звать Юмеко?

— Как пожелаете.

— Где вы обучились английскому, Юмеко?

— В школе, в Японии.

— Надо же, как хорошо у вас там учат. Вы говорите почти без акцента. А я по-японски знаю всего несколько слов.

— А зачем это вам вообще?

— Мой сэнсэй по карате рекомендует. Говорит, что мне следует изучать японский.

— Вы каратист?

Это было то, чего он добивался. Хоть какая-то инициатива от нее в разговоре.

— Сёдан десу, — объявил он, сразу израсходовав значительную часть своего словарного запаса японского языка.

— У вас черный пояс? — удивилась она.

— Да.

— И аттестовали вас в Японии?

— Совершенно верно.

Она рассматривала его несколько секунд, затем то ли спросила, то ли констатировала факт:

— Вы полицейский.

— Да, Юмеко, я полицейский. — Он пожал плечами, словно признаваясь в чем-то не очень приличном. — А теперь объясните, что такое айноко.

Она опустила голову.

— Это можно перевести как «дитя любви». Мои мать и отец женаты не были. Он американец, военный. — Она встретилась с ним взглядом. — Но мама не захотела мне сообщить ни его имя, ни фамилию. Я знаю только, что отец был чернокожий… как вы.