Рокировки

— Уговариваешь его стать посаженым?

— Это моя личная проблема.

— Твердо решила выйти замуж?

— Окончательно.

— А если я расскажу Тони, кого он берет в жены?

— Тогда и я кое о ком кое-что расскажу.

— И не побоишься, что с тобой может случиться что-то плохое?

— Ни капельки.

— М-да… Не опаздывай вечером.

— В последний раз. Запомни это — в последний.

Мои механические уши не записали продолжения беседы, но и этого было вполне достаточно.

Набрав грибов, я вернулся на поляну.

На клеенке были пластмассовые тарелки, вилки, хлеб и две бутылки ракии (одна — наполовину пустая, это было понятно и по повышенному настроению компании). Все наклонились над корзиной — ах, как много грибов, ставим бате Велко «отлично», чтобы и в следующий раз отвез нас на пикник!.. Девушки наградили меня поцелуем «в щечку». Тут я, конечно, не выдержал и сам поцеловал Дашку и Краси так, как мужчина должен целовать женщину. Они притворно отбивались. Желая загладить впечатление от своей дерзости, я бормотал:

— А что такого случилось? Сами ведь говорите, что я заслужил награду.

Угли разгорелись, и я раздал ребятам и девушкам прутья, чтобы каждый позаботился о себе: в кастрюле есть мясо, в корзине — грибы, насаживай да жарь.

Все четверо набросились на грибы — мясо ведь не в диковинку.

Наша малочисленная компания вела себя более шумно, чем целый школьный класс. Может быть, самыми шумными были Тони и Краси. Тони настаивал, чтобы я немедленно научил его грибной грамоте. Мне предоставили возможность блеснуть своими познаниями, и я ею воспользовался. Боже, что это была за лекция! Я читал ее, стараясь изо всех сил, прикрывая свое неумение веселиться, когда на душе кошки скребут. Я все время думал, или я кретин, или попал в среду мастеров театральной сцены, которые, используют меня в качестве ширмы. У меня было четкое ощущение, что началось это не сегодня, а еще тогда, на теплоходе.

Первым предложил собираться Тоди. Он хорошо выпил, хотя раньше, я заметил, не позволял себе больше двух глотков. Вечером у него были какие-то дела, и он хотел перед этим отдохнуть. Он сказал, что возьмет Краси и Тони, а я возвратился один, о чем, конечно, не сожалел.

Кажется, думал я, количество людей, охраняющих мое спокойствие, увеличивается. Только никакое спокойствие меня в городе не ожидало. Наоборот, все больше и больше работы. И все больше внеплановой. Она началась с того, к чему довольно часто прибегают мои коллеги: я наклеил не только усы, но и бороду и постарался переодеться так, чтобы и мать родная меня не узнала.

Только эти перевоплощения, о которых я избегаю говорить на работе, дали повод моим коллегам прилепить мне прозвище Наш Шерлок.

Я обошел несколько заведений и в конце концов в ресторане «Балкан» увидел Краси с каким-то иностранцем — очень смуглым, лысоватым, с большим горбатым носом. Этот господин не был в возрасте ее отца, но и сверстником не был. Я нашел столик в укромном уголке, заказал себе ужин. Мой взгляд был направлен не столько на Краси, сколько на вход. Сегодня Тоди велел ей не опаздывать, а она явно задерживалась. За столом, где сидели Краси с иностранцем, не было больше места — стол и приборы для двоих.

Они разговаривали, точно давние знакомые. По всей вероятности, на международном языке любви, для которого не существует барьеров. Было похоже, что они владеют им не очень хорошо. Поэтому и прибегали к помощи английских, французских и арабских слов, а также к большому количеству выразительных жестов и еще более выразительных взглядов.

Нельзя сказать, что они форсировали ужин, но ели так, будто им предстояла поездка и они боялись опоздать на самолет.

Вслед за ними из ресторана вышел и я. На улице они сели в такси. У меня не было необходимости их преследовать. Я записал номер машины. Этого было достаточно.

От этой пары издалека попахивало уличной любовью и долларами. Что делать, каждый зарабатывает в соответствии со своими понятиями. И исходя из перспектив, которые видятся ему в снах. Потом, конечно, люди расплачиваются за свои иллюзии. От расплаты не уйдешь. И платить приходится по самой высокой цене. Как за всякий самообман.

Покусывая мундштук своей пустой трубки и раздумывая, ехать мне или подождать, я увидел на противоположном тротуаре Тоди. Оттуда он наблюдал за Краси с иностранцем, затем направился в бар, чтобы подождать их и выпить чего-нибудь. Пускай себе пьет. Мне необходимо отдохнуть, так как завтра у меня начинается новая работа. Конечно, мелкие это хлопоты — собирать сведения о моих новых знакомых, но именно мелкие хлопоты и отнимают больше всего времени.

На следующий день после нескольких телефонных разговоров и посещений я уже знал, что накануне такси доставило Краси и иностранца на квартиру, принадлежащую Тодору Михневу, что квартира эта — холостяцкая обитель, что Краси живет по другому адресу. У участкового милиционера и в районном отделении внутренних дел никаких претензий к Михневу не было.

Мне захотелось поглядеть на всю четверку, но в баре я нашел только Тони. Как всегда сдержанный, сосредоточенный, он уже заказал водку и так пристально ее изучал, что заметил меня, лишь когда я сел рядом. Он явно удивился моему появлению, однако поспешил любезно улыбнуться.

— Как дела?

— Нормально.

Я смотрел на него и думал: знает ли он, как проводит вечера его невеста? Ничего удивительного, если и знает. Но едва ли с его согласия девица развлекает иностранцев. Во всяком случае, вероятно, он все же догадывается, где и как проводит Красимира свое время. Терпит, бедняга. Нет, не понимаю я этих современных ребят, совсем не понимаю.

Мимо стола прошмыгнула официантка. Я попытался ее остановить, но тщетно: она удалилась, независимо крутя задом.

— Подойдет и к нам, — успокоил меня Тони. — Обслужит иностранцев и подойдет. Бате Велко, задумывался ли ты, как зарождается проституция в обычной туристской стране?

— Я ничего не знаю об этой официантке и потому не стал бы о ней судить так строго.

— Это потому, что мы привыкли называть проститутками только тех девушек, которые ищут «клиентов» на тротуаре в больших городах капиталистического мира.

Я не нашелся, что ответить. Или, точнее, ждал продолжения, но Тони махнул рукой и замолчал. Наверное, жалел, что затеял этот разговор с человеком из милиции, ведь такому всего не скажешь.

Я спросил:

— Пишешь что-нибудь о проституции?

— А думаешь, не пора написать? Время идет вперед, нынче эта проблема обросла массой новых деталей. Ты слышал, конечно, как какой-нибудь молодец хвастает, что уложил в постель женщину. Но ты наверняка не слышал, к примеру, как беседуют мои сверстницы: «Уложила его?» — «А как же иначе!» Студентки, понимаешь ли. Выпускницы. Устроились на хорошую работу, потому что в свое время успели «уложить» стареющего ловеласа, от которого зависело их распределение… Это разве не проституция?

У меня просто-таки язык чесался спросить: а Дашка и твоя Краси — кого и ради чего «укладывают»?

Но не спросил. Пусть выскажется, думал я, вяло возражая:

— Отдельные случаи, верно, бывают, однако чтобы делать обобщения…

— Ага, боишься назвать вещи своими именами!

— Не боюсь, однако надо изучать их, чтобы иметь право на такие категорические заявления.

— Я и изучаю. Вот тебе еще пример: мужья подсовывают своих жен начальникам, от которых зависит их зарплата. По-твоему, что это?

— В каждом обществе есть отдельные беспринципные люди, от них всего можно ожидать.

— Опять — отдельные? Вот и изучай явления, классифицируй… Кто это напечатает?

— Нет, правда, ты что-то написал на эту тему? — спросил я серьезно.

— Через день-два выйдет мой очерк. Надеюсь, произведет впечатление.

— И на каком пороке ты сосредоточил свой огонь?

— Есть один, старый как мир, — властолюбие.

— Проблема, что и говорить. Надеюсь, тебе удастся ее поднять.