Машина путает след. Дневник следователя. Последняя встреча. Повести

Тревога снова охватила его. «Расулов попал в беду! Расулов попал в беду!»— повторил он про себя и, растолкав колхозников, направился к кабине.

— Ну!?

Шофер Расул Батталов уже стоял на подножке и собирался спрыгнуть на землю.

— Это вы, Садык-бобо!.. Вот управление испортилось, — развел он руками.

— Ты не виляй хвостом, шайтан! Скажи, куда девал кассира? — выкрикнул из толпы женский голос.

Колхозники зашумели и еще теснее окружили машину. Садык-бобо поймал взгляд шофера, спросил снова, но уже строго и требовательно:

— Ну?!

Батталов отвел глаза в сторону:

— Я его в городе оставил, Садык-бобо.

— Да ты отвечай толком!

— Вы не кричите, — огрызнулся шофер. — Не получил он денег, вот и задержался…

Глава 3

СТРАХ

Бибихон — жена Расулова, как только услышала, что муж остался в городе, заторопилась домой. Свернув под тутовые деревья, выстроившиеся вдоль дороги, она перескочила арык и побежала по узкой тропинке. Безотчетный страх гнал ее от конторы, словно близость людей могла принести ей несчастье.

Позже Бибихон жалела: надо бы остаться со всеми, не торопиться домой, не запираться в четырех стенах…

Она хорошо помнит: открыла калитку, пробежала двор и, вскочив в комнату, набросила на двери крючок.

Страх, охвативший ее у конторы, будто спал, но ненадолго.

Едва она потянулась к выключателю, как кто-то загремел стулом и положил руки на ее плечи.

— Бибихон, ваш муж в опасности, — прозвучал в темноте тревожный шепот.

Женщина замерла, не смея ни пошевельнуться, ни что-либо сказать.

— Вы меня слышите, Бибихон? Ваш муж в опасности!

В доме напротив зажгли свет, и стало видно лицо говорившего. Бибихон показалось, что она уже однажды видела этого человека. Но где и когда — не знала, вернее, не могла вспомнить.

— Бибихон! — в третий раз сказал незнакомец. Женщина, наконец, пришла в себя. Она сбросила с плеч руки мужчины и негромко спросила:

— Что вам от меня нужно?

Он улыбнулся:

— Мне ничего не нужно. Речь идет о вашем муже. Если через два часа у него не будут деньги, то он погибнет.

Бибихон вскрикнула. Мужчина снова положил руки на ее плечи, дав понять, что нужно вести себя благоразумно,

— Каждая минута дорога, — поторопил он.

— Сколько надо денег? — глухо спросила она.

— Тридцать тысяч.

— Ско-олько-о?!! Тридцать…

— Не подумайте что-нибудь плохого, Бибихон. Я друг вашего мужа и даю пять тысяч. Вот эти деньги… — Незнакомец вынул из бокового кармана пачку сторублевок.

«Господи, да что же это такое? — подумала женщина. — Неужели этот человек говорит правду? Если он друг Карима, то почему я не знаю его?»

Между тем, незнакомец торопил Бибихон:

— Возьмите с этажерки ключ, откройте сундук и выньте из него полевую сумку. В ней лежит пятнадцать тысяч рублей. Еще десять тысяч спрятаны вот в этом ворохе одеял.

Она попыталась сопротивляться:

— У меня нет никаких денег!

Тогда он передал ей вчетверо сложенный лист бумаги:

— Это от мужа…

Бибихон щелкнула выключателем, но света не оказалось. Она огляделась и бросилась искать спички.

Незнакомец с минуту подождал, затем достал из кармана плаща электрический фонарик и направил на женщину луч света.

— Читайте!

Карим писал по-узбекски:

«Туляганов — мой друг. Передай ему деньги. Я буду дома завтра, к обеду, и ты узнаешь все, что случилось со мной».

— Я полагаю, — выключая фонарик, заговорил незнакомец, — что вы не будете больше задерживать меня. Через час я должен быть там, где находится Карим.

— Хорошо, хорошо. — торопливо согласилась Бибихон. Она подбежала к сундуку, вынула сумку с деньгами и подала незнакомцу. Потом бросилась перебирать одеяла, сложенные в глубокой нише: оставшаяся сумма была на самом низу, между одеялами и стеной.

— Помните, обо всем, что мы с вами говорили, никому ни слова! — спрятав деньги под плащ, строго сказал незнакомец.

Осветив фонариком бледное лицо Бибихон, он исчез в темном проеме открытой двери.

Глава 4

НЕПРИЯТНАЯ ВЕСТЬ

Игорь Владимирович Корнилов месяц назад, когда его назначили начальником отдела милиции, собрал у себя в кабинете работников уголовного розыска и пробыл с ними до вечера. Оперативники рассказали ему о работе отделения, затем выслушали его. Он говорил много, с такой убежденностью, что все невольно заразились его энергией, которой, казалось, хватило бы на всех сотрудников отдела.

— Главное в нашей работе, — подчеркивал он своим грубоватым негромким голосом, — это дисциплина, дисциплина и еще раз дисциплина. Тому, кто нарушит ее, несдобровать — я буду наказывать не взирая на лица. Зарубите это у себя на носу!

Хорошее впечатление произвел Корнилов на начальника отделения уголовного розыска майора милиции Розыкова, пережившего уже трех начальников отдела. «Теперь мы наладим работу, — думал майор. — Сил у нас вполне достаточно».

Сегодня Розыков явился на работу раньше всех — он вчера только прибыл из командировки, и ему не терпелось скорее увидеть кого-нибудь из своих сотрудников. «Что тут хорошего сделал подполковник без меня?»— с нетерпеливым возбуждением спросил майор самого себя, подходя к кабинету.

— Якуб Розыкович, с приездом! — раздался рядом радостный голос.

Начальник ОУР оглянулся — к нему быстро шел старший оперуполномоченный отделения лейтенант Прохоров.

— Спасибо, Константин Дмитриевич… Что у вас нового? Не скучали без меня? Они прошли в кабинет.

— Как будто не скучали, — сел в кресло Прохоров.

— Ты что-то скрываешь? — повернулся к нему Розыков.

— В нашем полку прибыло, товарищ майор, — широко заулыбался старший оперуполномоченный. — Прислали из школы милиции человека, лейтенанта Зафара. Он в прошлом году проходил у вас практику, может быть, помните? Такой энергичный парень…

— Помню, помню… Из него может выйти неплохой оперативник… Чем еще порадуешь меня?

— Порадовать, пожалуй, нечем больше… Гафурова вчера за пьянку уволили, — с трудом выдавил из себя Прохоров!.

— Достукался все-таки. Сколько раз я говорил с ним… Подожди, подожди, — подошел майор вплотную к старшему оперуполномоченному, — значит, Зафара прислали нам вместо Гафурова?

— Нет, Зафар никому не встал поперек дороги, наше отделение увеличили на одного человека… Вместо Гафурова нам дали капитана Исмаилова.

— Какого Исмаилова? Из паспортного отделения? Он же никогда не работал в уголовном розыске! Какой из него толк? Или ты говоришь о другом Исмаилове?

— Да об этом же, — махнул рукой Прохоров.

— Черт знает, что творится, — заходил по кабинету начальник ОУР. — Это же формальное… Ну, куда ты смотрел? — остановился он перед старшим оперуполномоченным. — Ты секретарь парторганизации. Надо было сходить к Игорю Владимировичу. Он бы понял, ведь так нельзя…

— Якуб Розыкович, — взмолился Прохоров, — может быть, капитан Исмаилов…

— Ничего не может быть, — перебил Розыков. — Я его хорошо знаю. Это фантазер и себялюб! Он завалит любое дело, увидишь! Пойдем к Корнилову!

Начальник отдела милиции сидел один в большом просторном кабинете, перебирая разноцветные карандаши, лежавшие справа от письменного прибора. Его энергичное лобастое лицо было спокойно, в глазах, глядевших мимо стола, на диван, таяла улыбка.

Розыков и Прохоров вошли в кабинет, когда Корнилову позвонила по телефону жена. Она находилась в больнице с сыном, который болел воспалением легких. Сегодня мальчику было лучше, и она долго говорила о нем, прерывая свой рассказ счастливым смехом. Игорь Владимирович слушал ее, глядя на Розыкова, изредка бросая в трубку: «Да-да, ты права!» Он не собирался прерывать ее — где-то рядом с нею был его малыш…

Ветер гремел по крыше оторванным листом железа. За стеной в приемной стучала машинка — секретарша, очевидно, печатала оперативную сводку. В верхней раме окна билась о стекло оса. Ее золотистое брюшко, будто искорка, горело на фоне неба. На улице начинало разветриваться — из кабинета было видно: тучи, как стадо белых овец, уходили вверх за темным одиноким облаком.