Кобра

Гонсалес покачал головой:

– Два магазина сообщили о разбитых витринах, и у кого-то вспороли шину. А больше ничего, никаких покушений.

Он оглядел пустынный перекресток. Сообщение под кодом 3000 было передано десять минут назад. Сразу же полицейские машины перекрыли все четыре ведущие к перекрестку улицы и переулки между ними. Транспорт направляли в объезд, пешеходов – в обход. Вдалеке за забором ограждения толпились и напирали зеваки, вглядываясь, переговариваясь, загораживая глаза от солнца, чтобы лучше видеть. Несколько любопытных лиц выглядывали из окон зданий. Гонсалес протянул руку за громко говорителем.

– Отойдите от окон. Отойдите от окон. Говорит полиция, вы подвергаете себя опасности. Всем отойти от окон. – Он опустил мегафон, и его теперь не усиленный голос поражал своей мягкостью. – Ни один из них даже не пошевельнется.

– Пока кого-нибудь не подстрелят.

– Точно, – он закинул рупор на заднее сиденье машины. – Хочешь подняться наверх?

– А почему бы и нет? Я сюда приехал не для того, что бы слушать, как ты в мегафон распеваешь.

Малчек расстегнул куртку и побежал через улицу. Внезапно он вспомнил о винтовке, висящей у него на плече, остановился и, вернувшись на несколько шагов, сунул ее Гонсалесу.

– Тебе разве не понадобится? – удивился тот.

Малчек пожал плечами.

– Отсюда стрелять – все равно, что со дна колодца. Пуля доберется до высшей точки, развернется и влепит мне же в глаз. А наверху и тридцать восьмой сойдет.

– Ты точно знаешь, что он сидит на этом здании, а не на одном из двух других? – Гонсалес положил винтовку рядом с мегафоном и зашагал бок о бок с молодым полицейским.

Малчек снова пожал плечами.

– Вероятнее всего. Дело к вечеру, люди начинают скучать, глазеть в окна. Если бы он стрелял с шести- или девятиэтажного, кто-нибудь бы его обязательно заметил.

Они пересекли гулкий пустой вестибюль, направляясь к лифтам. Двери одного из них были открыты, и рядом стоял патрульный в форме. Остальные лифты не работали, а их кнопки управления были отключены. Управляющий зданием робко выглядывал из-за витрины киоска со средствами для загара. Казалось, что он слегка стыдится происходящего.

Гонсалес нажал кнопку с номером двенадцать, и закрывающиеся двери скрыли от них выражение личной обиды на лице управляющего. Дно кабины крепко прижалось к их подошвам, и на панели над дверью замигали цифры.

– А как насчет офисов? Он ведь мог стрелять и из офиса, разве не так? – настаивал Гонсалес.

– Конечно, мог. Но управляющий сказал, что сейчас свободных офисов в здании нет. А окна всех сортиров выходят во внутреннюю шахту, а не на улицу.

– Но было почти полседьмого. К этому времени многие офисы пустеют.

– Давай проверим сначала крыши, хорошо?

Малчек, казалось, заскучал от этого разговора, и настала очередь Гонсалеса пожать плечами.

– Ты специалист, тебе и решать.

– По этим негодяям никто не специалист.

Гонсалес искоса взглянул на своего напарника. Он работал с Малчеком уже пять лет и все еще не мог понять что им двигало в подобных ситуациях. Он знал, что говорилось в картотеке – Малчек специализировался на снайперах и наемных убийцах. И каждый раз, когда требовалось обезвредить снайпера, обычно именно Малчек советовал ему, как найти преступника, как его загнать его в угол и схватить. Гонсалес любил наблюдать за работой специалиста высшего класса, но все же предпочитал Малчека в обычной обстановке.

Кабина лифта дернулась и остановилась, двери со скрипом раздвинулись, и они вышли в холл. Еще один патрульный стоял в дальнем углу у двери с табличкой «Крыша». Полицейские направились к нему и их шаги отдавались гулким эхом от стекол, дверей, линолеума и похожих на кубики льда ламп у них над головами.

– Открыто? – спросил Гонсалес, подойдя футов на двадцать. Патрульный кивнул и неуверенно ответил:

– Да, сэр. Вы собираетесь наверх? Мне приказали туда не ходить, – ему очень хотелось на крышу, это было написано у него на лице. – Только в случае, если опять будут стрелять.

– Все правильно. Мой приказ, – сказал Малчек и зевнул.

Патрульный в изумлении уставился на него, не веря тому, что увидел. Малчек заметил его взгляд и усмехнулся.

– Реакция на стресс. Тело требует дополнительного количества кислорода, чтобы обеспечивать производство адреналина. Книжки почитай. А ты подумал, что я на работе засыпаю?

– Никак нет, сэр, – но патрульный, похоже, не был убежден.

Малчек распахнул куртку и вытащил из кобуры свой револьвер, Гонсалес повторил его движение. Поворачивая ручку двери как можно медленнее и бесшумнее, Малчек приоткрыл дверь на несколько дюймов, глядя вверх на темную и крутую лестницу. На верхней площадке полоски света резко очерчивали закрытую вторую дверь, которая выходила непосредственно на крышу. Лестница была пуста: лишь покрытые сажей бетонные ступеньки.

Малчек первым быстро взбежал наверх и встал наготове у двери, в то время как Гонсалес остался внизу. Малчек по дюйму отворил верхнюю дверь и лучи закатного солнца озарили его лицо и верхнюю площадку лестницы багровым светом. Когда никакой реакции не последовало, он ступил на потресканный, местами вспученный асфальт крыши. После небольшой задержки он завернул за край двери.

По-прежнему стояла тишина.

Гонсалес поднялся вслед за Малчеком, придержав дверь, когда тот ее отпустил. Во все стороны вокруг них простиралась крыша. Сразу за дверью находилась будка кондиционерной системы здания и танкеры с водой. Заключенный в металлическую коробку механизм лифта отбрасывал длинную тень.

Осматриваясь, Малчек пошел вперед вдоль сооружения, а Гонсалес бесшумно прикрыл дверь и затаился между выходом с лестницы и кондиционерной будкой. Огромная алюминиевая рама телевизионной антенны располагалась сразу за обрывом стены, и, когда Гонсалес нагнулся, чтобы пройти под ней, торчащие металлические прутья зацепили его фуражку и она упала у него за спиной. Осторожно завернув за угол, он увидел, что Малчек стоит около переднего края крыши, глядя вниз. Засовывая револьвер в кобуру, Гонсалес выругался вполголоса от облегчения и разочарования одновременно и встал рядом с Малчеком.

– Что, не тот дом?

Малчек посмотрел на него без выражения.

– Нет, просто мы опоздали.

Кучка поблескивающих гильз виднелась из-под скомканного бумажного пакета.

– Значит, говоришь, никаких других сообщений о покушениях не поступало? Только порча имущества – снова спросил он, наклоняясь, чтобы бросить взгляд вниз на пустынные улицы и обращенные кверху лица людей в полицейской форме.

– Ни одного. Доклады о мелких случаях порчи имущества поступили вскоре после того, как эта женщина была ранена. Ей прострелили руку, пока она ловила такси.

– Весело. Что за женщина?

– Что значит, «что за женщина»?

– Ну, там, старая, молодая, худая, толстая, домохозяйка – кто?

– Довольно молодая. Сказали, что симпатичная. Работает в офисе.

Малчек кивнул, как будто что-то решив для себя.

– Можешь им сказать, чтобы сняли заграждение. Теперь уже все равно, он давно смотался.

– Ты думаешь?

– Я знаю.

Малчек присел на корточки, подцепил дулом револьвера бумажный пакет и распрямил его, чтобы заглянуть внутрь. Вощеная бумага, хлебная корка от сэндвича. Он обращался с содержимым очень бережно: в лаборатории могли снять с бумаги хорошие отпечатки от пота и кожного жира. Он потянулся к гильзам, когда его рука внезапно замерла.

Гонсалес, закончивший выкрикивать инструкции патрульному, стоявшему внизу на лестнице, услышал, как Малчек чертыхается.

– Что там еще?

Малчек указал ему на что-то револьвером, доставая другой рукой носовой платок из внутреннего кармана. Еле заметные белые прожилки испещрили асфальт и нижний край бетонного парапета. Одна, толще, чем остальные, в тени все еще блестела как мокрая. Он прикоснулся к ней кончиком платка и понюхал его, сморщив нос. Затем неторопливо поднялся, сворачивая платок в комок.