Тайна Шерлока Холмса

Catacausis ebriosus [14]

Это произошло на третий год моего знакомства с Шерлоком Холмсом. Дело, о котором я сейчас собираюсь поведать вам, было, мягко говоря, весьма необычным. Более того, его вполне можно назвать уникальным.

Всё началось в один непогожий день поздней осенью, когда к нам домой на Бейкер-стрит неожиданно заявился инспектор Лестрейд. Поздоровавшись, Холмс произнёс:

— Насколько я могу судить, инспектор, на этот раз вам не нужна моя профессиональная помощь. Я догадался об этом по блеску ваших глаз. Кроме того, сейчас вы выглядите на удивление спокойным.

— Вы как всегда правы, мистер Холмс, — улыбнулся Лестрейд. — Я хочу позвать вас с собой и показать нечто такое, чего вы никогда прежде в жизни не видели. Итак, джентльмены, если у вас нет срочных дел, не желаете ли вы проехаться со мной до Бетнал-Грин [15]? Экипаж подан и ждёт вас. — С этими словами инспектор широким жестом показал на дверь.

Вполне естественно, слова Лестрейда донельзя заинтриговали нас. Мы быстро оделись и проследовали за ним на улицу. Как мы ни пытались по дороге вытянуть подробности — всё тщетно. Инспектор лишь качал головой и повторял:

— Я такого, господа, никогда прежде не видел. Да и вы наверняка тоже. В противном случае вы меня сильно удивите.

Кэб остановился у большого доходного дома на несколько квартир. Констебль, стоявший у парадного подъезда, сдерживал толпу зевак, в которой выделялось несколько горластых журналистов. Констебль отсалютовал Лестрейду и пропустил нас в дом, где мы поднялись вслед за инспектором на верхний этаж. Когда мы проходили по коридору, я обратил внимание на резкий запах, которым тянуло из второй справа комнаты. Здесь тоже дежурил полицейский. Откозыряв, он распахнул перед нами дверь.

— Ну что ж, джентльмены, готовы? Смотрите! — произнёс Лестрейд и отошёл в сторону, пропуская нас вперёд.

Холмс с решительным видом вошёл в комнату, и я услышал, как он ахнул. Не в силах сдержать любопытства, к которому теперь примешивалось и нетерпение, я поспешил за другом. Первым делом меня настиг запах, вернее маслянистая омерзительная вонь, от которой меня чуть не вырвало. Всё было затянуто дымом, а окна покрыты тонким слоем бурой копоти, отчего в помещении царил полумрак. Вся комната, начиная примерно с метра от пола и выше, была заляпана жирной сажей. Она же покрывала потолок, газовые лампы, зеркало и часы.

— Потрясающе, — пробормотал Холмс, склоняясь, чтобы рассмотреть нечто, лежащее у камина на полу, — просто потрясающе.

Я глянул через плечо друга и с ужасом увидел перед собой обугленные останки женщины. Огонь пожрал всё, пощадив лишь конечности и череп. На руках и ногах сохранились остатки плоти. Следов огня на туфлях несчастной я и вовсе не заметил. Всё остальное обратилось в пепел.

— Знаете, Уотсон, впервые за всю свою жизнь сталкиваюсь с catacausis ebriosus.

— Боже всемогущий, — ошеломлённо проговорил я. — Самовозгорание человека?

— Именно оно, — кивнул Холмс. — Или же я совсем ничего не понимаю.

— Я был уверен, джентльмены, — вмешался Лестрейд, — что вам будет любопытно взглянуть на останки бедняжки, прежде чем их увезут в морг. Наши фотографы из Скотленд-Ярда уже всё зафиксировали.

— Обратите внимание, насколько чётко прослеживается граница возгорания, — Холмс показал на кучку нетронутых пламенем щепок для растопки, лежавшую в камине, и пару деревянных спиц в руке женщины. Огонь пощадил и вязанье из шерсти, над которым она трудилась.

— Просто не верится, — покачал головой я. — Пламя было такой силы, что обратило в пепел рёбра и позвоночник. Оно должно было охватить весь дом.

— Вы совершенно правы, доктор, — кивнул Лестрейд. — Поразительно.

— Скажите, Уотсон, сколько, на ваш взгляд, ей было лет? — спросил Холмс.

Я осмотрел зубы, потрогал руку и ответил:

— Судя по состоянию зубов и степени упругости кожи, я бы сказал, что жертве лет двадцать-тридцать.

— Браво, доктор, вы просто великолепны! — похвалил меня Лестрейд. — Женщине было двадцать семь лет. Её звали Алиса Мёрфи. Она работала швеёй и жила одна.

Холмс как раз изучал голову трупа. Череп был голым; огонь уничтожил волосы и плоть.

— А это что у нас такое? — спросил прославленный детектив, показав на круглую вмятину с левой стороны теменной кости.

— Проще простого, — пожал плечами Лестрейд. — Падая, бедняжка ударилась головой о каминную решётку.

Я согласно кивнул. По углам железной каминной решётки имелись латунные шарики как раз подходящего размера. Возле одного из них и лежала голова несчастной.

— Не обязательно, — пробормотал Холмс.

— Думаю, в данном случае мы имеем право с чистой совестью закрыть дело, — с довольной улыбкой заявил Лестрейд. — Я знаю, мистер Холмс, вы любите искать преступления даже там, где их не было, но сейчас можно с уверенностью заключить, что мы столкнулись с классическим случаем самовозгорания человека.

— Конечно же мне доводилось читать об этом феномене, — поспешно вмешался я, желая избежать ненужного спора, — но я не понимаю, как человеческое тело, состоящее почти на две трети из воды, может спонтанно самовоспламениться.

— Кто и в котором часу нашёл труп? — выпрямился Холмс.

— Это случилось на рассвете, — ответил Лестрейд, сверившись с записной книжкой. — Покойную обнаружила хозяйка квартиры миссис Беннетт. Она почувствовала запах дыма, стала стучать — никто не открыл. У неё был свой ключ, она отперла дверь и увидела весь этот ужас. Бедная женщина до сих пор не может окончательно прийти в себя.

— Не удивительно, — поёжился я.

— Я читал, что удар молнии обладает достаточным объёмом энергии, чтобы привести к подобным результатам, — высказал версию Холмс.

— Мне доводилось осматривать людей, пострадавших от удара молнии, — возразил я. — В самой молнии энергии более чем достаточно, но характер повреждений, что она наносит, — совсем другой. Происходит ожог кожных покровов, сбой работы сердечнососудистой системы… Иногда имеют место сильнейшие мышечные спазмы, приводящие к переломам костей, но чтобы человек сгорал… Такого не бывает. Более того, немало людей после удара молнией остаются живы.

— Вдобавок у нас нет никаких доказательств того, что в эту комнату ударила молния, — заметил Лестрейд. — Да и откуда ей взяться? Грозы прошлой ночью не было.

— А что если молния была шаровая? — предположил я. — Мне доводилось слышать, что они возникают и без грозы. Впрочем, шаровые молнии столь же большая редкость, как и самовозгорание человека.

— Во всех источниках, которые я прочёл, утверждается, что шаровые молнии бесплотны и сродни блуждающим огонькам. Да, они способны беспрепятственно проникать сквозь стены и оконные стёкла, но обратить человека в пепел им не под силу, — покачал головой Холмс.

— Кроме того, мы можем исключить версию, что жертва случайно как-нибудь подпалила свою одежду. В подобных случаях человек мечется, пытаясь сбить с себя пламя, а несчастная лежит спокойно, даже не выпустив из рук вязанье.

— Вы совершенно правы, Уотсон. Превосходно. Даже я вряд ли смог бы выразить эту мысль лучше, — промолвил Холмс.

Услышав похвалу, которой меня удостоил сам король дедукции, я просиял от гордости.

Холмс извлёк из кармана платок и оттёр сажу с циферблата часов, стоящих на каминной полке. Стрелки замерли на четверти двенадцатого, и мне представлялось очевидным, что оживить механизм вряд ли удастся.

— Часы остановились от жара, — заметил Холмс. — Таким образом, мы примерно знаем, в котором часу сила пламени достигла пика. — Мой друг повернулся к Лестрейду: — Скажите, пожалуйста, вчера вечером к мисс Мёрфи кто-нибудь заходил?

— Я не спрашивал. Комната была заперта, признаки взлома отсутствуют, следы борьбы тоже. Ещё раз повторяю, у меня нет никаких оснований полагать, что здесь произошло преступление.