Бог огня

Огонь подпитывался энергией какого-то невидимого снизу, отчаянно раскаленного ядра наподобие шаровой молнии, остудить которое не могли ни дождь, ни пенная струя игрушечного автомобильного огнетушителя, плясавшего в руках одного из продавцов.

"Господи, что это?" — изумленно выдохнул водитель белых "Жигулей", проводя платком по лбу, покрывшемуся крупным потом.

"Ничего особенного, — равнодушно откликнулся человек с заплывшим правым глазом, в котором, если постараться, можно было признать озеленителя. — Так, маленький химический опыт для пятиклассников. Чисто технически эта задачка элементарная в самом деле даже для пятиклассника. При условии, что этот юноша увлекается пиротехникой... — Он усмехнулся и дотронулся подушечкой пальца до начавшей подживать ссадины на скуле. — Сложность состояла разве что в выборе линии огня".

"Линии огня?"

"Да. Нужно было, чтобы, пройдя через кровлю, он тут же попал На деревянные витринные полки и максимально быстро добрался до деревянного настила на полу, а оттуда уже пошел бы в волокно утеплителя, размещенного между внешней стеной и внутренней обшивкой".

Он умолк, вглядываясь в густо дымившие стальные коробки, внутри которых что-то лопалось, — должно быть, бутылки с напитками. Треснула и осыпалась на асфальт мелкими стеклянными брызгами витрина.

"Мы верно эту линию начертили,— сказал озеленитель. — Дальше огонь сам со всем разберется. Вы довольны?"

"Ну ты даешь! — развел руки в стороны Вартан и с размаху опустил пухлые ладони на рулевое колесо. — Это было здорово сделано".

Некоторое время он наблюдал за суетой пожарных, с воем подкативших на двух машинах и теперь разматывавших брезентовые шланги, хотя тушить им, собственно, было уже нечего.

"А все-таки что это было?" — спросил Вартан.

"Я же говорил — детская шалость, — отмахнулся его собеседник. — Берем кристаллический йод, смешиваем с алюминиевой пудрой — я вчера пилил алюминий в вашем гараже, — потом лезем на крышу, рассыпаем смесь узкой ленточкой и ждем дождя. Капля воды превращает смесь в своего рода термоснаряд, который способен прожечь все, включая асфальт. В самом деле, задачка для школьника".

"Ну-ну, — задумчиво протянул Вартан, поглаживая пухлую, отливавшую синевой щеку. — А вот, предположим, эти штуки... — он ткнул пальцем в три металлических контейнера, стоявших в торце дома у покатого грузового спуска, ведущего в подвал магазина, — спалишь?"

"Да".

"Но там же ни черта нет, кроме железа и воздуха!"

Пассажир откинулся на спинку кресла.

"Он...— Молодой человек умолк, нагружая местоимение странной интонацией, — распространяет свою власть над всем, что есть под этим небом. Над всем. — Усмехнулся: — Железо и воздух... При определенных обстоятельствах это очень даже пожароопасная ситуация".

Водитель запустил двигатель, медленно тронул, проехал несколько метров, стал, развернулся всем корпусом к пассажиру и положил ему на плечо свою пухлую ладонь.

"Молодой человек, — произнес он и замялся, подыскивая нужные слова. — Вам не кажется, что с такими талантами... вам следует поискать себе нормальную работу?"

Пассажир повернул голову. Их взгляды встретились.

"Мы ведь поняли друг друга?" — спросил водитель.

"Да, — ответил после короткого раздумья пассажир. — Поняли".

Спустя год, знаменательный тем, что в разных частях города исправно горели целыми кустами коммерческие ларьки (это по мелочи, а по-крупному — каменный склад с финской одеждой, еще более неприступный склад с итальянской мебелью, а также ни с того ни с сего заполыхал стоявший в тупике вагон с итальянскими ликерами и сгорел дотла один из первых в городе, роскошно отделанных валютных магазинов), это странное имя — Бог Огня — приобрело известность, и все, кому нужно, хорошо знали: есть такой специалист. Вот, собственно, и вся история.

— Сюжет... — задумчиво протянула она.

— Это не сюжет, — мрачно отозвался он. — Это просто наша обычная степная жизнь... Ладно, давай немного выпьем.

И это все, что нужно человеку на ночь глядя: сидеть в тепле, смотреть на блуждающее в камине пламя и на серебряную водочную гладь, которая в косом свете тускло блестит, как старый серебряный полтинник.

— Итак, Игнатий Петрович. — нарушил молчание Б. О.

Итак, Игнатий Петрович, внутренне повторила она про себя и поймала себя на мысли, что, в сущности, почти не знает этого человека. Они несколько раз виделись, но мимоходом и давно, он присутствовал в ее жизни как бы через Митю, вылепливаясь из его реплик, жестов, брошенных вскользь фраз... Легко сказать: "Итак, Игнатий Петрович..."

Впервые она увидела его, наверное, в восемьдесят седьмом году у Мити в офисе. Смешно вспоминать — в офисе! Тогда это была цокольная пристройка к девятиэтажной бетонной коробке, где прежде располагалась какая-то коммунальная служба — то ли сантехники, то ли еще кто-то. Крутая лесенка взбегала к разболтанной, неряшливо обшитой узкой рейкой двери, за порогом открывался темный, пахнувший цементом предбанник, растекавшийся в четыре неуютных помещения. Дом стоял в запущенном районе за Речным вокзалом, причем крайне неловко: от автобусной остановки надо идти в глубину квартала, огибать собачью площадку по узкой асфальтированной дорожке и с замирающим сердцем слушать отчаянный лай невидимых за высоким деревянным бортом собак, а потом спускаться в овраг, на дне которого стояла жирная грязь, для удобства перехода накрытая хлюпавшим под ногой деревянным настилом. иного подхода к дому не было. Но и на том уже спасибо, что было помещение: Митя год назад ушел из института, полагая, что его центр НТТМ (было такое комсомольское начинание — "Научно-техническое творчество молодежи") есть именно та оранжерея, где вызреют "цивилизованные кооператоры" (опять-таки чрезвычайно ходкое по тем временам понятие, сцеженное чуть ли не из какого-то ленинского труда). Впрочем, с течением времени он все более прохладно относился к иллюзиям своей комсомольской юности, потому что в глубине души оставался все тем же крепким провинциальным мужичком, умевшим считать копейку. С копейками в этот первый год было страшно трудно — он ничего не зарабатывал, но потихоньку дело пошло, горком комсомола выбил им этот бетонный сарай в глухом районе, и Митя немедленно принялся за его капитальный ремонт. Однажды она отправилась его проведать, прихватив с собой термос с кофе и бутербродами, долго плутала среди одинаковых домов, пока наконец не форсировала овраг.

В кабинете с голыми бетонными стенами пахло стройкой. Здесь стояли стол, сейф, несколько стульев, а все остальное пространство было завалено стройматериалами. Она шагнула за порог и уперлась взглядом в плоский широкий затылок.

Затылок выглядел совершенно посторонним в этой захламленной комнате: аккуратная стрижка, волосок пристроен к волоску, легкий запах качественной, с горьковатым привкусом парфюмерии.

Этот человек для нее словно начинался с затылка, а дальше, по мере движения взгляда, возникали гладкая розоватая щека, изысканная седина у виска, рассеченная тонкой золотистой дужкой оправы, безукоризненно чистый ворот сорочки, туго охватывавшей, мощную шею, плотно, как вторая кожа, облегающий пиджак неведомого по тем временам болотного оттенка, золотое клеймо скромного циферблата на запястье, лаковый блеск штиблета, ритмично покачивавшегося у ножки стола, а что касается едва заметной перхотной пыльцы на плечах, то она выглядела единственной помаркой в безупречной, каллиграфически выписанной внешности незнакомца.

Он медленно повернулся на скрип открывающейся двери, и когда она увидела лицо, первое впечатление продлилось и окрепло, — это был человек НЕ ОТСЮДА, не из этой жизни: таких гладких, тщательно отделанных лиц в тот год у наших людей почти не было, они начали появляться позже.