Кот госпожи Брюховец

Вирхов поблагодарил Петю, проводил его до дверей и обнаружил, что в коридоре остались только Мура и Фрахтенберг – непоседливый грек испарился, исчез и Глинский. После короткого колебания он пригласил в камеру инженера – пусть это было невежливо, но Вирхов еще дольше ждал встречи с неуловимой барышней. Да и времени для беседы с ней потребуется больше, чем для допроса инженера.

– Итак, Михаил Александрович, – Вирхов любезным жестом указал инженеру на стул, – рассказывайте. Заметили ли вы что-нибудь подозрительное?

Фрахтенберг подвигал мускулистым, как будто надвое рассеченным подбородком.

– Мне и в голову не могло прийти, что затевается что-то подобное. Да если б у меня мелькнула хотя бы тень подозрения, не оказался бы я так близко от места взрыва.

– Скажите, а вы видели в руках нищего какой-нибудь предмет?

– Увы, ничего. Может быть, взрывное устройство было небольшим.

– А разве прогресс дошел до такой степени?

– Наука служит и злодеям и героям, – напыщенно сказал Фрахтенберг. – Только тех, кто с бомбой в руках защищает власть православного Государя, гораздо меньше.

– А разве есть монархисты, развязавшие террор против террористов?

Твердо, с некоторым сожалением в голосе, Фрахтенберг ответил:

– Уверен, дойдет и до этого. Власть Государя шатается, церковь ослабла, внутренние ее распри становятся достоянием профанов. Хорошо, что Государь поступает мудро – идет своей царской дорогой, настоял на Саровских торжествах.

Вирхов испытующе взглянул в светлые, чистые глаза инженера. Вот на таких, как он, и держится сила империи.

– А у кого из ваших друзей могли быть мотивы для убийства Магнуса?

– Возможно, что и у всех. Сами знаете, после кишиневского погрома отношение к евреям...

– Но ни Степан, ни отец Онуфрий не были евреями! – не согласился Вирхов. – А вы имели дело с покойным банкиром?

– По счастью, не приходилось. – Фрахтенберг, оглянувшись на строчившего протокол письмоводителя, наклонился к следователю и зашептал: – Сообщаю в конфиденциальном порядке: репутация у банка не из лучших, отчетность запутана, предусмотрены лазейки для хищений. Я свои деньги и бумаги этому банку не доверяю. И с банкиром не знаком. Так, иногда его речи в газетках читал.

– А как вы объясняете отсутствие на отпевании в храме господина Оттона?

Фрахтенберг усмехнулся.

– Ведет тайную жизнь. И вчера рано из «Аквариума» исчез. Думаю, любовное свидание.

Вирхов поблагодарил ценного свидетеля и выпроводил его из кабинета.

В коридоре, проявляя явные признаки нетерпения, рядом с бледным велосипедистом стояла Мария Николаевна Муромцева.

– Прошу вас. – Вирхов галантно склонился перед распахнутой дверью.

Младшая дочь профессора Муромцева поспешно вошла.

– Карл Иваныч, я очень тороплюсь, – призналась она, присаживаясь.

– Как вы себя чувствуете, дорогая Мария Николаевна?

– Все в порядке, но я еще не успела вас поблагодарить за избавление от похитителей, – ответила она, потупившись.

– Вы узнали главаря шайки? Внешность у него приметная, котообразная, да на запястье браслетик с камушком.

– Да-да, Карл Иваныч, – воодушевилась Мура, как будто что-то припоминая, – это Васька-Кот. Я с ним и раньше встречалась. Случайно. В Демьяновом трактире.

– Тише, – приложил палец к губам Вирхов. – Об этом потом. А теперь по порядку. Что вы мне хотели рассказать о происшествии в Воздухоплавательном парке?

– Уверена, что это был взрыв. Умышленное убийство. В руках у Степана Студенцова была шкатулка с адской машинкой. Так же, как и в руках погибшего нищего.

– А кто вручил погибшим опасные устройства, вы не догадываетесь? – Вирхов с ускользающей надеждой смотрел на начинающего детектива.

– У меня несколько версий.

– Несколько версий есть и у меня, – разочарованно протянул Вирхов. – Такие адские машинки нам известны. Они поступали в столицу из Харькова, Тулы, Екатеринбурга, Очакова. А не мог ли ваш поклонник привезти с собой пару штук из Крыма? Ведь как он приехал, так все и началось...

– Нет, невероятно, – возмутилась Мура. – Эрос Орестович человек достойный.

– Успел он вам голову вскружить! – усмехнулся Вирхов. – А что вы о нем знаете? По приезде в Петербург стал жертвой покушения. Приволок в гостиницу подозрительные шприцы, склянки, чемодан асфальта. Распорядился в жару топить печь. Все вместе это мне не нравится.

Мура растерянно молчала, но сказать она ничего не успела, так как дверь в следственную камеру стремительно распахнулась, и на пороге возникли два внушительных жандарма, следом за ними появилась группа представительных мужчин в мундирах и в штатском.

Вирхов вскочил и одернул форменный сюртук, непроизвольно следом за ним поднялась и Мария Николаевна.

Вперед торжественно выступил высокий импозантный господин с огромным лбом, с коротко стриженными волосами на макушке и затылке, с пышной растительностью на румяном лице: усы переходили в раздвоенную бороду, оставлявшую обнаженными волевой подбородок и полные красиво очерченные губы.

Муре казалось, что она встречалась раньше с этим внушительным, похожим на бравого гренадера господином. Прямой нос с широкими ноздрями и большие глаза под низкими бровями кого-то напоминали. Она оглянулась на Вирхова: тот смотрел на грозного генерала снизу вверх, вся кровь отхлынула от лица следователя.

– Что ж вы, mon cher ami, activite d'amateurs* изволите заниматься? – с расстановкой произнес высокопоставленный господин. – Второй раз подряд среди бела дня взрывы в людных местах! В столице Российской империи! Четверо погибших! А вы не находите времени поделиться своими данными ни с охранным отделением, ни с сыскной полицией. Террористам потакаете! C'est im-pensable! **

< * Самодеятельностью (фр.).

** Немыслимо! (фр.) >

Вирхов раскрыл рот, но вместо слов из его уст вырвалось какое-то жалкое бульканье.

– Хотя я человек известных форм, но несогласованности действий допустить не могу, буду увольнять без выходного пособия! Под суд! В Сибирь! Не можете предотвратить ни одного преступления! Des protecteurs puissant ne vous aideront pas en ce caj*.

< * Высокие покровители в данном случае вам не помогут (фр.).>

Начало фразы, знакомой каждому петербуржцу, подсказало Муре, что импозантного господина она неоднократно видела на фотографиях: в кабинет к Вирхову в сопровождении важных чиновных лиц явился сам градоначальник Клейгельс. Мура встревожилась – ее старинному другу явно угрожала немилость, и немилость несправедливая. Она очнулась и дрожащим голосом произнесла:

– Ваше превосходительство, господин Вирхов спас меня...

Клейгельс побагровел, щеки его надулись, глаза метали молнии.

«Неужели я сам не могу защитить себя? Неужели у беззащитной девушки больше отваги чем у меня, старого сыщика?» – обозлился Вирхов.

– Я уйду! – выкрикнул он неожиданным фальцетом, от которого генерал отшатнулся. – Уйду! Сию же минуту! Но есть одно строго конфиденциальное дело, которое хочу передать перед своей отставкой лично вам.

Вирхов вытащил из потаенного кармана ключик, открыл нижний ящик стола и извлек оттуда солидную папочку.

Клейгельс глубоко вдохнул и стал перебирать листки. Через мгновение его лицо утратило напыщенность. Он стоял, откидывая листок за листком, и бормотал побледневшими губами себе под нос:

– Так, помощник пристава Билетов: звала Ваську-Кота, сына генерал-лейтенанта Клейгельса. Так, домовладелица Сопрыкина: квартиру для хипесницы Розочки Райцыной снял ее любовник, сын генерала Клейгельса... Так... учинил драку в трактире Васька-Кот, незаконнорожденный сын градоначальника Клейгельса....

Генерал хватил открытым ртом воздух и замахал рукой.

– Почему вы до сих пор молчали? –Он поднял светлые очи на Вирхова, оглянулся на смущенную свиту, на старательно отводивших глаза подчиненных, на вжавшегося в свой стул маленького письмоводителя. – Почему не поставили меня в известность?