Последний барьер

«Пожалуйста, пришлите кого-то мне в помощь, потому что, если наблюдение затянется на несколько дней, я могу заснуть и пропустить фургон. Я нахожусь в трех километрах от Поссета, около дороги на Хексхем, у вершины долины, в которой лежит конюшня Хамбера».

Время, дата, подпись. Адрес на конверте: полковнику Бекетту.

Я сел на мотоцикл и помчался в Поссет, где бросил письмо в ящик на дверях почты. Шесть километров. По счастью, мне не попалось ни одной машины, и через шесть минут я уже вернулся назад. Кажется, в конюшне все спокойно. Я свез мотоцикл с дороги, замаскировал его и принялся внимательно смотреть в бинокль.

Начинало темнеть, и почти во всех денниках горел свет, через открытые двери он лился во двор конюшни. На переднем плане смутно маячил огромный дом Хамбера, он скрывал от меня кирпичное здание конторы и всю ближнюю часть двора, но сбоку я видел закрытые двери гаража для фургона, а прямо перед собой — ряды дальних денников, в четвертом слева жил Кандерстег.

Вот он, гнедой с переливами, ходит внутри, а Берт подкладывает ему свежую солому на ночь. Там горит свет, и все хорошо видно. Я с облегчением вздохнул, сел. Предстоит долгая вахта.

В воздухе, как всегда на холмистой местности, чувствовалось движение. Это был не ветер, даже и не ветерок, скорее какое-то холодное течение, обтекающее все, что попадалось на пути. Чтобы не дуло в спину, я построил себе гнездышко из мотоцикла, обложив его кустарником со стороны дороги и пустоши. Потом сел на чемодан, завернулся в коврик. Ну вот, так теплее. Даже уютно.

Я немножко подкрепился пирогом, чуть позже съел плитку шоколада.

Время шло. В конюшне Хамбера все затихло. Иногда сзади меня по дороге проезжали машины но ни одна не остановилась. Я посмотрел на часы — девять. Полковник Бекетт сейчас ужинает в клубе, можно спокойно съездить и позвонить ему. Я пожал плечами. Все равно он получит мое письмо завтра утром.

Темнота сгущалась. Проходили часы. Вышла луна и осветила все вокруг. Я смотрел на первозданную красоту природы, и в голову приходили довольно неоригинальные мысли, например, как хороша земля и как отвратительны обезьяноподобные существа, населяющие ее... Жадные, злые, властолюбивые — старые знакомые гомо сапиенс. А что такое сапиенс? Мудрый, разумный, здравомыслящий. Не смешно ли? Красавица планета, а жизнь дала неразумным, бессердечным созданиям. Ведь если производить таких, как Эдамс и Хамбер... съедят они тебя, земля-матушка.

Наконец наступило утро. В четверть седьмого в комнате конюхов зажегся свет, и конюшня проснулась. Через полчаса шесть лошадей — первая группа — вереницей прогарцевали из ворот конюшни и поскакали по дороге, ведущей к Поссету. Правильно, сегодня четверг, на пустоши тренировки нет. Вся работа на дороге.

Едва они скрылись из виду, в конюшню на своем солидном «форде» въехал Джуд Уилсон и поставил его рядом с гаражом для фургона. С другого конца двора, к нему подошел Касс, и несколько минут они о чем-то говорили. Потом в бинокль я увидел: Джуд Уилсон подходит к гаражу и начинает открывать двойные двери. Касс же прямиком направился к четвертому деннику от конца, деннику Кандерстега.

Они собирались в путь.

Да как быстро, словно по тревоге. Джуд Уилсон поставил фургон в центре двора и спустил на землю деревянный трап. Касс тут же завел по нему лошадь в машину, а через полминуты уже помогал Джуду Уилсону забросить трап обратно и закрепить его. На мгновение наступила пауза — они смотрели в сторону дома Хамбера, и он не заставил себя ждать, вышел и захромал в сторону фургона. Я видел его со спины.

Хамбер и Джуд Уилсон сели в кабину. Фургон тронулся и выехал за ворота. Вся погрузка от начала до конца не заняла и пяти минут.

Я тем временем прикрыл ковриком чемодан, расшвырял нарванный кустарник, освободил мотоцикл. Нацепил на шею бинокль, сунул его под куртку и застегнул молнию. Надел шлем, очки-консервы и перчатки.

В общем-то я был уверен, что Кандерстега повезут на север или на запад, и сейчас с облегчением увидел — не ошибся. Фургон круто повернул на запад и затрясся наверх, к дальнему от меня выезду из долины. По дороге, которая пересекалась с моей.

Я выкатил мотоцикл из кустов, завел его и не мешкая поехал к месту пересечения. Метрах в трехстах от него устроил наблюдательный пункт. Вскоре показался фургон. Водитель притормозил, повернул направо, к северу, и снова прибавил скорость.

Глава 16

Почти весь день я скрючившись пролежал в канаве — смотрел оттуда, как Эдамс, Хамбер и Джуд Уилсон терзают Кандерстега, вжигают в него страх.

Зрелище было не из приятных.

Средства для обработки оказались простыми, как и сам план; все помещалось на специально оборудованном участке акра примерно в два.

Вокруг всего поля шла высокая тонкая изгородь, на уровне плеча она была схвачена крепкой, но без колючек проволокой. Метрах в пяти изнутри еще одна ограда с мощными столбами и поперечинами, обшитая досками приятного серо-коричневого цвета.

С первого взгляда могло показаться, что это — обычный загон, какие есть на многих фермах: внутренний заборчик нужен для того, чтобы молодняк не поранился о проволоку. Но углы этой внутренней ограды были скруглены, и фактически между внешним и внутренним кругами находилась маленькая скаковая дорожка.

Посмотришь — все вполне безобидно. Поле для молодняка, площадка для тренировки скакунов, демонстрационный круг — выбирай любую лошадку. Чуть в стороне, сразу за воротами на углу поля, — сарай для оборудования. Ничего лишнего. Все обыкновенно.

По всему периметру изгороди шла дренажная канава, в ней, то ли лежа, то ли сидя на четвереньках, прятался я. Сарай — на противоположном углу поля, в сотне метров слева от меня. Если не шевелиться, меня едва ли заметят. Укрытие, конечно, ненадежное — я лежу так близко, что даже бинокль не нужен, — но выбора нет, больше спрятаться просто негде.

Справа от меня вдоль ограды круто лезут вверх голые холмы, позади — открытое пастбище акров эдак в тридцать, верхний же конец площадки, скрытый от дороги каким-то хвойным кустарничком, — прямо перед глазами Эдамса и Хамбера.

Попасть в канаву тоже было не просто — я подождал, пока все скроются из виду, быстро пробежал по открытой местности метров пятнадцать, отделявшие канаву от последнего горбатого пригорка. Надеюсь, при возвращении особого героизма уже не потребуется: надо будет просто дождаться темноты.

Фургон поставили возле сарая, и я сразу услышал цоканье копыт по трапу — выгружали Кандерстега. Джуд Уилсон провел его через ворота на поросшую травой дорожку. Шедший следом Эдамс закрыл ворота, откинул часть внутреннего забора и перегородил ею дорожку. Пройдя мимо Джуда и лошади, он отпустил еще одну защелку, и в нескольких метрах от первого возник второй барьер. В результате Джуд и Кандерстег оказались как бы в крохотном загончике, имевшем три выхода: через внешние ворота и барьеры-перекладины, мерно покачивавшиеся с двух сторон.

Джуд отпустил лошадь, и она принялась спокойно пастись. Эдамс и Джуд вышли за ограду и присоединились к Хамберу, который уже орудовал в сарае. Сарай, сколоченный из обшивочных досок, по виду напоминал денник для одной лошади. Оконце, треснутая дверь. Наверное, Мики провел три дня именно здесь.

Вскоре все трое вышли. Эдамс скрылся за сараем, и когда я снова увидел его, он уже поднимался по холму. Быстро добравшись до самого верха, он остановился и принялся оглядывать местность.

Хамбер и Уилсон прошли через ворота в загончик. Они несли прибор, с виду напоминавший пылесос: цилиндрический баллон, из одного конца выходит шланг. Баллон они поставили в углу, и Уилсон взялся за шланг.

Эдамс, стоявший на вершине холма, махнул рукой.

По этому сигналу Хамбер поднес руку ко рту... Разглядеть свисток я не мог — слишком далеко, а лезть за биноклем рискованно. Я напряг слух, но никакого звука, разумеется, не услышал. И все же сомневаться не приходилось: Кандерстег вскинул голову и настороженно посмотрел на Хамбера.