Воскрешение на Ресуррекшн-роу

— Непременно, — ответил Питт. — А теперь, пожалуйста, давай обедать, и забудем о Годольфине Джонсе.

Первым, кого Томас увидел на следующее утро, был Сомерсет Карлайл. Разумеется, теперь уже все в Парке знали о найденном теле, и больше нельзя было рассчитывать на фактор неожиданности.

— Я не особенно хорошо его знал, — мягко сказал Карлайл. — У нас было мало общего, как вам, должно быть, известно. И уж, конечно, у меня не было никакого желания заказать свой портрет.

— А если бы было, — медленно произнес Питт, наблюдая за выражением лица Карлайла, — вы обратились бы к Годольфину Джонсу?

На лице Карлайла отразилось удивление.

— А какое это имеет значение? Да и в любом случае, я немного опоздал с этим.

— Но все-таки, обратились бы?

Сомерсет колебался, размышляя.

— Нет, — ответил он наконец. — Нет, не обратился бы.

Питт этого ожидал. Шарлотта говорила, что Карлайл с пренебрежением отозвался о Джонсе как художнике. Он бы сам себе противоречил, если бы сейчас похвалил его.

— Вы считаете, что его перехвалили? — продолжил Томас.

Карлайл безмятежно посмотрел на него. Его темно-серые глаза были очень ясными.

— Как художника — да, инспектор, я так считаю. Но как ухажера и собеседника — пожалуй, нет. У него был живой ум, очень ровный характер, и он обладал немаловажным свойством: снисходительно относился к дуракам. Кстати, не так-то легко долгое время изображать из себя великого художника.

— Разве искусство — не вопрос моды? — осведомился Питт.

— Конечно, это так. Но моды часто фабрикуют. Цены сами говорят за себя. Продайте одну вещь дорого — и следующая уйдет еще дороже.

Питт уловил суть, но все это никак не объясняло, зачем кому-то понадобилось душить Годольфина Джонса.

— Вы упомянули о его прочих достоинствах, — осторожно начал он. — Что вы имели в виду — исключительно талант собеседника или нечто большее? Талант ловеласа? У него был роман и, быть может, не один?

Лицо Карлайла оставалось бесстрастным, в глазах искрился юмор.

— Возможно, вам стоит рассмотреть такую возможность. Конечно, конфиденциально — иначе вы вызовете недобрые чувства, которые отразятся на вас же.

— Естественно, — согласился Питт. — Благодарю вас, сэр.

Первая конфиденциальная беседа состоялась у него с тетушкой Веспасией.

— Я ожидала вас вчера, — сказала она с легким удивлением в голосе. — С чего вы начнете? Вы что-нибудь знаете об этом несчастном человеке? Как я слышала, он не имел ничего общего с Огастесом, а Алисия — одна из немногих красавиц в Парке, чей портрет он не писал… Ради бога, садитесь, иначе я сверну себе шею, глядя на вас!

Питт повиновался. Он не любил садиться без приглашения.

— Он был хорошим художником? — спросил Томас, который с уважением относился к мнению леди Камминг-Гульд.

— Нет, — откровенно ответила она. — А что?

— Шарлотта так и сказала.

Веспасия взглянула на него искоса.

— И какой вывод вы из этого сделаете? Вы пытаетесь что-то сказать — что же?

— Как вы думаете, почему ему удавалось назначать такие высокие цены и получать такие большие деньги?

— А… — Веспасия откинулась на спинку кресла, и легкая улыбка коснулась ее губ. — Портретисты, которые пишут женщин из общества, должны быть дамскими угодниками, возможно, в первую очередь дамскими угодниками. Лучшие из них могут позволить себе писать, как им хочется, но остальные должны угождать тем, у кого в руках кошелек. Если они талантливы, то льстят кистью, если же нет — языком. Некоторые даже ухитряются делать и то и другое.

— А Годольфин Джонс?

Ее глаза насмешливо блеснули.

— Вы же видели его работы, так что должны знать: он улещивал своих клиентов льстивыми речами.

— Как вы полагаете, дело заходило дальше лести? — Томас не знал, не оскорбит ли ее подобное предположение, высказанное так откровенно. Но, с другой стороны, не было смысла играть с Веспасией в прятки. Да и вообще он слишком устал от этого дела, чтобы выбирать слова.

Веспасия молчала так долго, что Питт уже забеспокоился, не обиделась ли она в самом деле. Наконец она заговорила, тщательно подбирая слова.

— Вы спрашиваете меня, был ли у кого-нибудь роман с Годольфином Джонсом. Я полагаю, что, если промолчу, вам придется выяснять это самому? Лучше уж мне вам сказать. Да, у Гвендолен Кэнтлей был с ним роман. Ничего серьезного — просто ей наскучил приятный, но становящийся все более равнодушным муж. Конечно, это нельзя назвать великой страстью. И Гвендолен была в высшей степени осторожной и скрытной.

— Знал ли об этом сэр Десмонд?

Веспасия задумалась, прежде чем ответить. Наконец она заговорила.

— Я бы сказала, что он догадывался, но был так тактичен, что делал вид, будто ничего не замечает. Однако в высшей степени неправдоподобно, чтобы он мог из-за этого убить несчастного маленького человечка. Так реагируют только те, у кого мозги не в порядке.

Питт не мог такое понять. Он не представлял себе, как бы вел себя сам, если бы обнаружил, что Шарлотта пала так низко. Это разрушило бы все, что он любил, осквернило самое дорогое — то, что помогало ему выстоять, несмотря на ужасы и мерзости, с которыми он сталкивался ежедневно. Возможно, Томас задушил бы этого мужчину, тем более если бы тот заводил романы для дела и Шарлотта была бы у него одной из многих.

Веспасия смотрела на Питта, возможно догадываясь о его мыслях.

— Вы не должны судить о Десмонде Кэнтлее по себе, — произнесла она тихо. — Впрочем, рассмотрите и эту версию, если нужно. Полагаю, пока что вы не можете сказать, когда Джонс был убит?

— Увы, не могу. Приблизительно три-четыре недели назад. Однако это мало что дает: невозможно установить, где в это время были подозреваемые и кто из них виновен. Полагаю, он был убит вскоре после того, как слуги видели его в последний раз — с того момента прошло ровно три недели. Но даже это не доказано, и мы пока не знаем, где его убили.

— По-видимому, вам известно удивительно мало, — мрачно резюмировала она. — Но все же постарайтесь не сеять подозрения. Возможно, Десмонд и не знал о романе жены. И, вне всякого сомнения, Джонс весьма регулярно пользовался этим приемом в своем ремесле.

Питт нахмурился.

— Вероятно. Но осмелился бы он на такое с леди Сент-Джермин? — Он представил себе ее темные волосы с великолепной серебряной прядью. Она держалась с удивительным чувством собственного достоинства, и художнику поистине потребовалась бы редкая наглость, чтобы подступиться к ней с помощью лести.

Глаза Веспасии слегка расширились, но лицо оставалось непроницаемым.

— Нет, — ответила она. — И с обеими мисс Родни у него ничего не вышло бы, надо думать.

Мысль о романе со старыми девами Родни была смехотворна, однако почти все люди падки на лесть. Вероятно, Джонс был весьма искушен в подобных делах.

— Мне придется поискать других его заказчиков, — заключил Питт. — Дворецкий составил мне список. — Томасу хотелось продолжить расспросы. У него сложилось смутное впечатление, что Веспасия намеренно что-то недоговаривает. Прикрывает Гвендолен Кэнтлей или кого-то еще? Но, конечно же, не Алисию? Или, что еще хуже, Верити? Однако спрашивать не было смысла — это только рассердит пожилую леди.

Питт поднялся.

— Благодарю вас, леди Камминг-Гульд. Я высоко ценю вашу помощь.

Она взглянула на него с сомнением.

— Не иронизируйте, Томас. Я почти совсем вам не помогла, и вы это знаете. Понятия не имею, кто убил Годольфина Джонса, но кто бы это ни был, я ему немного сочувствую. Правда, меня не особенно интересует вся эта история. Жаль, что он не остался лежать в могиле дворецкого. Парламентский билль гораздо важнее, чем смерть одного самоуверенного и посредственного художника. Вы представляете себе, какое значение может иметь такой билль для тысяч детей в этом несчастном городе?

— Да, мэм, представляю, — ответил Питт. — Я бывал в работных домах и на потогонных предприятиях. Мне приходилось арестовывать пятилетних голодных детишек, которые уже научились воровать, а больше ничего не умели.