Смертельный азарт

Илья заметил, что она принялась бить на поражение, по болевым точкам — коленями в солнечное сплетение, в переносицу, по печени и почкам. Но родная инопланетянка из Сибири только сатанела от боли и тоже вместо захватов перешла на удары — как одиночные, так и серийные. Руки, а тем более ноги у нее были длиннее, и она очень быстро поняла свое преимущество в бою на длинной дистанции. Через десяток секунд по измазанному грязью лицу Боевой Машины потекла кровь из разбитых острыми кулачками Риммы надбровий, носа и губ. Но опыта и стойкости Боевой Машине было не занимать. Она снова перевела борьбу в партер, уселась, наконец, на Римму верхом и безжалостно била ее до конца раунда — по затылку и шее, так что после каждого удара голова Риммы скрывалась под слоем грязи, а едва вынырнув на долю секунды, она была способна только глотнуть воздух, чтобы после очередного удара нырнуть вновь. Под конец она не могла поднять лицо из грязи секунд двадцать, так что только пузыри поднимались на поверхность. А Боевая Машина вскочила ей пятками на спину и принялась исполнять дикий танец, вышибая подошвами последний воздух из груди Риммы.

Под нечеловеческий грохот зала Боевая Машина успешно закончила второй раунд. После гонга самостоятельно выползти из ямы Римма не смогла. Корвет подал ей руку и вытащил, как рыбу из воды, едва дышащую инопланетянку на каменный пол.

— Напоминаю! — прокричал Альберт, вылетая к яме. — Бой может быть остановлен судьей только при полном отсутствии сил у одного из бойцов! В третьем раунде судья имеет право развести бойцов только для того, чтобы предотвратить смертельный исход поединка!

В зале разочарованно загудели, что можно было понять и так, будто и роковой финал никого не испугает.

Илья не подходил к бойцам. Ни одна из них, судя по тому, что обе вновь облачались в сухую форму, уступать не собиралась, хотя Римма едва не опрокидывалась со стула и дышала, широко открыв рот.

— А как насчет проверки на допинг-контроль?! — прокричали из зала, и Альберт возмущенно всплеснул руками.

— Совершенно исключено употребление допинга! Мы — за здоровый спорт, за здоровый образ жизни!

Утверждение было встречено дружным хохотом. Зал уже тонул в клубах табачного дыма.

Илья присмотрелся и обнаружил, что ни Лученкова, ни его спутницы в зале уже не было. Не было их и около Спартака. А он-то, Илья, уже составил планы продолжения развлечений начальника с его спутницей до самого утра! Спутница, естественно, имелась в виду в первую очередь. Но их не было, и по чьей инициативе они покинули зал, по какой причине — осталось неизвестным. Настроение Ильи резко упало, и ему уже было наплевать, чем закончится этот «рыцарский» поединок.

Зато Валерия, окруженная компанией молодых людей, сверкала красивой головой, смеялась лукаво, и неожиданно Илье стало тошно от ее веселья, от того, что девчонка эдак разом влилась в совершенно чуждый ей мир незнакомых людей.

Подскочил Альберт и спросил торопливо:

— Ты видел свою пловчиху, Марию?

— Видел, — буркнул Илья.

— Я ж ее специально для тебя нашел, раз ты так по ней страдаешь! Куда она делась?

— Ушла со своим кавалером.

— Ну, если ты растяпа, то это не моя вина! А каково у нас получилось?

— Сколько в кассе? — сухо спросил Илья.

— Больше, чем мы ожидали. Я твоей девчонке вместо двух тысяч за проигрыш дам три. Славная девчонка!

— Она еще не проиграла.

— Да что ты! Это вопрос решенный. Сейчас увидишь, что Анька начнет творить!

Он оказался прав. Едва прозвучал гонг, как Боевая Машина неторопливо, с мужской неуклюжестью вошла в яму и, волоча в грязи ноги, словно тяжелый танк, двинулась на качающуюся Римму. Для сохранения спасительной длинной дистанции у Золотой Рыси уже не хватало сил, не хватало сил для легких передвижений и маневра. Чемпионка Алабамы снова включила в работу страшные удары своих чугунных ног и упорно била пятками в живот, а когда Римма сгибалась от боли — в голову. Римма падала в грязь, но Машина расчетливо не наваливалась на нее — показуха уже была не нужна — позволяла ей подняться и снова сокрушала тоненькую фигурку, колотила в лицо коленями и пятками. В середине раунда, когда Римма уже не могла подняться из грязи, не могла даже встать на четвереньки, Боевая Машина приступила к последней стадии уничтожения соперницы. Опять уселась ей на спину, захватила шею под правый локоть и принялась проводить удушение с одновременным утоплением головы противницы в грязи. Публика ревела, как стадо голодных быков, все повскакивали со своих мест, облепили края ямы, кидали в соперниц комьями грязи и, похоже, сами были готовы принять участие в схватке с той или иной стороны.

Боевая Машина вдавила Римму в грязь полностью, так что на поверхности ничего не было видно, и продолжала душить ее. Оттуда, где в грязи скрывалась Римма, даже пузырей не подымалось.

Илья охнул, прыгнул в яму, схватил Боевую Машину за плечи и попробовал оторвать от Риммы. Руки его соскользнули со скользких грязных плеч, и он рухнул в грязь навзничь — вместе со своим смокингом и крахмальной манишкой.

Вполне законное вмешательство судьи чемпионку Алабамы ничуть не смутило — она оторвалась от своей жертвы и, едва Илья приподнялся, влепила ему в челюсть вполне профессиональный, мужской удар. Под взрыв хохота уже обессилевшего зала Илья вновь опрокинулся на спину.

— Судью на мыло! — тоненько провизжал чей-то почти детский голосок.

Короткое вмешательство Ильи позволило Римме приподняться, встать на колени, из последних сил вцепиться в волосы противницы, и тут же раздался громкий болезненный крик Боевой Машины — Римма вонзилась зубами ей в нос! И как ни дергалась чемпионка — челюсти Риммы сомкнулись мертвой бульдожьей хваткой, и оторвать ее от себя Боевая Машина могла лишь вместе со своим носом. Она завыла и принялась хлопать крепкой ладошкой по поверхности грязи, что во всех видах борьбы означает одно — сдаюсь, прошу пощады!

Подвал, казалось, должен был рухнуть вместе с пятиэтажным кирпичным домом от заключительного, торжествующего рева зрителей. Илья схватил Римму за уши и оттягивал от соперницы, выкрикивая ей в ухо:

— Все! Конец! Победа! Все!

Сам он был покрыт грязью еще гуще, чем бойцы.

Альберт вскочил на стул, в руках его оказался мегафон — и хрипло запел финальное славословие из оперы «Иван Сусанин».

Слов классического произведения не знал никто, поэтому единодушно, в истерику, в нечеловеческий взлет взвинченных эмоций, принялись повторять в нарастающее крещендо:

— Славься-я-я-я! Славься-я-я-я!

Голая, покрытая грязью Римма взлетела на плечи Корвета, а тот выделывал под ней замысловатые коленца и тоже зашелся в патриотическом раже.

— Славься-я-я!

Заносчивой Америке получилось полное посрамление, во всяком случае на Тверской-Ямской, в подвале старинного московского дома.

Через четверть часа в зале никого не было, свет потушили. Публику развезли по казино, чтобы продолжали прожигать жизнь.

Через час кое-как привели и себя в порядок, посчитали выручку. Поделили доли.

Чемпионка Алабамы получила две тысячи, угрюмо плакала, но никаких претензий не высказывала — использование в боевой ситуации клыков допускалось, и она не оспаривала победы соперницы. Даже набралась профессионального мужества и пожала Римме руку.

Во время дележки выручки за портьеру вошел тихий и осторожный мистер Чанг и вежливо сказал Илье:

— Господин Пересветов, Куприянов-сан хочет поговорить с вами, если у вас есть немножко времени.

Корвет вытаращил на Чанга глаза и не удержался:

— Это еще что за лягушка?

— Я не лягушка, я дипломированный повар. Прошу вас посетить наш ресторан «Белый дракон».

Следом за Чангом Илья вышел в зал и застал Куприянова все на том же стуле, все в той же позе — нога на ногу.