Блудный сын

— Что ж, думаю, ты замечательно все разместила.

— А я думаю, что ты замечательный, раз сказал мне это. — Лицо Милли стало серьезным. — Что я могу для тебя сделать, Эйб?

Он достал коробочку и извлек из нее ампулу.

— Ты ее сделала, Милли? Она не опасна. Там порошок от блох.

Она с любопытством взяла ампулу, отрицательно качая головой.

— Нет, это не моя работа. Уж очень паршиво сделано. И скажу больше: это не мог сделать тот, кто умеет раскаливать стекло в лабораторных условиях. Мы всегда раскаливаем и спаиваем стекло. Сделавший эту ампулу распилил пополам две стандартные пробирки, насыпал в одну — порошок от вшей?., о, мне нравится! — закрепил ее ровно, оплавил отпиленный конец, оплавил край второй пробирки и просто соединил их вместе, пока они еще были раскалены и текучи. Он не мог вытянуть воздух, чтобы создать внутри вакуум. Свои ампулы я делаю из двух разных по размеру пробирок из тончайшего стекла, и, когда я завершаю работу, моя ампула выглядит профессионально безупречной.

— Если он нагревал край пробирки уже с находящимся внутри порошком, разве порошок не начинает плавиться?

— Нет. Стекло — очень плохой проводник тепла.

— Есть идея, кто это мог сделать?

— Никаких; единственное — не лаборант. Я бы уволила любого, который не смог бы сделать лучше подобной ампулы уже через месяц работы.

— А есть идеи, почему он взял порошок от блох?

— Думаю, из — за схожести с тетродотоксином. Цвет и консистенция этих порошков ближе, чем, скажем, у талька или сахарной пудры.

— Спасибо, Милли. — Он забрал ампулу и опустил в коробку, которую сунул обратно в карман. — Во сколько ты пойдешь домой, родная?

— На самом деле я собираюсь все здесь закрыть прямо сейчас, но потом еще поднимусь на этаж к Джиму и посмотрю, не нужна ли ему моя помощь.

Этим темным холодным вечером Эйб шел к своей машине, чувствуя вставший в горле ком. Собираются ли Джим и Милли вообще создавать свой дом? Или, возможно, у них уже есть тот дом, который им нужен, — лаборатория. Однако это будет слабым утешением в старости.

К концу этого несчастливого дня Делия приехала домой, наполнила ванну и оставалась в ней, пока кожа не покрылась морщинами, словно у чернослива. На лице не осталось ни следа косметики, мокрые волосы облепили череп; она лежала, понимая, какое блаженство испытывает младенец, качаясь в водах колыбели материнского чрева. Счастливое создание, не способное утонуть, — погруженная в свои мысли, Дели не заметила, как задремала, и сон принес ей долгожданное исцеление. Проснувшись, она вылезла из ванной, надела старый клетчатый халат и мягкие тапки и, наконец, подумала о еде. Вид погибшей Эмили Танбалл был похоронен в дальних закромах памяти, чтобы воскреснуть только в случае столкновения с очередной подобной смертью или… в ночных кошмарах.

Делия достала из морозилки четыре настоящие английские колбаски и поставила их в духовку на разморозку. Она не спешила. Если и были какие — то вещи об Англии, которые она не знала, то только не о колбасках. Американцы понятия не имели, как делать приличные сосиски и колбаски — они производили жесткое, ужасно маленькое нечто, которое поглощали на завтрак, густо покрыв сиропом! Но Делия была знакома с мясником из Ютики [34], делающим настоящие английские колбаски, и каждые полгода, вооружившись лабораторной термосумкой с сухим льдом внутри, устраивала выезд за колбасками, чтобы забить ими всю морозилку.

Сегодня у нее будут колбаски с гороховым пюре на гарнир, но только после нескольких глотков хереса. Включив ложный камин, Делия нашла отличный триллер, который прочла только до половины, и уселась с бокалом, бутылкой хереса и книгой у окна. И где — то на задворках сознания плескалась одна утешительная мысль: дядя Джон, Кармайн и миссис Тезориеро поставят за нее свечки. Теперь она точно в безопасности.

Пятница, 10 января 1969 года

Излечение прошло столь хорошо, что Делия явилась в здание управления в своем лучшем наряде: шерстяном платье с мазками темно — красного, ярко — красного, оранжевого и желтого цветов, словно радуга, возникающая из дымки.

— Думаю, нам следует снова изучить выходивших в туалетную комнату, — сказала она, прежде чем кто — либо успел вставить слово.

Все застонали.

— Больше никаких похлопывающих по плечам! — воскликнул Донни.

— Тсс, конечно нет! Я имела в виду — изучить темные углы по дороге к туалетам и в самих туалетах, — возразила Делия.

— Мы потратили на это уйму времени, — заметил Базз.

— Не уверена, что достаточно. Можем ли мы быть абсолютно уверены, что никто ни с кем не встречался на входе или на выходе? И не обязательно человек с главного стола — например, из — за стола Издательства Чабба? Откуда мы знаем, что проверили все возможности?

— Ты права, Делия, — согласился Кармайн. — Мы не можем знать и никогда не узнаем. Если до сих пор к нам никто не пришел и не сказал, что встретил некоего X или Y по дороге в туалет, то теперь уже и не придет. Если банкет издательства для нас — настоящее сито, то званый ужин у Танбаллов — совсем другое дело. Никто не покидал кабинета Макса после того, как вошел внутрь, даже на минутку в туалет не выбегал. Все мужчины клянутся в этом, и я им верю.

— Я встречаюсь с Максом Танбаллом сегодня утром, — напомнил Эйб.

— Что насчет ампулы? — спросил Кармайн.

— Это не работа Милли. Она отнеслась к ней с презрением и сказала, что любой лаборант может сделать ампулу лучше уже после месяца работы в лаборатории. Тем не менее она заметила, что наш неизвестный воспользовался порошком от блох, потому что знал, как выглядит тетродотоксин.

— Капитан, у нас есть главный подозреваемый? — спросил Донни.

— Ты такой же член команды, как и все, Донни. Что ты думаешь? — ответил Кармайн вопросом на вопрос.

— Доктор Джим Хантер, — выпалил тот, практически не колеблясь. — Смерть Тинкермана буквально вытащила его из долговой ямы.

— А как же смерть Джона Холла?

— Что — то там должно быть, босс. Тот преклонный джентльмен из Орегона, Уиндовер Холл, приедет?

— Его ожидают на эти выходные. Остановится у Макса Танбалла. Если и он не заполнит пробелы, то наше дело — табак. — Кармайн взглянул на Лиама. — А ты как думаешь?

— Я за Давину и ее жуткую сестру. Этот огромный преждевременный тираж — настоящий мотив для Танбаллов, капитан.

— Базз?

— Джим Хантер.

— Тони?

— Доктор Джим Хантер.

— Делия?

— Доктор Хантер, — ответила она твердо, зная о ребенке.

Эйба Кармайн спрашивать не стал.

— Вижу, доктор Хантер — всеобщий фаворит, — заметил он, — и я не возражаю против наличия основного подозреваемого, если только в угоду подозрениям не будут искажаться факты. Но никто из вас на подобное не способен, вы ведь профессионалы. И Лиам тоже прав, утверждая, что и у Танбаллов есть свои интересы в этом деле. Смерть Джона задевает распределение наследства Макса. Нам необходимо побольше разузнать о Джоне, так как он сейчас для нас — полнейшая загадка.

На этом совещание закончилось. Делия решила задержаться.

— Так трудно владеть информацией и не иметь возможности ею поделиться, — сказал ей Кармайн. — И все же мы будем пока держать особенности ребенка Давины в секрете. Я собираюсь встретиться с прежним главой Издательства Чабба, доктором Дональдом Картером. Делия, действуй, как тебе подсказывает нюх.

Предыдущий глава Издательства Чабба продержался на своем посту целых десять лет и стал свидетелем множества вышедших в свет триумфов, включая пятилетней давности бестселлер о вулканах и землетрясениях, потрясший всех сейсмологов до единого, за исключением, собственно, самого автора.

— Не понимаю, почему люди науки были так удивлены, — говорил доктор Картер Кармайну за чашечкой кофе с черничными маффинами. — По моему опыту, самые обычные парни оказываются очарованными тем, как работает мать-Земля, или как Господь скроил наши молекулярные цепочки, или как зародилась Вселенная. По крайней мере, хоть один специалист в своей области обязательно напишет книгу для обывателей, и даже если она не станет бестселлером, то все равно принесет доход, что уже немало. Книга Джима Хантера — по — настоящему гениальна. Признаюсь, я не представлял, что он сможет так превосходно выразить себя. С другой стороны, с учеными такое частенько случается. Возьмите, к примеру, доклады Фейнмана — настоящее чудо!