Угол атаки (Солдаты удачи - 7)

Граната Ф-1. Новая, с заводской смазкой.

Подполковник Тимашук ощутил неприятный холодок в груди. Только одна одежда могла привлекать внимание: камуфляж диверсионной группы. А четыре бутылки водки, за которые солдат последнюю гимнастерку скинет, могли служить и для другой цели.

Они могли быть пропуском в любую запретную зону.

В том числе - на территорию аэродрома.

Подполковнику Тимашуку понадобилось все его самообладание, чтобы сдержать волнение. Что толку паниковать? Если посторонний проник на объект, значит, проник. Снимать солдат с разгрузки и бросать на повальный обыск не время, нужно сначала отправить "Мрию", а потом уж устраивать всеобщий шмон.

Первый раз в жизни подполковник Тимашук пил "Блэк лэйбл", не чувствуя его вкуса. И лишь после третьей отпустило. Все же хороший вискарь - это хороший вискарь. Недаром "Блэк лэйбл" везли в подарок своим генералам все возвращавшиеся с холода офицеры Главного разведывательного управления. Генералы знали толк в жизни.

Налили по четвертой. Чокнулись. За дружбу всех родов войск. Но выпить не успели. В дверь постучали. Полковник вышел, потом заглянул в комнату, кивком вызвал в коридор Тимашука. Представил старшего лейтенанта:

- Начальник смены радиолокаторщиков. Тот доложил:

- Дважды зафиксирован выход в эфир неустановленного передатчика. Импульс кодированный, расшифровке не поддается.

- Координаты?

- Запеленговать не смогли.

- Почему сразу не доложили?

- Приняли за помехи. Если выйдет в эфир еще раз, попробуем засечь. Но вряд ли получится. Импульс слишком короткий.

- Действуйте. Сделайте все, что сможете, - приказал Тимашук.

Вернулись за стол. Выпили.

И тут погас свет.

Тимашук кинулся к окну. Весь аэродром был погружен во тьму. Не горел ни один прожектор. В черноте ночи светились лишь габаритные огни и кабина тепловоза ремпоезда. Ни огонька на взлетно-посадочной полосе, ни одного освещенного окна. Только через минуту замелькали, заметались карманные фонари.

- Сейчас включат резервную электростанцию, - сказал Тулин. Норматив - три с половиной минуты.

Через три с половиной минуты резервная электростанция не заработала. Не заработала она и через полчаса. Капитан-железнодорожник смущенно откланялся. Тулин и Тимашук при свете стеариновых свечей, как заговорщики, прошли в узел связи. Связь работала от аварийных аккумуляторов. Оперативный дежурный, дозвонился до энергетиков. Те сообщили: что-то на высоковольтной линии, ремонтная бригада уже выехала. Через сорок минут уточнили: на тридцатом километре взорвана одна из опор ЛЭП.

Еще через час выяснилось, почему не запускаются дизеля резервной электростанции. Сообщение не удивило подполковника Тимашука: чего-то в этом роде он ждал. Оказались подпиленными все трубки ТНВД - топливных насосов высокого давления. На двух дизелях трубки меняют, больше на складе нет, нужно выписывать из Читы.

Полковник Тулин матерился - беззвучно, словно читал молитву.

Дизеля наконец запустили. Лампочки горели вполнакала. Электрокраны и подъемники на эстакаде не работали: мощности станции не хватало. Когда восстановят ЛЭП, никто не знал. О разгрузке состава и погрузке "Мрии" вручную нечего было и думать.

Появился встревоженный Сивопляс, доложил: на полу в помещении резервной электростанции обнаружен инструмент, которым были подпилены трубки ТНВД. Преступник, вероятно, обронил его в темноте.

Полковник Тулин и находившиеся в узле связи офицеры с недоумением смотрели на плоскую хромированную пластину странной формы. Они не знали, что это такое. Тимашук знал. И Сивопляс знал.

- Серьезное дело, товарищ подполковник, - сказал он. - Чревато боком.

Тимашук кивнул. Серьезнее не бывает. Пластина была мини-ножом "Робинзон" из комплекта ножа выживания "Оборотень". Такие ножи выживания входят в штатное снаряжение диверсионных групп.

Тимашук связался с Москвой. Ермаков выслушал сообщение и приказал не отходить от телефона. Через пять минут раздался зуммер вызова.

- На линии генерал армии Г., - сообщил московский связист. Говорите.

- Товарищ генерал армии, докладывает подполковник Тимашук...

В трубке высокочастотной связи раздался пронзительный голос Г.:

- Ты, мать-перемать-распротак, чем там занят? Я тебе, так-перетак-растак, ноги выдергаю, если "Мрия" через час не взлетит! Я тебя, распроэдак-распротак-расперетак... через колено... оглоблей...

"Долбаный козел! - тяжело подумал подполковник Тимашук. - Сидишь там в Москве, командуешь! Тебя бы самого сюда, мать твою!.."

Полковник, начальник штаба и оперативный дежурный внимательно слушали рулады козлиного генеральского баритона. На Тимашука старались не смотреть, отводили глаза. А молоденький лейтенант-связист даже раскрыл рот от изумления. Еще со школы он знал, что русский язык велик и могуч, но не подозревал, что настолько. На Тимашука он смотрел с откровенным сочувствием и испугом. И этот взгляд что-то разрушил в душе подполковника. Все напряжение минувших полутора суток трансформировалось в лютую злобу.

- Долбаный козел! - рявкнул он. - Сам прилетай сюда и отправляй свою долбаную "Мрию"! Против меня действует диверсионный батальон, а ты мне про ноги выдергаю, разэдак-перетак и так!

Он коротко процитировал самого Г. и бросил трубку.

Воспоминания об уважении, с которым посмотрели на него офицеры, грело его сердце до самой смерти.

Через три минуты вновь прозвучал зуммер телефона спецсвязи.

- Докладывай, - приказал Г. - Со всеми подробностями.

Он выслушал, ни разу не перебив.

- Почему ты решил, что там батальон? - спросил Г., когда Тимашук умолк. - Сам сказал - пять спецовок.

- Пятеро не могут быть одновременно во всех местах. Слишком далеко. Плюс кто-то на передатчике. Плюс подстраховка. Пять человек не могут блокировать аэродром. Не мне вам это объяснять. А они это сделали.

- Спокойно, подполковник, - приказал Г. - Не может там быть батальона. От силы - рота. А у тебя под ружьем полк. И сорок профи. Они одни двух батальонов стоят. Не паникуй. Обнаружить помогу. Действуй спокойно. Хорошо бы хоть одного взять живым. Не получится - уничтожь всех. Надеюсь на тебя. Что хочешь делай, но "Мрия" должна взлететь!

Глава VIII

После всей этой беготни по долинам и по взгорьям у всех у нас ноги отваливались. И то сказать:

двадцать километров туда, двадцать обратно. И если часть пути туда мы проехали на дрезине, то назад пришлось пилить на своих двоих. И не по шпалам, а в обход, по нагорью, рискуя каждую минуту наскочить на растяжку. Да еще эта клятая брезентуха, складки которой натирали кожу даже сквозь шерстяное белье. Боцману с Доком, минировавшим ЛЭП, досталось и того больше - еще километров по десять.

Но все же самая трудная часть дела выпала Мухе. Мало того что ему нужно было незаметно добраться до Потапова - а это двадцать с лишним кэмэ, так еще нужно было незаметно вернуться, а затем инфильтроваться на территорию объекта. Я хотел послать с ним для страховки Артиста, но Муха воспротивился: он маленький, незаметный, очень безобидный. Очень. Справится. И справился. Когда под утро мы вернулись в блиндаж на горе, он уже был там, дрых без задних ног и даже легким шевеленьем не прореагировал на наше бесшумное появление. Правда, при выполнении задания он допустил оплошность и нажрался шашлыка от щедрот местного братана, которому впарил "лимонку". За что и был наказан жесточайшим поносом, который не могли утихомирить все запасы бисептола и активированного угля в наших аптечках. Так что большую часть следующего дня он вынужден был провести не с нами, а в одиночестве в кустах, метрах в десяти от нашего лежбища. Но это выяснилось уже позже.

Мы влезли в камуфляжки из комплекта "Выдра-ЗМ", уютные, как домашняя пижама, выдавили в себя по тюбику сублимированного говна из боевого рациона питания и испытали полный кайф.

Не умеют люди ценить привычные радости жизни. Нет, не умеют. Вернуться после работы домой, переодеться, поужинать и залечь на диване с газетой или включить телевизор. Что может быть лучше? Даже если дом - яма между камней, ужин - тюбик безвкусной пасты, а телевизор - бинокль БН-2, в окулярах которого неторопливо разворачивается действо; которое можно было бы назвать "кино не для всех".