Последняя улика (сборник)

Вот и объяснила, не придерешься. Заехала к родительнице, это так естественно. И ничего особенного в этом не было, если бы мать этот факт не скрыла и так странно себя не повела, да еще и умчалась внезапно неизвестно куда. Петухов, сопоставляя поведение матери и дочери, все больше склонялся к мысли, что подробный допрос Снеговой следует подготовить более тщательно. И, пожалуй, попросить сделать это Веру Васильевну. Та быстро сгонит спесь с девчонки.

Однако Анатолию Петровичу хотелось еще кое-что выяснить. Об одежде спрашивать он Тамару не стал, зная заранее ее ответ. А что, если...

- Ну, а первого где были, что делали?

- Первого? - переспросила Снегова.

- Первого, первого, - терпеливо повторил розыскник.

- Дома была. Второго приезжала в Ийск. - Она задумалась на секунду, глянула куда-то в угол, пошевелила губами. - Конечно, второго была в поликлинике.

- У врача?

- Нет, на комиссию хотела попасть, я же объясняла, - девушка поморщилась досадливо, всем видом своим как бы говоря: "Привязался, как муха, непонятливый какой".

Петухов старательно и аккуратно записал ее ответы, отложил ручку.

- Последнее.

Тамара оторвала взгляд от окна, куда глядела подчеркнуто скучающе.

- Когда и зачем родители приезжали к вам в Заозерное?

- Вчера, - спокойно отреагировала она. - В Ийск они собрались и ко мне заглянули. Я с ними тоже за компанию - надо же мне, в конце концов, медкомиссию пройти?! Пришла ночевать к Таньке, а папаша ее меня сюда приволок. Зачем?

Разговор с молодой посетительницей не клеился. Она была явно раздражена, объяснения ее выглядели логичными, но Петухова тревожило вот что: каким-то непостижимым образом Снегова оказывалась в непосредственной близости от событий, связанных с преступлением.

Попросив Снегову подождать в коридоре, он показал на нее глазами дежурившему сотруднику, тот понимающе кивнул.

В кабинете Николаева находились Климов и Вера Васильевна. Дежурный сообщил им, что нашлась Баркова-Снегова.

На исходе второй час беседы, а ничего нового. Снегова держалась раскованно, уверенно отвечала на вопросы. Может быть, чаще чем нужно переспрашивала, но мало ли у кого какая манера. Казалось, что и расположила ее к себе Вера Васильевна. Во всяком случае, Тамара не дерзила. И все-таки было нечто настораживающее в ее поведении - то ли быстрый испытующий взгляд, который она изредка бросала на следователя, то ли какие-то уж чересчур гладкие объяснения, как будто ответы были приготовлены заранее.

"Нет у нас данных, - досадовала Вера, - ну, да это первый допрос, только начинаем с ней работу. А вообще-то, может, и ошибается Петухов со своими подозрениями, уж больно молода она".

Вера Васильевна убеждена была, что понять человека, правильно оценить его поступки, изобличить его или оправдать можно только зная его характер, привычки и наклонности. Моральные устои объясняют поступки - вот почему следователь не уставала изучать тех, с кем сталкивала ее служба. И в этом была одна из причин ее успехов при расследовании сложных дел.

Сейчас ей предстояло понять Тамару. Осторожно, исподволь подбиралась она к тайным уголкам ее души.

Благополучной считала Тамара свою короткую жизнь. Напрасно Вера старалась выяснить, что волнует, что тревожит девушку. Та только недоуменно пожимала плечами:

- Меня все устраивает. Вроде бы никаких проблем. Только вот отец... Алкоголик был, издеватель. Мы покоя не знали, из-за него мама много слез пролила. Вздохнули спокойно, когда погиб. Застрелился по пьянке. Злобой своей подавился.

Что-то проглянуло в лице Тамары - жестокое, мстительное. Или показалось?

Сочувственно и мягко расспрашивала Вера Васильевна, против такого искреннего участия не устоишь. Тамара рассказывала о родителях, о себе и за описываемыми ею событиями, фактами и поступками встала жизнь совсем непростая и не такая уж благополучная.

Горем было пьянство отца. Он куражился над дочерью и женой, бил их. Но у матери были свои понятия о женской гордости. Вместо того чтобы призвать к порядку мужа-изверга, она покрывала его. Однажды, напившись до умопомрачения, неизвестно кого и в чем обвиняя, он схватил ружье и на глазах у жены и малолетней дочери выстрелил в себя. Потрясенную девочку мамаша успокоила своеобразно: так ему и надо, нам будет лучше.

"Чужая смерть - цена за собственный покой - это уже философия вполне определенная, - подумала огорченная рассказом следователь. - Как же могла мать такое внушать?"

Спокойное бытие продолжалось недолго. Приехал в деревню счетовод Иосиф Степанко - низкорослый мужчина с длинным отвислым носом. Был он холостым, обходительным и вскоре женился на Тамариной матери.

По тому, как во время воспоминаний об отчиме кривилось лицо молодой женщины, Вера Васильевна поняла: Тамара его не любила. Вопрос за вопросом, вот и ясно - почему.

- Масляный он весь, противный. - Тамара брезгливо передернула плечами. - А скуп-то, батюшки мои! Деньги - все для него. Вот это пальто, - Тамара показала на свое бордовое пальтишко, висевшее на спинке стула, - первое и единственное у меня, да он оговорил за него десять раз береги, не таскай часто, тьфу! - Эта тема, видно, волновала Тамару, она не скрывала раздражения, голос ее стал резким, куда и подевался спокойный, уравновешенный тон:

- Денег полно, а копейки, гад, не дал мне даже недостачу покрыть, хоть слезно просили...

"Недостачу? Какую недостачу?" - Вера Васильевна насторожилась, но переспрашивать остереглась, а та махнула рукой, отвернулась к окну.

- Да что тут объяснять?! - и замолчала.

"Значит, недостача у тебя. Видимо, в котлопункте, где поварихой работала. И молчала об этом. А проблема, конечно, не из легких для тебя, раз к скупердяю-отчиму за помощью обратилась", - думала Вера Васильевна, не прерывая затянувшегося молчания.

Зазвонил телефон. Подняв трубку, следователь услышала озабоченный голос Николаева.

- Прошу срочно ко мне. Баркову поручите дежурному.

"Новое что-то появилось", - подумала, вставая из-за стола.

В кабинете начальника райотдела сидели Петухов и незнакомый Вере мужчина лет тридцати, с живыми светлыми глазами. Она сразу заметила, что майор взволнован.