Прожорливое время

— Сэр, вам помочь? — спросил дородный владелец магазина, облаченный в зеленый фартук.

В одной руке он держал блокнот, голова его была склонена набок, как у сосредоточенного цыпленка.

— Друг посоветовал мне одну марку шампанского, но я нигде не могу ее найти, — солгал Томас. — «Сент-Эвремон».

— Нет, боюсь, мы этого не держим, — ответил владелец, — «Сент-Эвремон», вы сказали? Мне это название неизвестно. Подождите минутку, я посмотрю.

Он удалился и вернулся с увесистым обтрепанным томом в порванном пыльном переплете под названием «Спутник в выборе вин». Раскрыв книгу, владелец начал листать ее, водя жирным указательным пальцем по страницам и бормоча названия себе под нос.

— Так, вот оно, сэр, — наконец объявил он. — «Сент-Эвремон», брют. Это одна из марок «Таттинже». «Смесь нескольких сортов винограда из виноградников области Шампань, расположенных в окрестностях Реймса и Эперне. Состоит на тридцать процентов из сорта шардоне, на шестьдесят — из пино нуар и пино менье с добавлением нескольких дополнительных сортов в соответствии с рецептом, составленным в семнадцатом столетии изгнанным из Франции Шарлем де Сен-Дени, маркизом Сент-Эвремоном».

Томас кивнул, не поняв ни слова, поблагодарил владельца и уже подумал о том, чтобы купить что-нибудь в знак признательности, как вдруг у него в памяти что-то звякнуло.

— Можно мне взглянуть еще раз? — попросил он.

Склонившись над книгой, Найт пробежал взглядом статью и остановился, найдя имя. Через мгновение он уже был на улице, лихорадочно ища телефон-автомат и нащупывая в кармане бумажник.

Ему потребовалось пять минут на розыск и еще шесть, чтобы дозвониться до Вестминстерского аббатства.

— Извините, я хочу найти одного служителя. Имени не знаю, но он дежурил два дня назад. Невысокий, длинные иссиня-черные волосы и очки в металлической оправе…

— Это мистер Хейзелхерст, — ответила женщина, в голосе которой прозвучал перезвон хрусталя. — Вы хотите с ним поговорить?

— Если можно.

— Я уверена, что это реально, — произнесла женщина таким тоном, словно Томас спросил у нее, умеет ли мистер Хейзелхерст плавать брассом. — Хотя, вероятно, потребуется какое-то время на его розыски. Как ему передать, о чем вы хотите с ним побеседовать?

Томас сказал, что они разговаривали в Уголке поэтов, и ему хотелось бы уточнить один момент, вернее, узнать больше о человеке, увековеченном памятной табличкой…

— Пожалуйста, не кладите трубку, — сказала женщина, свежая, как январский ветер.

Молчание в трубке продолжалось семь минут. Найт следил за дисплеем, опасаясь, что у него закончатся деньги на телефонной карточке.

— Алло, это Рон Хейзелхерст, — прозвучал неуверенный голос.

— Извините, что побеспокоил вас, — быстро заговорил Томас. — Мы встретились в аббатстве два дня назад, в Уголке поэтов, говорили про «Код да Винчи»…

— Вот как?

— И… не знаю, об истинных британцах, туристах и…

— Вы тот самый потерявшийся джентльмен, который точно не знал, что ищет, — перебил Томаса служитель, довольный тем, что память его не подвела.

— Совершенно верно.

— Вы нашли это?

— Точно не могу сказать. Возможно.

— Но вам нужна помощь.

— Совсем чуть-чуть. Вы ничего не имеете против?

— Если только это никак не будет связано с рыцарями-тамплиерамн, я полностью в вашем распоряжении, — сказал служитель, и Найт буквально увидел его хитрую усмешку.

Глава 39

Доехав на автобусе до Стратфорда, Томас спустился к реке мимо мемориала Гоуэра, [27]где стоял бронзовый Шекспир в окружении скульптурных портретов своих героев: Фальстафа, леди Макбет, принца Генри и Гамлета. Вокруг бродили группы туристов с фотоаппаратами, а в отдалении старик в том же самом потрепанном костюме, что и в прошлый раз, бодро тараторил пространные отрывки из «Сна в летнюю ночь». Поймав на себе его взгляд, Найт кивнул, но тот был на самой середине монолога — кажется, Пэка — и не ответил. Томас не обиделся. В этой игре ощущалось нечто гнетущее, хотя Найт и испытывал удовлетворение, узнавая персонажи. Наверное, причина этого крылась в самом старике. В нем что-то было, точнее, отсутствовало.

Стряхнув с себя это ощущение, Томас вернулся на берег реки, к тому тихому местечку под ивами, где задремал в прошлый раз. Устроившись поудобнее, он перечитал «Бесплодные усилия любви». В эту пьесу Томас не заглядывал со времен аспирантуры, да и тогда только бегло, поэтому сейчас даже сюжет вспоминался с трудом. Он прочитал всю пьесу от начала до конца за два часа, за один присест.

Главная сюжетная линия была достаточно простая. Король Наварры вместе со своими друзьями Лонгвиллем, Дюмэном и Бероуном основывает что-то вроде академии. Они решают учиться и размышлять на протяжении трех лет, умерщвлять плоть отказом от пиршеств, попоек, общества женщин и всего остального, что может отвлекать от философских трудов. Соглашение выполняется до тех пор, пока с посольством не прибывают принцесса Франции и ее фрейлины Розалина, Мария и Катерина. Мужчины влюбляются в девушек, бросают свою академию и принимаются ухаживать, проявляя чудеса романтичной изобретательности, устраивая пышные зрелища, демонстрируя словесную пиротехнику. Все идет хорошо, дело приближается к бракосочетанию нескольких пар, каким завершается «Сон в летнюю ночь», но тут происходит нечто неожиданное. В самом конце пьесы появляется гонец, объявляющий о кончине короля Франции, отца принцессы, после чего девушки начинают готовиться к отъезду. Мужчины пытаются получить заверения в любви от своих возлюбленных, добиваются их обещания связать себя брачными узами, однако настроение девушек кардинально меняется. Все остроты и романтичные условности, к которым привыкли кавалеры, оказываются отброшены. Девушки говорят мужчинам, что будут принадлежать им только в том случае, если те вынесут год одиночества и лишений. Тут пьеса заканчивается.

Разумеется, были и другие линии, в основном связанные с испанским хвастуном доном Армадо и педантом Олоферном, но в целом сюжет выглядел очень незамысловато. Восторг, с каким встретили пьесу первые зрители, вероятно, был обусловлен преимущественно постоянными остротами, шутками и той игрой слов, к которой, по мнению Самюэля Джонсона, насмерть пристрастился Шекспир. Согласно предисловию к той книге, которую держал в руках Томас, эта пьеса была ранней, хотя литературоведы до сих пор не могли сойтись в том, когда именно ее написал Шекспир. Явно не позднее 1595 года, но, возможно, еще в конце восьмидесятых, что поставило бы ее в один ряд с самыми первыми творениями драматурга. Даже если «Бесплодные усилия любви» появились только в упомянутом году, пьеса все равно была создана раньше всех остальных комедий, за исключением «Комедии ошибок», «Двух веронцев», «Укрощения строптивой» и, но это уже с большой натяжкой, «Сна в летнюю ночь». Можно или нельзя было считать это основанием для определения времени написания текста, но Томасу показалось, что язык и проработка персонажей заметно отличаются от вышеперечисленных пьес, особенно от «Комедии ошибок», в которой есть сюжет, и «Сна в летнюю ночь», куда более богатого и изобретательного произведения. «Бесплодные усилия любви», где действие разворачивается при дворе, казались Найту изящной вариацией на знакомую тему придворных ухаживаний, хотя эти изыски выходили за рамки одного остроумия и в конце концов поднимали серьезные вопросы о ценности всего происходящего.

По большому счету конец был воистину поразителен своей неожиданной мрачностью и отсутствием завершенности. Томас не смог вспомнить ни одной другой романтической комедии какой бы то ни было эпохи, в которой центральным персонажам так подчеркнуто не удавалось добиться счастья. Замечание принцессы о том, что девушки воспринимали ухаживания мужчин лишь как развлечение, что-то такое, что помогает приятно провести время, но не обладает настоящей ценностью и не имеет никакого отношения собственно к любви, становится просто экстраординарным. Кажется, что со смертью своего отца она вместе с фрейлинами переходит в совершенно другой жанр, а мужчины просто не знают, как к этому приспособиться. Дело даже не в том, что цель передвинулась. Изменилось освещение, и стало ясно, что никакой цели вообще не было. Королю и его друзьям отказано в том, что в конце романтической комедии дается с такой легкостью. Зрители никогда не увидят тех отношений, которые им были обещаны.