Белый вор (СИ)

         Сейфы  на втором этаже оказались пусты. Причём второй этаж на квартире «малины» связывался с первым люком, устроенном в полу. Отверстие зияло и из квартиры первого этажа в подвал. Напрашивался вывод, и этаж ниже принадлежал уркам.

         Самое интересное, что исчезли пьяницы с девятого этажа. Значит, и они состояли в сговоре. Операм представили хорошо разыгранную издевательскую комедию.

         Лишь в одном сейфе нашли пачку десятирублёвок. На корешке упаковки мелкий почерк коряво вывел: « На опохмел – лохам».

         Василий Николаевич вертел пачку в руках:

- Странника предупредили… И у него появилось чувство юмора.

         Степанов повёл головой. Хотел бы он видеть этого суку.

                                                              9

                                                       СЕРЁЖА

         Степанов вошёл на квартиру Василия Николаевича и рухнул на диван в мёртвый сон. Бурные дневные разборки «полётов» в Управлении растворились в небытиё. На два часа майор забыл о воплях генерала, вежливом голосе Василия Николаевича, не способного объяснить провал операции, но пытавшегося выгородить отдельных сотрудников. Вину свалили на «наружку», не заметившую, как с воровской «малины» спустили сначала на первый этаж, потом – в подвал, а оттуда вывезли подальше деньги и ценности. Не одну машину потребовалось преступником подогнать к торцу дома. И никто не донёс. Пустые сейфы – малый утешительный приз.

         Руководителю наружного наблюдения грозили понижением в должности. Досталось и оперу, упустившему Парикмахершу. След её простыл.

         Степанова разбудил звонок. Он нащупал трубку, приложил к уху. Звонила жена, и сон в момент сняло.

- Валера, зая, ты уже проснулся?.. Я тут на улице случайно твоего брата встретила. Серёжу. Представляешь, он живёт и работает в Магадане. Ты не знал?

         Молчание. Нижняя челюсть Степанова отвисла. Он дышал карасём выброшенным на берег. Какого чёрта не  сказал он жене, что ей следует опасаться Странника?! Семейная тайна, угрожавшая его карьере, про которую в истинном свете знали лишь Яков Андреевич с племянницей!

- Ты одна? – выдавил Степанов. По повадкам Странника он представил нож у горла супруги.

- Нет, я с Надей.

         Значит, та верна слову и пока ничего не сказала жене. Послушна племянница прокурору. А ведь Надя, по словам Якова Андреевича и её собственным, присутствовала в ейской прокуратуре, когда Сергей перестал быть нормальным человеком, превращаясь в Странника! От обиды за погибшего друга открыв беспорядочную стрельбу, он угрожал и ей, уже беременной Гришей. С каждой выпущенной из табельного оружия пулей по якобы предавшим коллегам, в тот день он переходил незримый барьер, отделявший мир закона от мира «понятий».

- И чего… Надя?

- Ничего. Так – надулась. Ты в курсе, с ней бывает… Сидим в ресторане, болтаем.

-  И что… Сергей?

- Милый человек. Немного поправился за годы, что я его не видела. В Серёже проявились фамильные черты, стал больше похож на тебя внешне.

         Степанов тяжело вздохнул.

- Чем занимается… Сергей?

- Он – бизнесмен. У него своё охранное предприятие. Он – рядом. Тебе привет передаёт.

         Шёпотом жена добавила:

- Такой дурак! Вспоминает, как ухаживал за мной. Когда ты отбил. Говорит. Если б я вышла за него, у меня жизнь сложилась бы совершенно по-другому.

- В каком вы ресторане?

- В каком-то рыбном. На набережной.

- Адрес?

         Жена сказала адрес.

- Ждите с племянницей меня там. Никуда не ходите.

         Вызвав машину, Степанов поехал к морю. Василию Николаевичу он ничего не сказал, не мог. Ничего он не сказал и прокурору. Тот с полковником ещё сидел в Управлении. Даже косвенный разговор на серьёзную тему Степанов не решался доверить телефону.

         Пока Степанов ехал, Странник уговорил его супругу и племянницу спуститься на первый этаж заведения, где выстроили нечто вроде СПА – бассейн с массажными кабинетами и парилками. На застеклённой веранде стояли лежаки и кресла – качалки. Отсюда открывался широкий простор бухты с судами, за мысом – океан, гнавший черную высокую волну. Ресторан и оздоровительный комплекс контролировались портовой группировкой.

         Острый глаз охранников распознал в Степанове чужого человека. Он шёл по коридорам под пристальными взглядами крепких парней в серых тужурках, поэтапно сообщавших в рации о его приближении.

         Супруга сообщала, что Странник поправился. Степанов не нашёл этого. Он опять увидел сухого подвижного человечка с изломанной пластикой.

         Странник притворно приветливо поднялся с кресла – качалки, обнял не  ответившего Степанова, тронул щёку щекой с трёхдневной щетиной.

         Недавно выйдя из парилки. Странник был завёрнут в простыню. Супруга Степанова, успевшая навестить косметический кабинет, благоухала кремами, мазями и бальзамом вымытых волос.

         Племянница сидела в бежевом халате на пуфе. Она прекрасно разбиралась в нависшей опасности. Успела столкнуться со Странником в Ейске, когда он расстрелял сотрудников прокуратуры. Как и велено мужем - прокурором, она ничего не сказала супруге Степанова, но страх за себя и родственницу явственно проступал в ней. Она искоса поглядывала на Странника, как мышь на удава, хотя послушно выполняла его бредовые глумливые предложения, в частности, спуститься сюда, то ли в СПА, то ли в сауну. Странник читал её страх и, дразня, заигрывал, не упускал случая подтрунить над растянутым родами животом. Племянница краснела, не давала повода развить тему, не новый ли мент у неё родился.

         Супруга же Степанова – Лида вела себя, напротив, абсолютно раскрепощёно. Святая простота! Официант только что принёс ей апельсиновый сок.

Лидия посасывала сок через трубочку и непринуждённо болтала.

- Отличная сауна! – внешне дружески воскликнул распарившийся Странник. – Раздевайся, майор. Гостем будешь.

         Бешенство бурлило в груди Степанова на поведение жены. В неведении она симпатизировала Страннику. Майор воспринимал её улыбки и другие авансы, расточаемые магаданскому смотрящему, хуже измены. Супруга совершенно не чувствовала ситуации, не замечая и кислой мины на лице племянницы, державшейся благоразумной заложницей.

         Глядя с вызовом Страннику в глаза, Степанов разоблачился. Он закутался в простыню, заботливо повешенную персоналом на ручку белого пластикового кресла. Присел и демонстративно выставил ноги, чтобы жена заметила отрезанный палец. Когда она приехала в Магадан, майор не избегал интимной близости с супругой. Оба раза дело происходило в темноте, и она не сподобилась обратить внимание на отсутствующую фалангу. Теперь это случилось.

- Господи, Валера, что с твоей ногой! – закричала, всплеснув руками, жена.

         Странник презрительно скривился. Племянница застыла в ступоре, прокрутив в уме варианты.

- Так и было, - с деланной неохотой отвечал Степанов.

- А если честно? – с тревогой допытывалась жена.

         Степанов со значением посмотрел на Странника:

- В тундре палец отморозил. Врачи отняли.

- Не болит?

- Нет. Ни капельки.

- Ходить не мешает?

- Что ты! – изобразил весёлость Степанов. – Бегать даже быстрее стал. Укоротить бы и пальцы и остальные.

         Жена глядела настороженно.

- Не бойся. Не комиссуют, - неуклюже успокоил майор.

- Комиссуют за другое, - подчеркнул Странник.

         Лицо супруги расправилось, будто насмешливым словам Странника она поверила больше, чем  мужу.

         Вошёл развязный официант:

- Что пить будем?

- Водку, - заказал раздражённый майор.

         Супруга беспечно болтала:

- Серёжа всякие глупости говорил. Опять жалуюсь тебе на него, Валера. Никак не отойдёт, что таскался за мной по Москве. Ты половчее его оказался. Вырвал буквально из-под носа, - жена игриво стреляла глазами, поправляя причёску. Степанов едва сдерживал крик, чтобы прервать чушь, которую она несла. Супруга продолжала: - Сентиментальности Серёжи предела нет. Больше всего не забудет он, как мы втроём на плоту плавали. Вы связали какие-то гнилушки и меня уговорили. Плот постоянно заливало водой. Я от страха дрожала! Согласись, конечно, красиво. Речка, живописные берега.