Обман зрения

— Почти. Осталось совсем немного.

— Мне так хочется посмотреть, что получилось. Пойдемте прямо сейчас.

— Сейчас? Но это неразумно, миссис Гриффин. Вам нужно поправиться…

Не обращая внимания на мои слова, миссис Гриффин приподнялась и сделала знак негритянке.

— Элли, это мисс Кроуэлл. Та самая девушка, о которой я вам говорила.

Я была несколько удивлена, что миссис Гриффин говорила обо мне с сиделкой. Меня также позабавило, что она назвала меня девушкой, особенно учитывая тот факт, что эта дама явно моложе меня.

— Здравствуйте, мисс Кроуэлл, — сказала она.

— Зовите меня просто Фейт.

Сиделка с улыбкой повторила мое имя:

— Фейт.

— Элли, подвезите мою коляску, пожалуйста. И позовите Дина.

Отложив вязанье, сиделка подошла к кровати.

— Миссис Гри, — сказала она, словно обращаясь к ребенку, — ваша подруга совершенно права. Я думаю, мы пока не должны вставать с кровати.

— Мою коляску, пожалуйста, — твердо произнесла миссис Гриффин. — Немедленно.

Неодобрительно покачав головой, девушка вышла из комнаты. Она, вероятно, решила не перечить причудам старой дамы, которая, несмотря на всю свою слабость, выглядела достаточно грозно.

— Боюсь, что мне придется взять небольшой отпуск, — заявила я.

— Да? Именно сейчас, когда я вернулась?

— У меня важные дела, которые я и так достаточно откладывала. Но больше не могу, уж извините.

— Как долго вы будете отсутствовать?

— Совсем недолго. Дня четыре или пять. Самое большое — неделю. Вы и оглянуться не успеете, как я вернусь, обещаю вам.

— Поторопитесь. У меня не так уж много времени в запасе.

Приложив руки к лицу, она осторожно ощупала каждую его черточку.

— У меня такое ощущение, что эта голова принадлежит кому-то другому. Я очень изменилась?

Я решила солгать:

— Да, вы выглядите гораздо лучше. Лицо заметно посвежело.

— Обманщица, — беззлобно сказала миссис Гриффин. — Жизнь — странная штука, Фейт. Все кажется, что она еще не начиналась, а потом вдруг оказывается, что она уже пролетела. Но даже тогда ждешь, что будет что-то еще, какой-то финальный аккорд, который придаст ей смысл.

— Возможно, таким финальным аккордом может стать правда, — предположила я.

Она отвернулась.

— Я скоро умру — вот моя правда.

Эти горькие слова прозвучали как простая констатация факта, без тени печали или сожаления. Мне стало ее искренне жаль.

— Нет, вы еще долго проживете. Это просто необходимо. Вам ведь предстоит дать еще один бал, — сказала я, чтобы разрядить обстановку.

— Вы так думаете?

Высвободив протянутую мне руку, миссис Гриффин стала теребить ленточки своей ночной сорочки.

— Я слышала, вы знакомились с домом, — произнесла она.

— Что?

— Это Дин мне сказал. Он всегда мне все рассказывает.

Глядя, как она завязывает бант, я думала, что было крайне наивно предполагать, что Дин сохранит нашу встречу в секрете.

— Извините, миссис Гриффин. Я, конечно, не должна была этого делать.

— Не извиняйтесь, — сказала она, рассеянно развязывая бант, над которым столько трудилась. — Я знаю, что вы любопытны по натуре, и была уверена, что в мое отсутствие вы не удержитесь и начнете исследовать дом. Такой уж у вас характер. Вы любите заглядывать за фасад. Я не возражаю. Мне это даже нравится.

— Скажите, миссис Гриффин, зачем вы сохраняете все свои вещи?

— Я их не сохраняю. Просто мне трудно что-либо выбросить.

— Почему?

— Не знаю. Не могу ни с чем расстаться. Это слишком нелегко для меня. Всякий раз, когда я собираюсь от чего-то избавиться, у меня возникает ощущение, что я выбрасываю часть своей жизни. Видите ли, Фейт, в один прекрасный день этот дом станет живым свидетельством прошлого. Я предусмотрела это в своем завещании и оставила деньги на его содержание. Это будет маленький музей, оазис покоя в этом ужасном мире. Его посетители смогут увидеть, какой была жизнь людей, которые смогли противостоять уродству современной жизни.

— Вы собираетесь превратить «Хейвен» в музей?

— Да. Гриффины — важная часть американской культуры. Я уверена, что людям будет интересно узнать, как мы жили. Вот почему ваша работа должна быть безукоризненной, Фейт. Ее увидят тысячи людей, когда нас с вами уже не будет на свете.

«Так вот к чему она стремится. К бессмертию», — подумала я про себя.

— Фейт, дорогая, вы же знаете, как я вас люблю. У меня такое ощущение, будто Кэсси вернулась к жизни. Мне ничего для вас не жаль.

— Вы очень добры.

— Поймите меня правильно, я вовсе не сержусь. Наоборот, восхищаюсь вами. Скажите, почему вы решили принять ванну в моей ванной комнате?

Я вспыхнула от смущения, хотя была готова к этому вопросу. Если Дин информировал свою хозяйку обо всех моих передвижениях, трудно ожидать, что он пропустил самое интересное.

— Какой странный выбор, — продолжала она. — Почему именно ванна? Мне очень любопытно. Почему вы это сделали?

— Я… мне кажется… — забормотала я, стараясь подобрать нужные слова. — Мне кажется, таким образом я хотела… сократить дистанцию между нами.

— А зачем?

Я не могла понять, дразнит она меня или говорит серьезно, и решила ничего не скрывать.

— Миссис Гриффин, мне казалось, что вы несколько раз порывались сообщить мне нечто важное, но по какой-то причине так и не рискнули.

— А позвольте спросить, как это связано с мытьем в моей ванной комнате?

— Не могу сказать. Тогда мне казалось, что так я смогу вас лучше понять.

— Ну и как, поняли?

— Не знаю.

— Да или нет?

— Возможно, у меня сложилось неверное впечатление, — с трудом произнесла я.

— Какое же?

— Что вы из тех, кто любит вещи больше, чем людей.

— И это все? — спросила она, подняв брови.

— Да.

— Вы правы. Я действительно считаю, что иметь дело с вещами проще, чем с людьми. Но ведь это не единственный вывод, к которому вы пришли?

— Единственный. А о чем вы подумали?

— Вы считаете, что мне известно, кто убил мою дочь.

Взглянув на нее, я решила забыть о такте и щепетильности.

— Да, миссис Гриффин, именно так я и считаю.

— Тогда почему я это скрываю?

— Не знаю.

Она стала нервно подергивать выбившиеся пряди на своем парике.

— Возможно, вы думаете, что это сделала я? Вот к какому выводу вы пришли.

Я не знала, что ответить.

— Вам ведь приходила в голову такая мысль?

— Да, — прошептала я.

— В какой-то степени вы правы.

Я затаила дыхание. Миссис Гриффин надолго замолчала, потом произнесла:

— Это я ее убила.

Я смотрела на эту странную высохшую старушку, которая, казалось, едва дышала, и пыталась решить, верна ли моя теория или она играет со мной в очередную игру.

— Не в буквальном смысле, конечно, — добавила она, широко раскрыв глаза.

— Тогда кто?

Фрэнсис поморгала.

— Этого я сказать не могу. Но в случившемся есть и моя вина, так что я тоже в ответе за то, что произошло.

Она затрясла головой, повторяя:

— В ответе, в ответе.

Я провела рукой по ее лбу. Он весь горел. Она схватила мою руку и поцеловала.

— Вы все понимаете, я уверена!

— Миссис Гриффин, пожалуйста, скажите мне, что на самом деле произошло. Не держите это в себе. Я уверена, вы сами хотите мне все рассказать.

— Нет, вы не понимаете. Я просто не могу… Ни одна живая душа об этом не узнает. Но уверяю вас, что я люблю не только вещи. Не такая уж я плохая, хотя сделала много такого, о чем впоследствии жалела, и считаю себя виноватой в смерти своей дочери. Каждый божий день я думаю о ней, тоскую без нее, мучаюсь от сознания собственной вины. Нет, я вовсе не злодейка и вполне способна на человеческие чувства! Я хочу, чтобы вы это поняли, Фейт. Вы должны понять и простить. Обещаете мне?

Я не успела ответить. Вернулась сиделка в сопровождении Дина, везущего кресло-каталку. Эта черно-белая парочка своим непреклонным видом напоминала некую суровую скульптурную группу.