Мы одной крови!

- Ты чего толкаешься? - заверещала девица.

- Раз ты меня в дом не приглашаешь, желаю сама удостовериться, что твоего трахателя нет дома.

Отодвинув её в сторону, Алла прошлась по квартире. Сморщила нос от стойкого запаха непроветриваемого помещения, пропитанного табачным дымом, винными парами, амбре от несвежего белья и прочих неароматных "ароматов".

- Как можно жить в таком свинарнике? - с брезгливой гримасой обратилась она к девице, которая следовала за ней по пятам, но уже молчала. - И как можно трахать тебя, такую грязную? - Алла оглядела её засаленный халат, сальные космы волос, несвежую кожу. - Сами свиньи и плодите таких же свиней, - сказала она, заметив в распахнувшемся халате округлившийся живот хозяйки квартиры. - Неужто ты, дурында, собралась рожать от этого ублюдка?

Та шмыгнула носом и оставила вопрос без ответа.

- Фингалом тебя Василий наградил?

Девица кивнула.

- Пьет?

Та пожала плечами.

- Это вы с ним вдвоем вылакали? - Алла пнула одну из пустых водочных бутылок, в обилии усеявших пол по всей квартире.

Деваха опять пожала плечами.

- Ну, и кого ж ты родишь от этого психопата и алкаша, а, придурошная? Такого же дебила, как ты сама? Или ещё похуже, учитывая наследственность папаши? Если он тебя лупцует беременную, то ведь урода произведешь на свет, неужели ты этого не понимаешь, а? Да ещё и квасишь по-черному.

И опять девица промолчала, таращась на гостью глазами, в которых не было и проблеска мысли.

- На психиатрическом учете состоишь?

- Нет, - наконец разродилась ответом та.

- А надо бы. У тебя же на лбу написано, что ты кретинка. Да, к тому же, алкашка. На дворе белый день, весь народ с энтузиазмом трудится, а ты уже пьяная в жопу, будучи беременной... Свезти, что ли, тебя в психушку... - задумчиво спросила она сама себя. - Подлечат тебя, мозги вправят...

- Не надо! - вскрикнула девица.

- Тебя как звать-то?

- Люба, - шмыгнула носом та.

- Ну и дура ты, Люба. Разве ты не знаешь, что твой хахаль Василий убил жену?

- Я н-не з-знала... - Девица так испугалась, что стала заикаться и задрожала всем телом.

- Он и тебя как-нибудь под горячую руку пристукнет. Или с балкона сбросит, опыт у него уже есть.

- Вася говорил, она сама...

- Ага, сама. Полетать решила. Врет он тебе, Люба. Держалась бы ты от него подальше, пока он не вышиб твои скудные мозги. Кстати, а откуда твой дружок Вася знает - сама или не сама Валя упала с балкона, раз давно не бывал у жены и даже не желает проводить её в последний путь?

- Я н-не з-знаю...

- А что же ты знаешь, дуреха? Умеешь лишь водку жрать да ноги раздвигать? Да ещё морду подставлять, когда твой психопат не в духе. Ладно, чего мне тебя лечить, по тебе психушка не просто плачет, а рыдает. На, передай своему ублюдку. - Достав из сумочки визитку, Алла протянула её Любе. - Пусть позвонит. Нам есть, о чем потолковать. И скажи, чтоб непременно пришел на похороны. В противном случае я закопаю его рядом с убиенной женой.

Оставив дебильную Любу с открытым ртом, Алла вышла из этой вонючей квартиры.

В лифте она подтянула полу шубы к носу, понюхала и сморщила нос:

- Я тоже вся провоняла. Мудрый Даль верно говорил: "Не тронь говна, вонять не будет". Но что поделать? Не могу послушаться его мудрого совета. Характер - это судьба.

- Сима, а в вашем Клубе только женщины? - спросила Олеся, когда они сделали покупки, сели в машину и тронулись в обратный путь.

- Да, это чисто женский Клуб. Клуб одиноких сердец, как мы его называем. Женских одиноких сердец. Мужчины нам не нужны.

- Мне трудно представить себе, как можно вообще отказаться от мужчин...

- Олеся, вы хорошая девочка, и вы мне нравитесь. И хотя я вижу, что вы силитесь меня понять, вы меня не поймете. Вы ещё слишком молоды.

- Да не так уж и молода, - рассмеялась Олеся. - И давно уже не девочка. Мне тридцать шесть.

- По сравнению с моими годами - совсем девочка. И даже если бы мы с вами были одного возраста, вам вряд ли удастся влезть в мою шкуру. Чтобы понять другого человека, надо пережить то же самое. Как говорится, сытый голодного не разумеет. А вы счастливая женщина, у вас семья, хороший муж, вы судите обо всем с позиции женщины, которую мужчина не обидел. А меня Гоша обидел так, что в какой-то момент я совсем потеряла себя. Растерялась - что делать, как жить дальше... Сейчас-то, когда вспоминаю свое состояние, сама на себя удивляюсь - ну, что такого, что муж ушел? Сплошь и рядом мужья бросают своих жен и уходят к другой, более молодой, более привлекательной, более сексуальной.

- Но эти женщины пережили это!

- Да ведь и я, как видите, пережила. Но в моей душе навечно остался рубец. Знаете, как бывает после травмы или сильного пореза - вроде, срослось, а шрам остался, и никогда это место не будет выглядеть гладким, как прежде.

- Это я понимаю. Любое потрясение оставляет в душе рану, и это долго не забывается.

- Вот именно. Забыть такое вообще невозможно. Нельзя усилием воли приказать себе не думать об этом. Нельзя забыть, когда каждый день натыкаешься на что-либо, связанное с бывшим мужем, - то на вещи, которые вы вместе купили, то на фотографии, где мы оба молодые, счастливые, смеющиеся, то звонит старая приятельница, с которой давно не виделась, и приглашает нас обоих в гости, и нужно или что-то врать, или все объяснять. Хочется все забыть, но не получается.

- Сима, но ведь, как я понимаю, прошло всего несколько лет. Со временем постепенно все сгладится.

- Возможно. Но пока я живу в настоящем дне. И говорю вам о том, что чувствую в данный момент. А эта рана немного затянулась, но ещё окончательно не зарубцевалась. Очень трудно смириться с ощущением своей ненужности, брошенности. Помните, у Анны Ахматовой: "Брошена... Придуманное слово. Разве я цветок или письмо?..". Вот и у меня такое же ощущение недоумения, растерянности и негодования. Я, как и любая другая женщина в моем положении, ощущаю себя ненужной. Но я не цветок, не письмо, не старая тряпка. Я самодостаточная, всеми уважаемая женщина, многого достигшая в жизни собственным трудом, вырастившая хороших детей. А Гоша одним своим поступком перечеркнул все. И всю нашу семейную жизнь, и наше прошлое, в котором, что ни говори, было немало хорошего, и меня, как женщину. Использовал и выбросил. Цветок завял, письмо уже прочитано и не имеет ценности, тряпка сослужила свою службу и уже не нужна. Мужчины, в отличие от женщин, не живут воспоминаниями. А я все помню.

- Вы хорошо жили с мужем?

- Как это ни удивительно - хорошо. О нашей семейной жизни у меня сохранились лишь светлые воспоминания, хотя когда мы тридцать два года назад поженились, нам было очень трудно. Никто не помогал, у наших родителей не было такой возможности. Ютились по чужим углам, подрабатывали, где только можно. Но мы были счастливы, потому что были вместе и любили друг друга. А главное, знали, что у нас есть будущее, и скоро все изменится к лучшему. Потом оба закончили институт. Гоша - строительный, а я юридический. Он устроился на стройку, чтобы получить квартиру, а я работала в двух местах, да ещё подрабатывала в юридической консультации, и все ради того, чтобы в нашем доме был достаток. Дети у нас появились только когда мы уже встали на ноги. Я очень хотела ребенка, но понимала, что с младенцем никто не пустит нас на квартиру. Дочку родила в двадцать семь лет, сына в двадцать девять. И все равно работала чуть ли не до самых родов, а после родов сразу же вышла на работу. Мне казалось, что по сравнению с нашей бедной студенческой жизнью, мы просто богачи, у нас есть все, о чем мы раньше мечтали, - дети, квартира, обстановка, деньги. Со временем купили машину, дачу. Тринадцать лет назад Гоша организовал кооператив, потом строительную фирму. Все годы я работала вместе с ним, была и юристом, и бухгалтером, во всем ему помогала, во все вникала. Денег стало много. Мы ездили отдыхать на заграничные курорты, повозили детей по миру, ни в чем себе не отказывали. Я радовалась, что теперь можно пожить для себя, для детей. И вот, в одночасье все пошло прахом. Гоша не только изгнал меня из своей жизни, но выгнал даже с работы. Я ему уже была не нужна ни в каком качестве.