Жертва

— Внешне он казался очень эффектным и харизматичным, — начала Деб.

Лицо сержанта Лайалт тут же радостно просветлело. Дебора не успела вовремя остановиться и улыбнулась в ответ, а затем добавила:

— Но я знала, что на самом деле, под маской, он очень неуверенный в себе человек. Наверное, поэтому он так… так сильно мне нравился. Я ведь и сама почти такая же.

— Мы с вами обе такие, — сказала сержант. — Кстати, с вашей стороны было очень умно заметить это в Чейзе. Никто из тех, с кем мы успели поговорить, ничего подобного не рассказывал. Как вы догадались?

Дебора распрямила спину и разжала кулаки. Теперь она чувствовала себя гораздо лучше.

— Не знаю. Ничего особенного я не замечала, просто мне хотелось заботиться о Малкольме, защищать его. Наверное, так я и догадалась. Конечно, еще он терпеть не мог, когда над ним смеялись и подтрунивали.

— А кто над ним смеялся?

— Ну знаете… Другие университетские преподаватели, например. Те, кто считал его факультативные семинары о вреде наркотиков глупыми и наивными. Ну и… Наверное, кое-кто из моих знакомых. Среди них иногда встречались высокомерные типы…

Деб вспоминала прошлое с отстраненным интересом и думала о том, как странно — после трех лет тюрьмы и пятнадцати лет тяжелой работы в уродливом домике в пригороде Бирмингема — рассказывать о жизни, которой она когда-то жила.

На самом деле она никогда не была частью того изысканного общества из Восточной Англии, которое проводило неделю в Лондоне, а на выходные возвращалось в свои огромные каменные особняки. Она просто знала некоторых из них, и время от времени они приглашали ее на свои приемы и вечеринки. Ходить туда с Малкольмом было гораздо легче и удобнее. Он выступал и как спутник, и как причина, на которую можно сослаться, если хотелось уйти пораньше.

— Малкольм не любил снобов?

— Верно, — ответила Деб. — Он презирал и самих снобов, и все их предубеждения. Хотя, мне кажется, ему все-таки хотелось им нравиться. Наверное, ему даже хотелось стать одним из них. Вы ведь знаете, Малкольм происходил из не очень обеспеченной семьи. Хотя моя семья тоже не из богатых. В том смысле, что у нас никогда не было много денег, но мы знали таких людей. То есть людей того круга… А Малкольм не знал, и ему хотелось туда попасть.

Деб вспомнила, как долго пыталась уговорить его съездить на выходные в дом ее родителей. Только поняв, почему именно он так упорно отказывается ехать, она сдалась и оставила надежду увидеть, как ее проклятый отец понимает, что презренная Дебби способна заинтересовать такого умного и привлекательного мужчину, как Малкольм Чейз.

— Он часто ошибался. Путал, когда надо надевать одно, а когда другое. Не знал, как произносятся некоторые слова. Конечно, он был ужасно умный и преподавал философию, и все студенты его очень уважали. Просто некоторые банальные вещи я знала лучше, чем он.

— Например?

— Ну, всякие там глупости и условности. Например, как произносится имя Федерстонхо или Марчбанкс или еще что-нибудь в этом роде.

Дебора на секунду прикрыла глаза. Она до сих пор помнила то смущение, которое испытала на вечеринке у Сигги и Пога Федерстонхо. Она ходила туда вместе с Малкольмом, а он, поблагодарив хозяев за приглашение, неверно произнес их фамилию. Он видел ее только на карточке, а Деб представила их по именам, так что откуда ему было знать? Разумеется, сами хозяева не обратили на ошибку никакого внимания, но кое-кто из гостей захихикал.

— Погодите, ведь ему уже было… сколько?.. Лет тридцать пять, наверное?

— Да, но он очень много работал и, кроме как в своих левых университетских кругах, почти нигде не вращался. Хотя ему не особенно нравились всякие модные левые течения. Он хотел попасть в парламент и оказаться в более таком… традиционном, что ли, обществе, и поэтому…

Может, поэтому он и обратил на меня внимание, подумала Деб неожиданно для самой себя и совсем не вовремя. Наверное, Малкольм нашел ее интересной только потому, что она водила знакомство с парой-другой побитых молью аристократов… Да, это многое объясняло.

— Вы сказали, некоторые преподаватели насмехались над его семинарами о вреде наркотиков. Видимо, он считал свое дело очень важным, раз продолжал его, несмотря на издевки? Он ведь терпеть не мог, когда над ним смеются.

— Да, он считал это очень важным. В то время Малкольм казался мне невероятно храбрым, потому что не сдавался, не уступал всяким зубоскалам. Я им восхищалась.

— Понятно, — сказал мужчина-полицейский и подался вперед. — Как вы думаете, мог он заниматься чем-нибудь подобным перед тем, как его убили? В смысле, мог он вступить в противостояние с кем-нибудь настолько влиятельным, чтобы тот человек приказал его убить?

Деб удивленно посмотрела на полицейского. Похоже, он говорил совершенно серьезно. Но зачем он задавал ей такие вопросы? Откуда она могла знать? Дебора так ему и сказала.

— Я подумал, может, он рассказывал вам о своей работе. О какой-нибудь секретной кампании, которую собирался провести, или о своих врагах. Что-нибудь в этом роде. Такое, что могло напугать или сильно разозлить кого-то.

— Он мог напугать только настоящего убийцу моего отца, — сухо ответила Деб.

Заметив, какое выражение появилось на лице полицейского, она почувствовала, что кровь у нее будто вскипает маленькими пузырьками надежды.

— Поэтому вы сюда и приехали? Кто-то наконец понял, что я не убивала?

— Нам сказали, что ваша невиновность вполне могла стать мотивом убийства, — серьезно ответил Фемур.

Деб почувствовала, что от радостных пузырьков ее тело становится почти невесомым и вот-вот оторвется от стула.

— Кто сказал?

— Вы наверняка слышали о телефильме, который собираются снимать, — начала сержант, и пузырьки в крови Деб тут же полопались, и она снова грузно навалилась на край стола.

— Я думала, вы имеете в виду каких-то официальных лиц.

Слезы — глупые и унизительные — навернулись на глаза. Дебора прикусила губу, чтобы остановить их. Не помогло. Слезы покатились по щекам и подбородку. Деб вытирала их обеими руками, но остановить уже не могла. Они все текли и текли, нагоняя друг друга и смешиваясь. Деб подняла футболку, чтобы обтереть лицо, почувствовала холодок на голом животе и опустила ее обратно.

Теперь она ревела в голос и тоже ничего не могла с этим поделать. Из сдавленного плачем горла вырывались тонкие, хриплые вскрики. Мужчина-полицейский отвернулся в сторону, а женщина вынула из сумки упаковку бумажных носовых платков и протянула Деб. Та схватила сразу несколько штук и попыталась вытереть слезы, но платки очень скоро промокли насквозь. Из носа у Деб потекла отвратительная водянистая слизь, заливая рот, а потом и подбородок. Все еще не в силах остановиться, Дебора рыдала, оплакивая и Малкольма, и Кейт, и саму себя, и всех остальных. Она уронила голову на столик и сама услышала глухой стук, с которым лоб опустился на пластиковое покрытие. Деб казалось, что все горе, отчаяние и гнев, копившиеся в ней долгое время, вытекают сейчас со слезами. Чья-то рука мягко похлопала ее по спине, но от ласкового прикосновения стало еще хуже.

Полицейские принялись расспрашивать ее о Мэнди, и только тогда Деб начала понемногу успокаиваться. Она говорила о своей сокамернице и о том, кто мог принести ей наркотики, и чувствовала, что мало-помалу приходит в себя. Минут через тридцать Дебора почти полностью взяла себя в руки.

Она рассказывала полицейским о последнем посетителе Мэнди, Спайке Хампере, и вдруг поняла, как ловко ее обвели вокруг пальца, заставив поверить, что пришли помочь. Господи, какая же она дура! Она тут же заявила, что хочет вернуться в камеру, и полицейским осталось только смириться с ее решением. Это единственное, что доставило Деб некоторое удовольствие. Плюс выражение бессилия на их самодовольных лицах.

— Фу! — облегченно сказал Фемур и посмотрел на небо. — Наконец-то мы оттуда вырвались. Ты отлично поработала, Келли. Без тебя я бы ни за что не справился. Сбежал бы сразу, как только она разревелась, и мы так и не узнали бы имени сутенера-наркоторговца. Давай-ка поезжай в участок и передай ребятам из второго отдела все сведения.