Ловушка для Черного Рейдера

— Ну а как же! Поэтому я и хотел бы уточнить некоторые детали. С тем, чтобы иметь полное юридическое право оформить материалы как протоколы собственных допросов, понимаете? Все дословно повторять заново я не хочу. Должна быть разница. Да и пострадавшая, и свидетели наверняка уже кое-что подзабыли. Вот я и хочу напомнить. Ну а материалы эти, как вы понимаете, остаются абсолютно секретными, они появятся в самый решающий момент, когда крыть мерзавцам будет уже нечем и должна будет рухнуть их последняя надежда на покровителей.

— Неужели накажете? — с недоверием спросил участковый уполномоченный, уже попытавшийся однажды установить истину и даже доказать ее.

— Сам — вряд ли, с вашей помощью — да.

— Ну, тогда в дорогу. Говорите, что хотите знать? А я постараюсь вспомнить все с самого начала.

— Если я диктофон включу, не возражаете? На необходимость проведения аудиозаписи как вещественного доказательства мы с вами специально укажем в самом начале.

— Конечно, не возражаю. Дай-то Бог!

— И еще. О том, что я собираюсь «копать» в уголовном деле, уже прекращенном по причине отсутствия у следствия доказательств и улик, не должен знать никто.

— Улики-то у них пропали, — ответил Дергунов, — но у меня остались копии.

Турецкий повернулся к Светлане и увидел ее блеснувшие в свете встречных фар глаза. Светлана кивнула с сосредоточенным видом, понимая высокую ответственность момента.

— Очень хорошо, тогда начнем… Итак… — Турецкий включил диктофон и сказал: — Я, первый помощник генерального прокурора Российской Федерации, государственный советник юстиции третьего класса Турецкий Александр Борисович, допрашиваю участкового уполномоченного города Богоявленска, капитала милиции Дергунова Павла Антоновича в качестве свидетеля и в связи с возобновлением расследования по уголовному делу лейтенанта милиции Маркина Евгения Макаровича, а также по уголовному деду о похищении, связанном с изнасилованием и примененной угрозой смерти по отношению к жительнице города Богоявленска гражданке Крюковой Нине Петровне. Напоминаю свидетелю его права и обязанности…

В двенадцатом часу ночи Александр Борисович, по-прежнему держа под локоток Светлану Георгиевну, вышел на набережную и отправился в сторону пристаней, где горели яркие огни и играла музыка. На плечах у девушки была утепленная куртка Турецкого, которую тот предусмотрительно брал с собой в командировки в предвидении подобных ночных ситуаций. Турецкий рассказывал потрясающе смешные истории про своего лучшего друга, начальника Московского уголовного розыска Славку Грязнова, а Светлана уморительно хохотала. И, что особо могло быть важным для любого наблюдателя, абсолютно искренне. Не поверить ей было нельзя.

Мимо медленно прогуливающейся вдоль парапета парочки шли люди, некоторые приостанавливались и с улыбками оглядывались на звонко и заразительно смеющуюся девушку. Когда, опередив их, прошел человек средних лет и тоже, словно невзначай, обернулся, но, очевидно, не узнав знакомых, пошел дальше, Света чуть придержала шаг. Александр Борисович понял. Остановился и стал искать в «ее» куртке сигареты, ловко демонстрируя при этом, что его руки заняты не только этими заурядными поисками. Словом, пока нашел, пока достал и закурил, любопытный вынужден был отойти подальше.

— Наш? — тихо спросил Турецкий.

Девушка кивнула и добавила:

— Опер из ГУВД. Узнал, конечно.

— И прекрасно, то, что нам и требуется. Светик, я тебя не слишком компрометирую?

— Хороший вопрос, — негромко хихикнула она и прижалась к нему.

— Тогда, помимо всех прочих моих к тебе чувств, я хочу именно сейчас искренне выразить свою огромную благодарность за то, что ты мне сегодня очень очень здорово помогла.

— Ну, что там моя помощь!..

— Не скажи. Ты с большим тактом, чисто по-женски, сумела убедить Нину вспомнить не самые приятные, скажем так, моменты ее жизни. Столько ведь лет прошло, она, конечно, хотела бы забыть об этом. Да и ворошить такое прошлое… Нет, ты настоящий молодец.

— А ведь ты, я заметила, нигде меня не упомянул, что, пожалел?

— Не в этом дело. Тебе, дорогая моя, совершенно ни к чему эти отвратительные игры подлых мужиков, чище будешь. А потом мне ведь «светить» тебя, Светик… хм, смешно получилось, да? Совсем не хочется, просто по-мужски. И это — не обычная жалость, нет, это — еще наш с тобой разумный подход к делу. Ну, и мой разумный подход тоже. В общем, родина тебя не забудет.

Она посмотрела на него почти в упор и усмехнулась:

— Лучше бы ты о себе сказал.

— А обо мне и слов нет. Но я, кажется, догадываюсь, о чем ты так усиленно сейчас думаешь.

— Да, это очень сложно угадать!

— А вот приедешь однажды в Москву… Потому что здесь я, абсолютно честно говорю, не хотел бы рисковать ни твоей репутацией, ни твоей жизнью. Мне ведь давно известны провинциальные нравы.

— Посмотрим, — многообещающе пропела «младшая юристка». — Про личный телефончик, я надеюсь, ты не забудешь?

— Можешь быть уверена.

Очевидно, у девушки уже появилась такая уверенность, потому что она смелой рукой обняла его сбоку, прижавшись при этом несколько крепче, нежели обычная прогуливающаяся по ночной набережной парочка. А он, в свою очередь, прижал к себе рукой ее плечо. И они медленно отправились дальше. Даже дурак понял бы, что ни о каких рабочих проблемах речи тут и близко не идет.

— Я еще хочу тебе пару слов сказать. — Вернулся к своей теме Турецкий. — По поводу сегодняшней поездки. Все организовано правильно, но… и на старуху бывает проруха. Если у кого-то возникнет подозрение, что ты могла участвовать в этом деле, у тебя имеется толковое алиби. Мы гуляли по парку, ко мне подбежал какой-то мужчина средних лет, который, как ты поняла, меня знал. Но в темноте ты не смогла его запомнить, а фонарей в той части парка не было. У тебя даже появилось подозрение, что я нарочно это сделал, как бы прикрываясь тобой. Мы с мужиком о чем-то поговорили, и я сказал тебе, что должен отлучиться буквально на полчаса. Ты хотела сопровождать меня, но я твердо заявил, что мы завезем тебя домой, а позже я вернусь и мы продолжим прогулку. Что и произошло. По твоему мнению, у меня состоялась неизвестная тебе встреча с каким-то свидетелем, о котором я не стал упоминать. Как ты ни старалась разузнать. Подходит?

— Более чем, только я должна маму предупредить, когда я пришла к когда ушла снова. — Она улыбнулась и слегка прижалась к его плечу. А может, действительно девушке стало прохладно?..

Турецкий был уверен, что его риск оказался оправданным, в деле начались серьезные подвижки. А между ним и Светланой после той ночной прогулки установились такие теплые отношения, когда люди стараются даже исподволь проявлять почти незаметную заботу друг о друге. И это ведь так понятно в обществе, в котором произошел раскол даже в области моральных устоев, не говоря о том, что многие привычные и светлые понятия превратились в никому не нужные химеры…

Проводив Светлану до ее дома и весело об целовав ее руку — от обнаженного локтя до кончика мизинца, Александр Борисович, принципиально не глядя по сторонам, бодро отправился в гостиницу. Придя в номер, он запер дверь, погасил верхний свет и, задернув портьеры, включил настольную лампу. Но предварительно проверил, нет ли в ней какой-нибудь «подглядывающей мерзости». Да и по номеру прошелся внимательным и натренированным взглядом — не в первый же раз.

После этого он надел наушники, включил диктофон и начал писать протокол допроса свидетеля Дергунова. Четкие вопросы — ясные ответы.

Затем он достал старые, исправленные им сегодня копии свидетельских показаний Нины Крюковой и ее матери и также перенес их на свежие листы протоколов.

Завтра утром, где-нибудь за десять-пятнадцать минут до появления у подъезда гостиницы водителя Гарри Пархомовича, Александр Борисович передаст эти протоколы Игорю Сорокину, который совершенно случайно окажется в гостиничном буфете, куда зайдет выпить чашечку утреннего кофе и Турецкий. А уже Сорокин отвезет протоколы Дергунову и Крюковым, которые, соблюдая строгий порядок, подпишут каждую страницу. После этого протоколы вернутся к Турецкому уже в качестве официальных материалов расследования уголовного дела, возбужденного Генеральной прокуратурой Российской Федерации. Тех материалов, которые, будучи сопоставлены с показаниями Евгения Маркина, четко укажут на конкретные личности садистов, облаченных в милицейские мундиры.