За все наличными

-- Кокаин? -- спросил он у обмякшего враз задержанного.

Тот обреченно подтвердил -- кивнул.

Герман ничем не выдал своей радости, хотя хотелось кричать и плясать -он задержал гонца, наркокурьера, да еще с такой богатой добычей! Он знал, что на советском рынке кокаин стоит двести долларов за грамм и его употребляют только богатые клиенты: бизнесмены, артисты, воры в законе. А если удастся отследить через этого парня каналы поступления и реализации... Да в случае удачи его фамилия станет известной в милицейских кругах, такие задержания не часто случаются.

Кольцов достал рацию, как вдруг курьер, пришедший в себя, без тени подобострастия сказал:

-- Не спеши рапортовать, начальник. Может, ты поймал золотую рыбку.

-- Хороша рыбка, -- усмехнулся Самурай, оглядывая темные, чуть навыкате цыганские глаза гонца, но рацию почему-то машинально выключил.

-- Давай разойдемся по-мирному. Наверное, догадываешься, сколько может стоить такой товар. А завалить человека во Владивостоке даже и за штуку баксов желающих хоть отбавляй...

-- Ты еще мне угрожать будешь, падла!.. -- И рассвирепевший не на шутку Самурай рванул шантажиста за грудки, да так, что полетели пуговицы.

-- Я не угрожаю, я расклад говорю. За мной ведь тоже люди стоят. Я что? Пехота, мул... -- И вдруг, наверное, что-то уловив в голосе или интонациях Германа, с надеждой спросил: -- Откуда будешь, братан, чувствую, не местный?

-- Москвич, -- нехотя признался Кольцов.

-- Земляк, значит. Я тоже москвич, на Шаболовке живу. Отпусти, не обижу...

-- Не обижу -- это сколько? -- неожиданно для себя серьезно спросил Кольцов.

-- Пару штук, точно...

-- Пару мало, ты же сам хвастал, сколько товар стоит. Деньги с собой?

-- При себе нет, но выход всегда найдется, если сговоримся.

-- Нет денег, и разговора не было, -- очнулся Самурай и вновь включил рацию.

-- Погоди, братан, не спеши, -- заторопился гонец. -- Пятерка тебя устроит? Это весь мой гонорар за доставку, но свобода дороже... Сам понимаешь...

-- Где же ты найдешь сейчас пять тысяч, среди но-чи? -- недоверчиво спросил Гера.

-- Нашел выход, нашел!.. -- радостно выпалил задержанный. -- Дома, в Москве, телефон есть?

-- Ну, есть. Что это меняет? Без денег я тебя не отпущу, я не собес.

-- Понял, понял, -- согласно закивал мужик. -- Менты все такие, никакого доверия к трудящимся... Сейчас поедем на телеграф, я наберу московский номер хозяина товара, чтобы он сейчас же, сию минуту, отвез к тебе домой пять штук, вроде как это ты с посыльным передал. Через час позвонишь домой и, если баксы будут на месте, ты меня отпускаешь, причем с товаром, иначе мне никакая свобода не нужна, все равно пришьют. Лады?

-- Лады. Но если надумаешь какую подлянку выкинуть, тут или там, в Москве, я, прежде чем сдам тебя властям, сам все поотбиваю, никакая медицина не спасет, понял? -- жестко предупредил Герман.

-- Понял, понял. Едем на телеграф...

Вся операция заняла чуть больше двух часов, и он получил в ту ночь сумму, равную его пятилетней зарплате. Как тут не вспомнить Хавтана и его любимое: "Кто не рискует, тот не пьет шампанское!"? Чуть позже, анализируя случай с наркокурьером, он все же решит, что не пять тысяч долларов стали главной его удачей, хотя эта сумма открывала дорогу в Москву, а то, что он понял наконец, как можно заработать настоящие деньги, пользуясь положением человека, представляющего власть, закон.

Припомнился один из вечеров в люберецких подвалах, когда кто-то из крутых ребят, по случаю угощавший молодняк, после выпивки разглагольствовал о каком-то коварном прокуроре. Мол, прекрасная работа у прокурора и у судьи: чтобы наработать себе имя, нужно всего лишь беспощадно сажать и давать по обвинительной статье на всю катушку. А вот когда приобретешь репутацию решительного и неподкупного, тогда уже можно присмотреться к подсудимым внимательнее, а точнее, избирательно. Отмажешь от вышки или большого срока богатого человека, он сам отдаст тебе если не все, то уж точно половину того, что нахапал за всю жизнь, имея гениальную голову или располагая доходным местом. Вот тут репутация и выручит прокурора -- не поверят, что из-за корысти вытащил из петли казнокрада, на худой случай решат, что ошибся, а этого с кем не бывает. С хорошего куша можно и в отставку уйти, будто "обидевшись", как это сейчас часто наверху проделывают.

Конечно, Кольцов прекрасно понимал, что он не судья и не прокурор и никто ему на блюдечке с голубой каемочкой не принесет весомую взятку, да и не столь на первый взгляд у него хлебное место, но... если пораскинуть мозгами и не ждать случая, а ловить его, то и на его скромной должности, был бы мундир, можно неплохо жить. Недавно он видел по телевизору рекламный ролик, -- оказывается, в наше время, особенно в переломный период, самое дорогое не золото, не бриллианты, а... информация. Этот насквозь абстрактный рекламный клип, наверное, мало кто и заметил, но Германа он натолкнул на мысль, что он сидит на самой что ни на есть золотой жиле. Если уж судья или прокурор могут за определенную мзду помочь попавшему в беду богатею бизнесмену, богатею банкиру, богатею бандиту, то у него тоже есть подобная возможность: можно перехватить такого выгодного клиента у них гораздо раньше, еще при задержании.

Ведь информация, цена которой -- жизнь, свобода, богатство, находится если не у него в руках, то в его ведомстве, и судьбы людей, попавших в поле зрения милиции, решаются на этажах, по которым он ходит свободно. А бумаги на столах и в сейфах начальства дорогого стоят, только разберись, найди доступ к этой информации вовремя, и судья с прокурором, кому он успел позавидовать, останутся с носом.

Вот где по-настоящему можно реализовать свои армейские знания, зря, что ли, их так натаскивали в спецназе. А умение подключиться к любому телефону, хоть внутри здания, хоть за его пределами, и поставить на прослушивание поможет ему добыть ту самую информацию, что дороже золота и бриллиантов. 3

Случай с наркокурьером, когда Кольцов в одну ночь получил то, за что должен был рисковать головой лет пять, резко повернул жизнь Самурая. Он решил чаще и с выгодой использовать мундир. Он же был не последний дундук, все видел, слышал, много читал. Не замечал только слепой, что его милицейские начальники сплошь разъезжали на иномарках, меняли квартиры, строили дачи, устраивали пышные свадьбы чадам, отправляли их на учебу за границу, позволяя себе траты, в тысячи раз превышающие официальную зарплату. Владивосток -- город небольшой, высокая власть, да и любой начальник -- на виду, и всякая тайная афера рано или поздно становится достоянием общественности, и редко какой большой чин избежал искушения хапнуть из казны или прибрать к рукам народное добро -- об этом, что ни день, писали местные газеты.

Все, что он задумал, увидев рекламный ролик о настоящих ценностях нашего времени, Герман настойчиво претворял в жизнь. Одной из причин возвращения в Москву послужила не тоска по родне, по дружкам, по столице с ее благом, а то, какие там раскручивались дела. Телевидение и газеты, словно специально для Кольцова, ежедневно призывно твердили: восемьдесят пять процентов российского капитала вращается в Москве. Щипать по-маленькому портовый Владивосток Самураю надоело: не та рыба шла в сеть, не тот улов, да и засветиться тут было гораздо легче, чем в Москве, и деньги, которых набралось немало, тратить, не подмочив репутации, в таком городе невозможно. Жаль было и наработанного опыта, а главное, он понимал, какие перспективы у него могут открыться в столице! В Москву он возвращался сыщиком и вором в одном лице, преуспев во Владивостоке в обеих ипостасях. Мечтал Кольцов провернуть в белокаменной две-три крупные операции, чтобы, сорвав настоящий куш, спокойно отбыть за кордон -- много наших туда уже перебралось.

Ко времени отъезда Кольцов уже сколотил вокруг себя команду единомышленников, каждого проверил в деле, повязал не одним совместным преступлением -- впрочем, никого не принуждал. Отбывая в Москву, он обещал коллегам, как только обустроится сам, обязательно востребует всех под свое начало, знал, что в столице спрос на спецназовцев, особенно в элитные подразделения, высок.