Поговори со своей тенью

— Никаких, — потупилась Глупая Пучеглазая Лягушка.

— Может, поедем ко мне? Летом отдыхал на Кипре, привез такого замечательного вина! Настоящее, кипрское. Одна бутылочка осталась. Берег для особого случая. Мне кажется, что момент настал. Танцую с такой очаровательной девушкой, которая к тому же прекрасно двигается, но главное — безумно мне нравится. Так что? Поедем?

— Да. Ко…

И тут я вспомнила. Леночка! Деньги! Большая Маха, которая ждет в клубе! Сначала надо убедиться, что Виола передаст ей деньги. Срок истекает, надо вносить арендную плату.

— Мне надо уладить одну проблему, — прошептала я. — Мы не могли бы задержаться?

— Не проблема.

Медленный танец закончился, и Алексей Туманов, директор магазина, снял свои руки с моих тающих плеч.

— Вот ты где! — услышала я Леночкин голос. — Развлекаешься, значит?

Мой партнер по танцу кивнул ей, причем взгляд, которым Алексей окинул Леночку с ног до головы, Глупой Пучеглазой Лягушке не понравился. Она почувствовала укол ревности. На Леночке было вечернее платье, синее, с блестками, точь-в-точь отродье Сияющего Безобразия, но на мужчин оно производило сильное впечатление.

— Пойдем, — кивнула мне невестка.

Я умоляюще посмотрела на Алексея: надо, мол, ничего не поделаешь, но ты меня обязательно дождись. Он кивнул, и мы с Леночкой прошли в дамскую комнату. Там она достала из сумочки белый конверт, примерно такие раздали сотрудникам фирмы во время тронной речи шефа, и протянула мне:

— На! Подавись!

— Сколько здесь? — спросила я, отчаянно краснея.

— Четыре тысячи: Можешь не пересчитывать, — презрительно сказала Леночка, заметив, что я собираюсь открыть конверт.

Я отродясь не держала в руках подобной суммы, и мне показалось, что в таком маленьком конверте не могут лежать такие большие деньги. Четыре тысячи долларов! Но раз Леночка говорит…

— Это все? — спросила она.

— Да. Все.

— Тогда убирайся отсюда!

— Но меня же брат пригласил!

— Да если бы только Игорь знал, какая ты дрянь!

— А ты?

Леночка слегка растерялась. Что ж, мы друг друга стоили. Так ничего больше и не сказав, моя невестка удалилась обратно в зал. Как только она ушла, в дамскую комнату влетела Виола. Раскрасневшаяся, немного пьяная и отчаянно счастливая.

— Ну как? Деньги у тебя?

— Да.

— Отлично! Немедленно отвези их Большой Махе!

— Как — отвези? — растерялась я. — Ты, кажется, сама собиралась это сделать!

— Смеешься? Столько классных мужиков, халявная еда, халявная выпивка! Вечеринка — супер! И я все это брошу и полечу сломя голову на окраину Москвы, когда есть ты!

— Что? Я не ослышалась? Эта вечеринка тебе дороже подруги?

— Каждый за себя. И потом: ведь тыэто сделаешь. Так?

— Я-то сделаю.

— Ну и что ты на меня так смотришь? Я же сказала: проблема будет решена. Ведь она решена?

— Да, но…

Мне хотелось сказать «моими руками». И как же свидание, на которое меня только что пригласили? Как же волшебная ночь с мужчиной моей мечты? Виола ловко мною манипулировала! Вот и сейчас, бросив «чао, до завтра», она исчезла. А я осталась в дамской комнате с конвертом в руках. Который мне даже некуда было положить! Ведь моя сумочка осталась лежать на столике, за которым сидел родной брат, жену которого я шантажировала! «А вот и пшеница, которая в темном чулане хранится, в доме, который построил Джек. А вот и синица, которая ловко ворует пшеницу, которая в темном чулане хранится…» — тут же завертелся в моей голове занятный детский стишок. Пусть даже Виола заставила меня это сделать: воровать пшеницу. Но воровала-то я! А в зале ждал Алексей Туманов, мужчина моей мечты. Ну, почти что так.

И я вышла к нему с белым конвертом в руках и сказала со слезами на глазах:

— Извини, сегодня ничего не получится. Мне срочно надо уйти.

Я не могла предать Большую Маху. Ну не могла, и все тут! Наша дружба стоила волшебной ночи и еще десятка два таких ночей.

А он нисколько не расстроился! Еще бы! Подумаешь: свидание с Глупой Пучеглазой Лягушкой сорвалось! Как только она уйдет, директор магазина Алексей Туманов тут же подцепит другую девушку. Ведь чудесное кипрское вино дожидалось своего часа! Сквозь гул в ушах я услышала:

— Ну тогда, может быть, ты оставишь мне свой телефон? Я позвоню.

— Моя сумочка, — прошептала я. И побежала к своему столику.

Брат внимательно слушал очередного номинанта на приз «лучшему сказочнику». Видимо, я оказалась права: этот приз все еще лежал под новогодней елкой. Интересно, а умеет ли Великий Будда танцевать? Я видела его всяким: агукающим, смеющимся, плачущим, философствующим, ну и так далее. Не видела только пьяным и танцующим. Ну еще и… Но об этом я спокойно думать не могу.

Конечно, Игорь заметил у меня в руках белый конверт. И с удивлением посмотрел, как я засовываю его в сумочку. Хотел что-то сказать, но я выхватила блокнот с ручкой и — бегом к Алексею Туманову! Так, что пятки засверкали!

Мы обменялись телефонами. Пока я записывала свой, каким-то шестым чувством отметила, что он смотрит на Леночку. Он по-прежнему смотрит на Леночку!

— Самая красивая женщина в этом зале! — высказался Алексей Туманов. И тут же поправился: — Не считая тебя.

О, это был джентльмен! Я оценила его деликатность. И хороший вкус. Сказала жалобно:

— Леночка и правда красавица. — (Читай: не то, что я!)

— Блондинкам идет синий цвет.

Почему-то эта фраза врезалась мне в память. И возможно, что в дальнейшем именно она стала ключевой ко всем несчастьям, свалившимся на мою бедную голову. «Блондинкам идет синий цвет». Подумать только! Тянули тебя за язык! Но не буду отвлекаться. Я ведь торопилась, очень торопилась! Но пришлось задержаться, потому что брат не собирался так просто меня отпускать.

— Я вижу, у тебя большие успехи, — заметил он, когда я вернулась за сумочкой. Дуреха! Надо было взять ее с собой и теперь уже протискиваться к выходу! — Честно скажу: не ожидал. Сядь, Саша.

Великий Будда сидел за столиком один. Видимо, приз все-таки разыграли, а следующую номинацию еще не объявили. Не сомневаюсь, она будет называться «самый занятный собеседник». Или «самый преданный шефу». Не желаю в этом участвовать. И Игорь — мне не шеф. Он — мой брат. Но я все-таки присела на краешек стула со словами:

— Извини, но я тороплюсь. Мне надо уйти.

— Куда?

— Туда. И вообще, — выдала я самый веский аргумент. Для тех, кто не умеет врать, он просто спасение.

— Тебе здесь не нравится. Так?

— Не так.

— Но я же вижу! И вообще. — Брат усмехнулся. — Я в курсе твоих проблем. Почему ты не обратишься ко мне за помощью?

— За помощью? — удивилась я. — А чем тымне можешь помочь? Денег дашь?

— А хотя бы и денег.

— Как у тебя все просто! Просто и пошло. Сто баксов, и проблема решена! А ты не думаешь, что есть еще люди, у которых осталась душа? Которая по сто баксов не разменивается?

— Значит, мне в наличии этой самой души ты отказываешь? — усмехнулся брат. — Подумать только, но это меня задевает! То, что родная сестра считает меня человеком бездушным, задевает! Сестра, которая ничего в жизни не добилась, и вообще… — Он словно поперхнулся, но потом продолжил: — В целом, твоя позиция мне ясна. Ты не любишь богатых. Я — частность. И что ты предлагаешь? Ликвидировать фирму, распустить сотрудников, построить на эти деньги монастырь, а самому уйти в монахи? Так?

Я не была готова к такому разговору. И, подобно всем идеалистам, знала, как не надо, но не знала, как надо. Вернее, модель идеального общества не была продумана мною до конца. И Глупая Пучеглазая Лягушка приподнялась со стула:

— Игорь, я спешу. Честно.

— Знаю. Ты никогда не врешь. Именно оттого и задевает. Никто из присутствующих в зале мне этого не скажет. И не только потому, что все они от меня зависят, Есть определенные нормы поведения. Так называемые правила. А для тебя правил не существует. Но дело в том… Извини, я немного выпил.