Шутка с ядом пополам

Увы, в последнем следователь не ошибся. Девочку обнаружили на пустыре неподалеку от кладбища. Кладбище располагалось за городом, вот по пути и находились эти самые заваленные мусором пустыри. Непонятно, как Кристину туда занесло. Не добиралась же она пешком — это совершенно нереально. Похоже, смерть наступила от вполне естественных причин — некстати нагрянувшего приступа астмы.

— В ее вещах должен быть баллончик с лекарством, — тут же сообщил Талызин. — Проверьте.

Нет, баллончика не было. Вообще не было ничего похожего. Именно это и сыграло губительную роль. Как объяснил врач, с астмой можно прожить долгие годы, если во время приступов быстро принимать лекарство. Но, стоит оказаться без него, и — конец.

— Еду, — передал Талызин. — Не исключено, что она была не одна. Там могут быть следы. И поищите баллончик.

В трубке раздался тяжелый вздох. Да, рыться в мусоре — не самая приятная задача, только без этого не обойтись. У самого следователя настроение тоже было отвратительное. Девочка, несмотря на багряные волосы и странное поведение, вызывала несомненную симпатию. Юная, наивная, почти ребенок. С возрастом поумнела бы, остепенилась — однако не успела. Умерла. Или убита? Убить было легко — завести в безлюдное место да отобрать лекарство. Правда, требовался еще приступ астмы, но, как показывал жизненный опыт, его было вызвать несложно — стоило только заговорить на определенные тягостные для Кристины темы. Попытка тихо слинять не удалась. В коридоре цербером стояла Марина, за ее спиной маячил Некипелов.

— Что с нею, Игорь Витальевич?

— С кем?

— С Кристиной. Не морочьте мне голову, Игорь Витальевич. Не надо.

Талызин с удовлетворением отметил про себя, что Марина весь сегодняшний день находилась на виду. С утра к ней заехала Вика, считавшая священным долгом отвлекать подругу от мрачных мыслей, а потом он лично отвез Марину на кладбище. Нет, он ни минуты ни в чем ее не подозревал, но все же мысль о несомненном алиби была приятна.

— Вы приехали на кладбище на своей машине? — поинтересовался следователь у Некипелова.

— Да.

— Один?

— Да. А почему, собственно, вы…

— Она умерла? — прервала Марина. Ее голос грозил истерикой, а истерик Игорь Витальевич не любил больше всего на свете. Хотя нет — еще больше он не любил ссор с женой. В результате предпочел молча кивнуть. — Ее убили?

— Она умерла от приступа астмы.

Неожиданно Талызин понял, что угроза истерики позади. Марина побледнела и вцепилась одной рукой в другую, однако говорила теперь почти спокойно. — Ей всегда помогало лекарство. Аэрозоль в баллончике. Он был при ней?

— Потом, Марина, — покачал головою следователь. — Все потом. Сейчас я спешу.

Некипелов, упорно не двигающийся с места, взял не успевшую ответить женщину за локоть и раздраженно произнес:

— Теперь, наконец, ты поедешь?

— Куда?

— В травмпункт.

— О господи! — горячо воскликнула Марина. — Да отвяжись ты со своим травмпунктом!

— То ты отказывалась под тем предлогом, что должна дождаться вестей от Кристины, — едко прокомментировал Сергей Михайлович, — а теперь — поскольку их дождалась. А ногу что, решила ампутировать?

Талызин глянул вниз и присвистнул. Нога и впрямь опухла — настолько, что снять туфлю наверняка будет серьезной проблемой. — Сергей Михайлович прав. Нужно срочно обратиться к врачу. Вы ее отвезете?

— Разумеется. Но она как минимум должна не слишком активно сопротивляться. Я ведь не догадался запастись смирительной рубашкой.

— Да делайте, что хотите! — взорвалась Марина. — Острит он еще! Какая теперь разница?

Этот короткий взрыв явно лишил ее воли к борьбе, чем моментально воспользовался Некипелов, потащив коллегу к выходу. «Что-то уж очень он стремится улизнуть», — подумал Талызин.

Ситуация представлялась ему так. Кристина собралась на кладбище, но кто-то из знакомых подкараулил ее по пути, предложив ехать вместе. Дальше под каким-то предлогом заманил на пустырь, отобрал баллончик, довел до приступа и сбежал. Нет, естественно, не исключен другой вариант. Девочка по дороге на кладбище вышла из маршрутки, дабы освежиться прогулкой по свалке. Сомнительное удовольствие, однако на всякий случай надо расспросить водителей, вдруг кто ее видел. По роковой случайности она забыла лекарство, хотя уверяла, что по баллончику у нее лежит в каждой сумке. Интересная случайность! Не мешало бы уточнить у родителей Кристины, вдруг она взяла новую сумку. Только рука не подымается набрать их номер. Нет уж, пускай это сделает кто помоложе, а у него к старости нервы уже не те. Кстати, есть вариант номер три — самоубийство. Девочка специально выкинула лекарство, решив умереть. Умереть в окружении мусорных куч? Бред! Еще просто в самоубийство поверить можно, но чтобы романтическая юная особа избрала подобный антураж — невероятно. Талызин определенно склонялся к убийству. Скорее всего, это оно.

Мотив? Ежели в небольшом коллективе, не являющемся преступной группировкой, за короткий срок погибают двое, трудно представить, что эти смерти не связаны между собой. Кристина, оказывается, любила сидеть под окнами Бекетова. А что, если в среду она видела убийцу? Видела, но не в силах была подумать о нем плохо. Однако, не удержавшись, спросила у этого человека разъяснений. Он пообещал их дать — и отвез несчастную на пустырь.

И тут возникает интересный парадокс. Кто в первую очередь подозревался в убийстве Бекетова? Ну, сама Кристина в свете данной версии доказала свою непричастность, значит, Анна Николаевна. Ан нет! Анна Николаевна с самого утра в компании матери, пары-тройки престарелых родственниц и хозяйственной Татьяны Ивановны готовила еду к поминкам, а потом они вместе поехали на кладбище заказным автобусом. Теперь об оставшихся. Некипелов, Петренко и Лидия Петровна прибыли на собственных машинах, Гуревич и Панин на маршрутке — причем все порознь. Вывод — если Кристину и Бекетова убил один и тот же человек, то это не Анна Николаевна, равно как и не Татьяна Ивановна или Марина. Неужели смутные сомнения, упорно мешающие увериться в виновности вдовы, были оправданы? Значит, преступник… кто?

«Я бы в подобной ситуации не рискнул пользоваться маршруткой, — решил Игорь Витальевич. — Кристина из тех девушек, которых водитель, если он не гомик, должен обязательно запомнить. К тому же вряд ли многие выходят в столь неординарном месте, как пустырь, такое должно запомниться. Вот машина — другое дело, на ней безопаснее».

Разумеется, из этого не следовало, что таксистов не станут расспрашивать. В конце концов, самоуверенный тип мог считать, что все примут версию нелепой случайности и на этом успокоятся. Тем не менее, владельцы автомобилей требовали более пристального внимания. Из них очевидно лидировал Некипелов как единственный, выигравший от гибели Бекетова. Петренко явного мотива не имел, к тому же казался слишком непосредственен для подобной страшной игры. Лидию Петровну тоже хотелось бы сбросить со счетов по причине ее полного безразличия к жизни и смерти бывшего любовника — если б не происшествие с Мариной. Жуткий кровоподтек, который Талызин видел собственными глазами, убеждал: безразличие напускное, а Лидия Петровна — прекрасная актриса. Все это следователь систематизировал по дороге на роковой пустырь. К удивлению, он обнаружил там не только оперуполномоченных, но и Алексея Андреевича Щербакова, начальника отдела убийств.

— Спасибо за сведения о лекарстве, — поблагодарил тот. — Мать погибшей уверяет, что лично проверила, лежит ли оно в сумочке. Мол, дочка была расстроена и могла забыть, поэтому она и проверила. Лекарство было.

Потом, помолчав, с фальшивой небрежностью уточнил:

— Вы этой девочке родственник? Не сомневайтесь, мы займемся делом с полной ответственностью.

— Ее опознали? — неожиданно для себя спросил Талызин. — Родители приедут уже в морг, сюда я их не звал. Но все совпадает с вашим описанием — бордовые волосы и остальное. Документов при ней нет. Ругая себя за глупую надежду, Игорь Витальевич склонился над телом. Разогнувшись, положил под язык таблетку валидола. Лицо Кристины, искаженное предсмертной мукой, долго будет являться ему в тяжелые минуты. Он редко выезжал на место происшествия, а тем более никогда еще видел мертвой девушку, которая, живая, невредимая и хорошенькая, совсем недавно обращала к нему гневные речи.