Комендантский час

Но была и еще одна сложность. Самая большая. У Данилова было мало людей, а обстановка заставляла заниматься сразу несколькими делами. Все же раскрытие этого старого убийства было для Ивана Александровича главным и основным. Как он ждал сегодняшнего дня!

— Поехали, — Данилов посмотрел на Игоря. — Люди где?

— Группа захвата в машине. Остальные ждут на месте.

Они вышли в темный коридор.

— Данилов! Иван Александрович! — к ним шел начальник МУРа. — Ну что? Готов?

— Думаю, часа через два Широков здесь будет, вот в этом коридоре.

— Ох, Иван, перестань, не хвались, на рать едучи…

— А я не хвалюсь, я знаю, что возьму его сегодня.

В голосе Данилова было столько твердой уверенности, что начальник удивленно замолчал. Никогда он не видел Ивана Александровича таким возбужденным.

— Тебя, я слышал, вызывали?

— Вызывали.

— Ну и что?

— Сказали все то же, что и вам.

— Гляди, Иван, партии обещал. Знаешь цену такому слову?

— Знаю.

— Хочу с тобой поехать, но не поеду — помешать боюсь.

— Действительно, лучше не мешайте.

Спускаясь по истертым ступеням лестницы, Данилов вспомнил сегодняшнее утро. В семь ему позвонил Королев и сказал, что их ожидает секретарь горкома партии.

Коридоры горкома напоминали кинофильм времен гражданской войны. В них почти не было штатских. Люди в гимнастерках с петлицами и без, но все обязательно с оружием.

Секретарь горкома принял их сразу. Он встал из-за стола и сделал несколько шагов навстречу Данилову и Королеву.

— Садитесь, товарищи.

У него был голос смертельно усталого человека, он как-то не вязался с до блеска выбритым лицом и даже легким запахом цветочного одеколона.

— Товарищ секретарь горкома, — сказал Королев, — вот товарищ Данилов, который непосредственно занимается этой бандой.

— Ну, рассказывайте, — секретарь взял блокнот и карандаш, — рассказывайте, Иван Александрович.

Данилов начал по порядку, с того далекого июля, когда утром его группа выехала в Армянский переулок. Секретарь слушал не перебивая, только иногда что-то помечал в блокноте.

— Ну а как обстоят дела сейчас? — спросил он Данилова.

— Наш человек, о котором я говорил, внедрен в банду. Оставив на свободе одного из ее главарей, мы вышли на подлинного руководителя, Отца, священника Ваганьковской церкви, бывшего белого офицера Потапова. За его домом ведется постоянное наблюдение. Сегодня вечером все будет кончено.

— Вы это твердо обещаете? Помните, этой группой интересуется товарищ Щербаков.

— Доложите Александру Александровичу, — Данилов встал, — что вечером мы сообщим в горком о ликвидации банды ракетчиков.

В машине Данилов, вспоминая разговор с секретарем, поймал себя на странном ощущении: он совершенно не волновался. Так бывало всегда, когда операция была подготовлена тщательно и умно. Фактор случайности в сегодняшней операции Данилов исключал полностью.

Они вышли в темный переулок и пошли проходными дворами к кладбищу. У маленькой, почти незаметной калитки в стене Данилов остановился. От забора отделилась почти неразличимая в темноте фигура человека.

— Ну как?

— Все в порядке, товарищ начальник. Дом оцеплен.

— Они там?

— Да.

— Сколько их?

— Четверо.

Данилов осветил фонарем циферблат часов. Десять. Через тридцать минут Мишка должен открыть дверь.

Костров

— Ты не разлеживайся особо, — сказал ему Потапов, — через час выходим. На веселое дело идем, так что гляди…

— Да он парень верный, — вступился за Мишку Широков.

— Знаю я вас, уголовников. Ты лучше постриги меня, Андрей.

— Решил податься в расстриги?

— Как видишь.

В столовой часы пробили половину. Мишка переложил пистолет в карман пиджака и вышел из комнаты.

— Ты куда? — спросил Потапов.

— Да надо зайти перед делом.

— Иди, иди, и чтобы медвежья болезнь не началась. Смотри у меня.

— Вы за собой смотрите лучше.

— Хамишь! — В голосе Потапова неожиданно послышались металлические нотки.

— Да что вы, в самом деле. Все Мишка, да Мишка.

— Ладно, иди.

Мишка вышел в столовую. На диване спал, укрывшись шинелью, связник от немцев. Это он сегодня привез им приказ взорвать продовольственные склады.

Стараясь не задеть чего-нибудь в темноте, Костров прокрался по коридору, нащупал дверь и медленно начал снимать крючки. Наконец остался один нижний замок. Он резко повернул его. Скрип ключа казался ему необычайно громким. Но дверь распахнулась, и кто-то из темноты шагнул в прихожую.

Данилов

Наверное, он поседел за эти несколько минут, пока Мишка не открывал дверь. И теперь в коридоре он боялся только одного, чтобы Широков не успел застрелиться. Ему нужен был живой Резаный.

Войдя в комнату, он на секунду растерялся. Уж слишком неожиданным было то, что он увидел, неожиданным и мирным. Широков, наклонив от напряжения голову, подстригал какого-то человека.

— Руки вверх! — сказал Иван Александрович. — Руки…

Муравьев

В кабинетах их отдела еще допрашивали Широкова и Потапова, еще шатался по этажам пьяный от счастья Мишка Костров, а Игорь ушел. Он ходил по пустому Петровскому бульвару и курил, пряча огонь папиросы в рукав шинели. Игорь курил и думал. О себе, об Инке, о матери, об Иване Шарапове. Эти четыре месяца сделали его намного старше, спокойнее, даже мудрее. Ему нужно было о многом подумать сегодня. Завтра начнется новый военный день, и никто не знал, как он кончится. Поэтому человек должен быть готовым ко всему.

Где-то на Петровке послышались тяжелые шаги патрулей. В городе начинался комендантский час.