Полное блюдце секретов

вновь встретились в родной комнате. Дежуривший Петрович уехал на какое-то бытовое убийство. Гончаров был выходной после суточного дежурства. Младшие опера с сегодняшнего дня сгинули в учебном отпуске. Хотят стать умными, поэтому учатся. Им легче, они младшие, ответственности за низкую раскрываемость не несут.

– Погнали.– Белкин передернул затвор и сунул пистолет под мышку.

Они сели в «Жигули» начальника розыска, дежурившего сегодня по району. Машину они выпросили на час чуть ли не под расписку.

– Пионер Белкин!

– Я!

– Скажи честно и откровенно, глядя в глаза своим товарищам по отряду, сколько бандитских авторитетов ты лично завалил в этом учебном году?

– Кажется, троих.

– Как? Всего троих? Но на последнем собрании ты торжественно поклялся убрать пятерых! Тебя никто не тянул за язык. Так-то ты держишь свое пионерское слово?

– Я хотел… Не получилось.

– Плохо, пионер Белкин, плохо. Бери пример с Гончарова, он уже перевыполнил личный комплексный план. Сейчас мы ограничимся вынесением тебе строгого выговора и вызовом в школу родителей, но если и к следующему собранию ты не выполнишь обязательств, то лишишься галстука.

Водитель опасливо поглядывал в зеркало.

– Ребята, мне кажется, вы полнейшие идиоты.

– Спокойно, мастер. Следи за дорогой. Мы просто обсуждаем вчерашнюю газетную статью, где какой-то умник доказывает, что милиция убивает бандитских и воровских авторитетов.

– А вы не убиваете?

– Конечно, убиваем. Чем ты слушаешь? Казанова опустил боковое стекло и прикурил.

– Слышь, Вовчик, а как мы на этот адрес вышли, если что?

– Как всегда. Источник сообщил. А кто у меня источник, никого волновать не должно. Ни прокуратуру, ни суд, ни наше начальство, ни президента Ельцина. Оперативная информация, что глупые вопросы задавать? Это в Америке слово агентуры является доказательством, а у нас – фиг.

Дом, где жил Рашидов, находился в двадцати минутах езды от вытрезвителя, на территории соседнего района. Здание оказалось нового проекта, с длиннющими лоджиями, разделенными бетонными перегородками.

Ровно без десяти восемь опера замерли перед дверью рашидовской квартиры, внимательно прислушиваясь к звукам, доносящимся изнутри.

– Дома,– прошептал Казанова.– Я шаги слышу. Паркет скрипит. Давай, звони.

– Погоди. Я ничего не слышу. – Да ты чего? Во-во, слышишь… Вовчик, полагаясь на музыкальный слух партнера, нажал на звонок.

Однако кукиш. Паркет по-прежнему скрипел, но дверь открываться не торопилась.

– Засел, гад. Может, дверь вынесем?

– Чем, плечами? Давай подождем.

– Чего ждать? У меня время не казенное.

– Все равно ломать нельзя. Оснований нет. По «шапке» получим.

– Я с тебя худею, Вовчик. Первый раз, что ли? Погоди, я сейчас.

Казанцев сбежал вниз по лестнице и через минуту вернулся с бутылкой «Русской» в руке.

– Нашел время,– недовольно поморщился Белкин.

– Во, подвального разлива, специально выбирал. Сплошной керосин с примесями воды,– не обращая внимания на белкинскую реплику,