Стеклянный ключ

— …и я не уехала. Знаете, так и не решилась. Думала, он — молодой офицер, блестящий, разница в возрасте почти… ах, не будем уточнять! Испугалась. И всю жизнь корила себя: нашла, чего бояться. Я ведь после и войну пережила, и в лагере побывала, и назад вернулась — в крошечную комнатенку в коммуналке, в особнячке на Екатерининской. Знаете, тот, что возле бывшего дома графа Уварова? — Татьяна молча кивнула. — И жизнь моя на пенсию в двадцать семь тогдашних рублей в этом узком гробике окнами во двор тоже была очень страшной. Единственное, что держало меня на этом свете, — это память о мальчике, который осветил весь мой путь особенным светом. Любовь, любовь, деточка. Надо было дожить до девяноста лет и высохнуть, как старому грибу, чтобы понять, что действительно страшно — потерять то настоящее, что вдруг, расщедрившись, дает судьба.

— А как его звали?

— Трояновский. Андрей Трояновский.

— Анна Васильевна, а можно вас спросить: вы верите в совпадения? — изменившимся голосом спросила Татьяна.

— Странный вопрос, — откликнулась Анна Васильевна. — Верю — не верю… Жизнь состоит из сплошных совпадений, голубушка, и они случаются независимо от того, признаете вы это или нет.

Все, кто знал Андрея Трояновского и Мишку Касатонова, непременно удивлялись их странной дружбе. Слишком уж разными и непохожими были двое молодых людей, слишком различными казались их семьи, традиции, воспитание, привычки и предпочтения. Пожалуй, единственное, что их объединяло — это пережитый обоими в тринадцать лет горький период развода родителей. Но и тут ситуации развивались по-разному.

Отец Андрея — интеллигентный человек из весьма состоятельной семьи дипломатов, и сам много лет проработавший за рубежом, женился по молодости лет и глупости, ужасно расстроив этим необдуманным поступком своих родителей. Они восстали против молодой невестки — и были, в принципе, правы, — но, как водится, перегнули палку, слишком явно демонстрируя свою неприязнь. Их сын из одного только чувства противоречия не развелся с женой, когда это было возможно; а после, если бы и захотел, — положение уже не позволяло. В советские времена развод мог сильно подпортить ему карьеру, и активно выездной Валентин Владимирович утешался исключительно тем, что супругу ему придется видеть крайне редко.

Судьбу Трояновских решили перестройка и гласность. Как только официально было объявлено, что в стране начались серьезные перемены и на личную жизнь высокопоставленного дипломата теперь не посягают партия и правительство, Валентин Владимирович, не медля ни минуты, подал на развод. Жена его, Наталья Николаевна, повела себя безобразно, грозя мужу самоубийством, устраивая истерики и спекулируя на любви Трояновского к сыну. Это не спасло брак, но окончательно испортило и без того никудышные отношения с бывшей супругой.

А вот сына он обожал. Андрюша нисколько не походил на мать и был точной копией деда, в честь которого его когда-то и назвали, — Андрея Георгиевича Трояновского, потомка старинной русской аристократической фамилии. Мальчик проявлял недюжинные способности к языкам и музыке, а повзрослев, удивил родственников прекрасными математическими способностями и деловой хваткой. Благодаря отцу и его семье он получил блестящее образование и диплом одного из престижнейших университетов Европы. К тому же Валентину Владимировичу было что вложить в бизнес сына, когда тот изъявил желание открыть собственное дело. Уже год спустя Андрей полностью вернул отцу одолженные деньги, и Трояновский-старший отбыл в очередную загранкомандировку с легким сердцем, абсолютно спокойный за будущее своего наследника.

Судьба Мишки Касатонова складывалась диаметрально противоположным образом. Его отец был слесарем в ЖЭКе и пил так безбожно, что его в конце концов уволили. Тут же грянули и развал Союза, безработица, нищета. Нина Касатонова быстро развелась с мужем-алкоголиком, но очень долго мучилась с разменом их крохотной квартирки. Работала на двух работах, потом торговала на базаре — и в жару, и в холод до поздней ночи стоя у лотка. Тянуть в одиночку сына и выжившую из ума старуху-мать было непосильным трудом, и о проблемах воспитания она не задумывалась. Накормлен, обстиран, чего еще?

Мишка рос вполне обычным уличным пацаном, который плохо помнил умножение на семь и был уверен, что «Мцыри» написал не то Гоголь, не то Пушкин. Андрея он ненавидел смертной ненавистью — холеный, прекрасно одетый паренек, живший в доме напротив, стоял у него как кость поперек горла. Как-то раз Мишка Касатонов решил его отметелить «по-взрослому», чтобы «барчук» узнал, почем фунт лиха в базарный день. И был не столько огорчен, сколько страшно удивлен результатом: Андрей, в то время увлекавшийся боевыми искусствами и посещавший солидную секцию карате, живо объяснил ему, что не на того нарвались.

В тот день и началась их дружба. Наталья Николаевна Трояновская, конечно, долго морщила нос и заводила бесконечные речи о том, что «этот сын алкоголика и торговки не должен переступать порог приличного дома», но Андрей уже в тринадцатилетнем возрасте умел защищать себя и своих друзей. Он частенько угощал Мишку вкусностями, которых не могло быть в доме Касатоновых, давал ему книги, приглашал смотреть последние фильмы по новомодному «видику». А приезжая на каникулы из-за границы, где получал высшее образование, обязательно привозил другу подарки. Только благодаря влиянию Андрея Мишка доучился до десятого класса и неожиданно для всех поступил в институт. Когда же Трояновский обзавелся собственным бизнесом, уже никто не удивлялся, что партнером у него стал Михаил, и надо сказать, что более преданного и верного друга нужно было поискать.

Но полгода назад Мишка Касатонов допустил грандиозную ошибку из тех, что могут полностью перекроить всю последующую жизнь. Ему захотелось собственных денег и независимости, и однажды бес попутал: воспользовавшись отъездом Андрея, он затеял хитрую финансовую комбинацию, вложив в нее солидные средства. Само собой разумеется, деньги были не его, а Трояновского. Мужик, уломавший его на эту авантюру, обещал, что проблем не будет: все деньги отобьются за неделю, прибыль пополам, а шеф ничего и не узнает. «Каким же идиотом нужно быть, чтобы клюнуть на такую примитивную наживку», — думал впоследствии Мишка, наливаясь водкой в ночном баре. Естественно, что никакой прибыли не случилось: согласно официальной версии, фуры с товаром арестовали на таможне; посредник не то сам повесился, не то ему помогли; крайних не было, а Андрей вот-вот должен был вернуться из поездки. Ситуация пиковая.

И вот в этой пиковой ситуации возник на пути Касатонова милый и благожелательный господин, известный редким избранным по кличке Чингиз. Внешность у него, впрочем, оказалась вполне европейская, а прозвище он — как поговаривали — заработал потому, что приказывал своим бойцам ломать провинившимся хребет, точь-в-точь как его недоброй памяти тезка Чингиз-хан.

Этот Чингиз охотно ссудил отчаявшемуся Мишке требуемую сумму; проценты выставил божеские; срок — вполне умеренный, но за все это райское блаженство время от времени требовал услуг. Просьбы его бывали разными: от самых на первый взгляд невинных — провести переговоры с каким-нибудь бизнесменом или встретить приезжего — до самых диких и неожиданных, как вот сегодня.

Дело в том, что срок выплаты очередного взноса подошел на прошлой неделе, и Мишка проценты и часть суммы аккуратно Чингизу передал. Тогда, на прошлой неделе, никто ничего у него больше не потребовал. И вдруг сегодня, в самом конце рабочего дня, когда Касатонов бездумно раскладывал пасьянс на компьютере, зазвонил мобильный. Это был звонок, на который Мишка не мог не ответить.

Самое неприятное, что Чингиз знал о них с Андреем все. Как выяснилось.

— Квартиру вы смотрели, — констатировал он. — На Музейном, кажется. Не слышу?

— Да, — ответил Михаил.

— Это твой Андрюша себе гнездышко подыскивает?

— Ну, не я же.

— И правильно. Дороговато для тебя, пока. Так вот, если он эту квартиру купит, а потом продаст нужному человеку, считай, ты свой долг отдал.