Вынужденное признание

И вновь Глебовский замолчал, но Президент сказал, на этот раз резко и коротко:

— Дальше.

И Глебовский продолжил:

— Прежде всего нужно прощупать людей Лобанова, всех, кто так или иначе имел отношение к «Университетскому проспекту».

— К «Университетскому проспекту»? — без всякого удивления переспросил Панин. — Это студенческая организация, которая существовала в Москве лет двадцать-тридцать назад?

— Я бы не относил деятельность этой организации к далекому прошлому, Вадим Вадимович. Члены организации и сейчас поддерживают самые тесные контакты. Почти все они сделали блестящую карьеру в посткоммунистическое время. Вся коллегия министерства печати — это бывшие студенты МГУ, входящие в «Университетский проспект». Так вот, нужно тщательно прощупать этих людей. Они все амбициозны, на эту удочку мы их в конце концов и поймаем.

— Хочется надеяться. Но если они и впрямь так преданы друг другу, то…

Панин замолчал, и Глебовский нашел нужным подхватить фразу, обернув ее в свою пользу:

— В самом сильном строе всегда найдется слабое звено. И мы его найдем.

— Что ж, — Президент холодно и проницательно прищурился (эти фокусы действовали на многих его подчиненных, но Глебовского они только смешили), — если так, то действуйте.

14

Собрание «Московского братства» (как окрестил его про себя Шаховской) прошло лучше некуда. Собрались все.

Шаховской оглядывал присутствующих.

Игорь Куценко, высокий широкоплечий здоровяк с седой прядью в антрацитовом чубе. Бывший студент физфака. Свою карьеру начинал в НИИ, вначале стажером-исследователем, затем — младшим научным сотрудником, а еще через несколько лет дослужился до должности заместителя директора института по научной работе.

В начале девяностых Куценко предложил руководству создать вокруг института кольцо инновационных компаний с задачей подготовки научных открытий к внедрению в реальную экономику. Однако руководство не согласилось на столь радикальную модернизацию института. Не сумев преодолеть косность руководства, Куценко ушел из НИИ и организовал некоммерческий Центр передовых исследований и перспективных разработок.

Ныне Игорь Куценко занимал пост первого заместителя министра Минпромнауки России. Роль премьера Лобанова в этом назначении трудно было переоценить, и Куценко при каждом удобном случае подчеркивал это. Вот, например, в последнем своем телеинтервью (а Шаховской с большой тщательностью отслеживал публичные выступления всех членов «братства») Куценко выдал такой перл:

«Подтверждением тому являются слова председателя правительства Алексея Лобанова о том, что нам нужны рабочие законы, законы прямого действия, которые могли бы помочь сдвинуть с мертвой точки вопрос правового регулирования сферы интеллектуальной собственности». И тому подобное — почти в каждом интервью.

Преданный человек, подумал Шаховской, на него можно положиться.

Слева от Куценко с пижонской коричневой сигариллой в руке сидел, закинув ногу на ногу, худощавый элегантный Владимир Бакунин. В восьмидесятых Бакунин был дипломатом. Вскоре его назначили вторым, а затем первым секретарем Постоянного представительства СССР при ООН. После возвращения на Родину в начале девяностых Бакунин ушел в бизнес, создав с группой единомышленников и друзей предприятие по привлечению иностранных инвестиций. Еще через пару лет он был избран председателем совета директоров «Всемирного центра делового сотрудничества». Одновременно занимался вопросами организации банковской системы, участвовал в создании банка «Отечество», входил в его совет директоров.

Полтора года назад (опять же не без протекции Лобанова) Бакунин стал заместителем министра транспорта России.

Этот был себе на уме, однако ради открывающихся в случае избрания Лобанова Президентом перспектив был готов на самые решительные действия.

Шаховской усмехнулся своим мыслям. «Однако как летит время и что оно делает со всеми нами!» — подумал Шаховской.

Антон Кусков, Матвей Кожухов, министр печати Георгий Полянин и еще восемь человек, присутствующие в зале, — все эти люди, вальяжные, властные, самоуверенные, были когда-то тощими студентами с горящими глазами, жили на стипендию и клялись друг другу в вечной верности прерывающимися от волнения голосами.

Так или иначе, но все они сдержали ту давнюю клятву.

Выступили почти все. Шаховской наперед знал, что они скажут, поэтому слушал коллег вполуха, впав в легкую, «кошачью», дрему, готовый вскинуть голову в любой момент и ответить на заданный ему вопрос.

— Мы должны учитывать, что некоторые министерства напрямую подчиняются Панину, а многие министры, не входящие в силовой блок, имеют влияние потому, что имеют личную дружбу с Паниным, — бубнил монотонный голос коллеги. — Я бы не переоценивал их преданность Президенту, но все же…

«Боится, — думал Шаховской. — Здорово боится… Но на сговор пошел. Почему? Потому что хочется власти! Даже такому глупому клопу хочется власти. И почему это все люди, едва добившись маломальской власти над другими людьми, тут же начинают мнить себя пупами земли? Что за идиотизм…»

— Сила Панина в его хитрости, — вторил первому докладчику второй. — Он отдает себе отчет в том, что поддержка СМИ необходима ему, как воздух. На прошлой неделе он пять часов беседовал в Кремле с главными редакторами ведущих российских масс-медиа. Не думаю, чтобы кто-то из наших людей изменил свои убеждения после этой беседы, однако…

Не в силах больше слушать этот бред, Шаховской раскрыл газету (благо сидел он на задворках и никто не видел его демарша).

«Наблюдатели изумлены противостоянием премьера и президентских силовиков, — читал Шаховской. — Лобанов отнюдь не опасается ухудшить свое положение открытым недовольством действиямц силовых структур против российского бизнеса. Премьер явно вышел на «тропу войны». На очередном совещании с силовиками Президент Панин, не вспоминая, впрочем, о претензиях премьера, весьма резко отзывался о ситуации с преступностью в стране и о кадровой ситуации в правоохранительных органах…»

«Ага, — с удовольствием подумал Шаховской. — Завертелась машинка. Президент решил напомнить своим друзьям, кто в стране хозяин. Не поздновато ли? В любом случае он уже не столь самоуверен, как несколько месяцев назад. То ли еще будет, господин Президент, то ли еще будет!»

Он перевернул страницу и пробежал взглядом по еще одной заметке:

«Учитывая нынешний объем полномочий, возможностей, связей Лобанова, его аппаратный опыт, его отношения с олигархами и контакты на Западе — он вполне может стать настоящим, обладающим всеми преимуществами должности Президентом России, оставаясь фактическим главой ее правительства».

И чуть ниже:

«Журнал «Воля» уверяет, что администрация президента США рассматривает Лобанова в качестве возможного преемника Панина».

Шаховской отложил газету и с удовольствием потянулся, хрустнув суставами.

— То ли еще будет, — тихо, почти шепотом, с тонкой усмешкой на пухлых губах проговорил он. — То ли еще будет, господин… бывший президент.

15

В последние дни Матвей Иванович Кожухов много думал о дочери. Стоило ему вечером лечь в постель и закрыть глаза, как перед глазами тут же вставала Дашка. Он начинал вспоминать… Вот они в зоопарке. Дашка стоит перед клеткой шимпанзе, показывает пальцем на обезьяну и заливисто хохочет, видя, как та пытается передразнить ее неловкие детские движения. А вот она на карусели. В вытаращенных глазенках восторг мешается с испугом. Совсем как у Пушкина: «Есть упоение в бою, и бездны мрачной на краю…» А вот она в слезах. Получила в школе двойку по природоведению за то, что не сдала дневник наблюдений за погодой. Где же дневник? Нету! Обменяла на альбом марок про космос.