Гленнкилл

«Всегда есть слабые места», — повторил Мельмот. Он никогда не подумал бы, что у Джорджа и мясника могут быть такие умные мысли.

Джордж снова сдвинул кепку.

— Ну, немного времени у нас есть. Сейчас они будут совещаться. В одиночку никто из них ни на что не решится.

— Но мы уже влипли, — сказал мясник. Голос у него дрожал. — Понимаешь, Джордж? Пути назад нет. Обратно ничего не вернешь!

Теперь дрожал уже не только голос, но и все его обширное тело.

Джордж положил ему руку на плечо, успокаивая. Выглядело это довольно смешно, потому что Хэм был гораздо крупнее Джорджа.

— Хэм, ты когда-нибудь пас овец?

Хэм затряс головой.

— Присматривать за стадом нетрудно, потому что ты о них кое-что знаешь. Ты знаешь, что они хотят быть вместе. Они на все пойдут, чтобы остаться вместе. Поэтому за ними и можно присматривать. За одной овцой присмотреть нельзя. Она непредсказуема. Знаешь, иногда в одиночестве есть преимущества.

Мельмот и мясник слушали Джорджа с удивлением.

— Раз уж так вышло, этим нужно воспользоваться, — продолжал Джордж. — Обезопасим себя. Найдем доказательства. Видеокассета с твоей камеры — уже не так плохо. Ты же покупаешь еще эти газеты…

Хэм с сомнением посмотрел на него:

— Газеты? Ну да, но…

— Отлично! — Джордж довольно кивнул. — И их видно на пленке? Тогда мы сможем доказать дату.

Мясник кивнул. Постепенно до него стало доходить, куда клонил Джордж.

А Джордж продолжал размышлять.

— Очень хорошо, — бормотал он. — Очень хорошо. Их много. И все вместе они ничем не рискуют. Надо постараться, чтобы полиция нашла Маккарти как можно скорее. Ты сделаешь с пленки копию. Потом мы спрячем кассеты. И если с нами что-нибудь случится, все всплывет!

— Если с нами что-нибудь случится, все выйдет наружу, — повторил мясник. — Точно! Они еще меня узнают! Завтра утром всё будет у моего адвоката. С завещанием. Вскрыть после моей смерти!

Джордж кивнул:

— Но и они должны узнать об этом как можно скорее, иначе все напрасно.

— Завтра утром! — решительно заявил мясник. — Об этом узнает первый же, кто придет в мою лавку.

Они пошли было прочь, но тут обернулся Джордж и осветил Мельмота.

— Мельмот, — ласково позвал он. — Пойдем!

Хэм сердито хрюкнул:

— Да как ты можешь думать сейчас о скотине?

— Это моя скотина. Мой ягненок, отбившийся от стада. Кто из нас двоих каждое воскресенье бежит в церковь, ты или я? Пойдем, Мельмот!

Джордж звал его ласковым голосом, голосом, который говорил: «У меня есть для тебя морковка». Мельмот знал, что никакой морковки у Джорджа нет. Но все-таки ему очень хотелось пойти. Назад, к стаду.

Но он не мог.

Нет пути назад. Обратно ничего не вернешь.

Мельмот был один. Он должен остаться один.

В одиночестве есть свои преимущества.

Он стал пятиться от Джорджа шаг за шагом, пока не уперся задом в скалу. Джордж шел к нему. Он положил руку на его молодые рога по-дружески, как он уже не раз делал. Мельмот сопротивлялся, и сопротивлялся так, что в конце концов Джордж сдался.

— Может быть, помочь? — спросил Хэм.

Джордж отрицательно покачал головой.

— Это бессмысленно, — сказал он. — Он не хочет.

Вдруг у Джорджа в руке появился нож. Он снова приблизился к Мельмоту. Взялся за шерсть прямо у горла и стал ощупывать. Мельмот стоял неподвижно. Джордж нашел, что искал. Тонкий шнурок, скрытый под шерстью Мельмота. Джордж перерезал его. На камень со звоном упал ключ, гладкий и блестящий. Джордж со вздохом нагнулся и подобрал его.

Мельмот вспомнил тот день, когда Джордж повесил ему этот ключ на шею. «Потому что ты самый дикий», — сказал тогда Джордж. Он повесил его не Ричфилду, хотя тот очень гордо носил рога, а Мельмоту. Это был великий день в жизни Мельмота.

Джордж ушел, не оглянувшись.

— Джордж, ты с ума сошел? — вскричал Хэм. — Мы целый день искали эту скотину, а теперь ты просто так ее бросаешь? Что с ней будет? Да она прибьется к первой же отаре, какую найдет. Овца без отары? Так не бывает! Она не сможет!

— Сможет, — услышал Мельмот голос Джорджа, и бледные пятна света исчезли в темноте.

14. Лейн спешит за помощью

Вечером на лугу стало совсем тихо. Дикие голуби бродили в траве в поисках насекомых, бледно-розовым было небо, и море вокруг утеса было спокойным и теплым, как молоко. Даже овцы Габриэля прекратили жевать. Они пытались пролезть сквозь проволочную сетку в том месте, где расшатался столб ограды.

Овцы Джорджа этого не заметили. Они все еще сидели под Тенистым деревом.

— Ты все-таки смог, — с удивлением сказала Корделия.

Остальные овцы потрясенно молчали. Их сердца колотились. Они переживали как наяву удивительные приключения Мельмота, видели сверкающий нож, ощущали запах Трупоеда, слышали лай собак мясника.

Мельмот тоже молчал. У него был такой вид, словно он все еще блуждал по каменоломне. Он выглядел удивительно молодо.

— Дальше! — раздался писклявый голос. Зимний ягненок.

Мельмот мгновенно повернул голову:

— Что дальше, юный травоед?

Зимний ягненок испуганно спрятался за стволом Тенистого дерева.

— Я хотел спросить: а чем кончилась эта история? — пискнул он оттуда.

— А дальше ничего не было, — ответил Мельмот. — История заканчивается именно тогда, когда ей приходит конец. Как вдох. Сразу. Но жизнь продолжается. По холмам и болотам, без дорог, вдоль соленых берегов и сверкающих рек, по туманным горам, где пасутся дикие козы Уиклоу [10], целые отары, как хлопья снега, до самого северного моря, где заканчивается суша, и дальше… Я только следовал за ней.

— Тогда расскажи нам о северном море! — попросил ягненок.

Но Мельмот не слушал его.

— Я тоже хотел, чтобы история продолжалась, — сказал он. Черный блестящий жук полз по травинке прямо у его носа. — И я вернулся обратно. Но для этого нужен пастух, а пастух мертв.

Зубы сомкнулись, и жук исчез вместе с травинкой. Седой баран задумчиво жевал. Моппл наморщил нос.

— Откуда ты знаешь, что Джордж умер? — внезапно спросила Мисс Мапл.

Мельмот удивленно посмотрел на нее:

— А как я мог этого не знать? Это знают мои птицы, знает ветер. Голубоглазый привел сюда этих, с бесцветными глазами. Вы разорили огород. Человеческое стадо топчет траву, где хочет. Кроме того, — добавил он, — кто видел его ночью с безмолвным сердцем, в крови, и эту лопату… тот, наверное, знает, что он умер.

— Ты был здесь ночью? — взволнованно проблеяла Клауд. — Ты видел, кто пронзил его лопатой?

Мельмот сердито фыркнул.

— Я не видел, — ответил он. — О, если б я только видел…

— А потом? — спросила Мапл. — Что было потом?

— Ночные птицы еще не начали петь. Я нашел его раньше, чем жуки-мертвоеды. Я нашел его, когда еще не все тепло жизни улетучилось в темноту.

— А потом? — напряженно переспросила Мапл. — Что ты сделал потом?

— Обошел три раза слева, три раза справа, три раза подпрыгнул, как это делали дикие козы Уиклоу, когда умолк мудрейший из их стада. И поставил копыто на его сердце. Трудно сказать, где у людей сердце. И есть ли оно у них вообще. Но я знал, где у него сердце. Я так хотел, чтобы он меня увидел. Хоть издали. Хоть на минуту. Чтобы он знал, что я смог! Но я опоздал на один заход солнца. Один-единственный. Уже улетели ласточки, и я слышал, как проходит время, сыплется, как песок на ветру. Я думал, что это мое время. И не знал, что кончилось его.

В глазах Мельмота была печаль.

Мапл представила его косматый силуэт в темноте, его пылающие глаза, черные крылья ворон за спиной. Вот она — загадка следа от копыта. Вот он — оборотень.

Овцы с беспокойством посмотрели на нее. Они не любили вспоминать об оборотне даже днем, когда солнце освещало луг и кричали чайки. Мод стала принюхиваться.

Но самые умные посмотрели на Мельмота. Нет никакого оборотня. Есть Мельмот. Но должны ли они бояться Мельмота, как боялись оборотня, или же не бояться ни оборотня, ни Мельмота? Они совсем запутались. Лейн и Моппл, спокойно лежавшие до сих пор на земле, нервно вскочили. Больше никто с места не двинулся. Ричфилд, как вожак, должен был в таких ситуациях сказать свое веское слово. Но он молчал и только пофыркивал.