Форс-мажор

– Ладно, завтра будет видно.

– И знаешь, еще что? Мне удалось узнать, что таким образом они кинули уже семерых.

– Как это? – удивился я.

– У них было семь недостроенных точек по городу. Все семь они продали по такой же схеме, как и в нашем случае. Везде фигурирует бедняга Галкин. Скорее всего, они все-таки оставят павильон нам, но завтра попросят доплату. Тысяч двести. Типа – пацаны, поймите, мы в накладе. Представляешь, пол лимона, плюс еще двести тысяч, и все по черному. Там можно многих прокормить. В том числе пару человек из мэрии и из областного правительства!

– Откуда мы возьмем деньги?!

– В том-то и дело. Ладно, до завтра. Может, Симоха что-нибудь выторгует.

Пока я готовил салат, позвонила Жанна. Она сказала, что постирала и погладила белье и хочет завести мне его прямо сейчас. Еще ей поручили забрать гитару.

Началось!

– Откуда ты знаешь мой телефон? – подозрительно спросил я.

– У Антона дома определитель номера. Он его еще в тот раз записал.

– Ты, надеюсь, придешь одна?

– Да, мы с ним поругались.

– Я собираюсь ужинать. На тебя пельмени варить?

– Вари, – не задумываясь сказала Жанна.

На смартфон позвонил Аркадий. Он спросил, куда складывать наличную выручку за три дня. Я поинтересовался, как они поступали при Игоре. Он ответил, что Игорь запирал ее в свой сейф, но сейф изъяли менты, поэтому Аркадий пока убирает деньги в свой сейф. Я сказал, чтобы он продолжал в том же духе. Позвонила Неля, спросила, как прошел рабочий день. Я ответил, что, вроде, все в порядке. Когда пельмени были готовы, а сил сдерживать свои голодные порывы уже не было, пришла Жанна. В одной руке она держала пакет с бельем, в другой – футляр со скрипкой. Мы сели кушать. Лопал, в основном, конечно, я, а Жанна просто клевала. Она пила пиво и смотрела на меня. Набив брюхо, я понял, что пиво здесь будет совсем не к месту, и достал водки. Жанна от водки отказалась. Она курила и пела песни, оказалось, что и на гитаре она тоже играет отменно. Я слушал ее, смотрел на стену осоловевшими глазами и нюхал дым. Она пела замечательно и грустно. Таких песен я еще не слышал. Откуда люди находят такие пронзительные слова?

– Ты наркоманка? – в лоб спросил я, когда она закончила петь.

– Нет, – покраснела она. – Почему ты решил?

– Вижу.

– Ничего ты не видишь.

Сказано это было как-то беззащитно. Наркоманы обычно отрицают все гораздо яростнее и непримиримей.

– Покажи вены.

– Я не наркоманка.

– Докажи.

Она скинула кофту, под которой оказался только бежевый лифчик.

– На, смотри, – она протянула мне руки.

Вены были чистые. Едва заметные нитки под розовой детской кожей.

– Ты в ноги колешься, – не успокаивался я. – Сейчас в руки только дураки уколы делают.

– Я не наркоманка, – Жанна уже не на шутку завелась, расстегнула джинсы, скинула их на пол и перешагнула. – На, смотри.

Я стал смотреть. У нее оказалась шикарная фигура. Ровные стройные ноги. Бежевые трусики. Не знаю, почему в переходе она показалась мне некрасивой? Я встал и прижал ее к себе. Мы начали целоваться.

Ее поцелуи были мягкими, теплыми и совсем детскими. Когда дело дошло до более откровенных и ласк, она неожиданно опустилась на колени, расстегнула мне ширинку и сделала такой высококачественный минет, что я орал, как сумасшедший, и чуть не выдернул клок волос из ее головы. Когда рот у нее освободился, она спросила:

– Тебе было хорошо?

– Еще как!

Мой ответ ее удовлетворил. Я застегнулся и сел на табурет. Когда ноги перестали дрожать, я спросил:

– У тебя месячные?

– Нет, – удивилась она. – Просто я люблю Антона и не хочу ему изменять.

«Боже, – подумал я. – Что творится в голове у этой девчонки?»

– Твой Антон – наркоман, – сообщил я.

– Ты опять?

– Точно. Я нашел в ведре шприц.

– Ты говоришь правду? – она расстроилась.

– Да.

Жанна заплакала.

– Он лечился. Говорил, что завязал. Уже пол года, – она всхлипнула. – Он мне врал!

– Мало того, в его гитаре я нашел пакет с порошком.

Теперь она испугалась.

– Это плохо.

– Чего ж хорошего?

– То-то я удивляюсь! Не ревнует, звонил раза три, сходи к нему, сходи к нему! Забери мое весло, забери мое весло, только будь с ним осторожней! Теперь понятно! Что с этой рухлядью осторожничать? Ей сто лет, – она пнула гитару, потом разрыдалась пуще прежнего.

– Теперь я не смогу ему верить, – между всхлипами произнесла она. – А у тебя могут быть большие неприятности. Он еще тот псих!

– Я его не боюсь.

– У него есть дружки. А мне что делать?

– Отдай гитару, только не говори, что знаешь про пакет. Пусть грешит на меня.

– А куда ты его дел?

– В унитаз.

– Смелый.

Она, наконец, успокоилась, помыла посуду, поставила чайник, потом села и снова начала петь, как ни в чем не бывало. И песни у нее опять были красивыми и чистыми. За чаем она спросила:

– Ты так на меня смотришь. Думаешь, я странная?

– Ну…

– Знаешь, – она немного помолчала. – Когда у меня появился первый парень, я долго не могла испытывать оргазм.

– Долго, это как?

– Месяца три, – подумав, ответила она. – Однажды, прекрасным летним днем я стояла на балконе и смотрела на улицу. Внизу бегали две собачки. Потом они начали трахаться. Это меня так возбудило, а когда они слиплись, я кончила. Я сразу поняла, что это – оргазм, такая волна…. После этого, когда я была с парнем, мне, чтобы испытать оргазм, приходилось представлять этих собачек. А потом это прошло, и все стало нормально.

Меня чуть не вырвало.