Взрыв

—

Там не подлезешь. Ежевичные кусты, и машина впритык к ним стояла. Мотором…

—

Откуда же знаешь, что не одесская?

—

Техникой я интересуюсь…

—

«Волги» и в Киеве и в Одессе совсем одинаковые.

—

У нас другие талончики на техосмотр. Видели, на машинах частники лепят?..

—

Видел, — подтвердил Хаблак, — на лобовом стекле.

—

Точно. Только у нас в Одессе белый квадратик и цифры красные — тысяча девятьсот восемьдесят один, а на той «Волге» цифры были черные.

«Киевская!» Хаблак припомнил киевские частные машины. Да, в Киеве в этом году частники лепили белые квадратики с черными цифрами, в прошлом году — зеленые, а в этом — белые.

—

Ты точно помнишь, что белый талончик? — переспросил он. — С черными цифрами?

—

Могу побожиться.

—

Не надо. — Хаблак встретился глазами с Волошиным, тот давно все понял, майору показалось, даже подмигнул незаметно.

—

Ну а дядьки возле «Волги»? — взял на себя инициативу Волошин. — Кто из вас запомнил их?

Рыжий Степан поднял руку, совсем как на уроке в школе.

—

Я, — начал уверенно и немного оттер плечом меньшого, заметившего какой-то никому не нужный бумажный квадратик, и приезжие почему-то похвалили его за это. — Я точно видел, один стоял возле акации, такой

высокий, в черном берете, с биноклем. И на дорогу смотрел.

—

Хорошо, — подзадорил его Волошин, — кажется, ты как следует его запомнил, И этот дядька смотрел на дорогу в бинокль?

—

Нет, бинокль в руке держал. Но для чего же бинокль, только чтоб смотреть.

—

Это ты правильно заметил: бинокль, чтоб смотреть. Значит, дядька высокий? Худой или толстый?

—

Здоровила! — наконец подал голос третий мальчуган, чернявый и курносый. — Высокий и здоровый, рубашка на нем с короткими рукавами, а мускулы!.. — Согнул руку, показывая какие. — Как у борца.

—

Нет, он на боксера похож, — возразил Степан, — не на борца, а на боксера. На этого… — Оглянулся на товарища, рассчитывая на поддержку. — Мы с тобой по телику видели, когда наши с американцами бились… Он судил как раз, говорили, бывший боксер, и фамилия его Энгибарян.

—

На Энгибаряна? — сделал вид, что не поверил, Волошин. — Это почему же?

Степан подумал немного и ответил растерянно;

—

Как почему? На Энгибаряна — и все.

Но чернявый мальчик оказался более наблюдательным. Шмыгнул носом и объяснил:

—

У него нос такой прямой… К тому же лысый и скуластый. Широкоплечий, а лоб немного назад.

Хаблак припомнил Энгибаряна — пожалуй, мальчик более или менее точно нарисовал его портрет.

—

Говорите, дядька с биноклем был в тенниске? — спросил он. — Белой или голубой?

—

Нет, желтой, — оживился чернявый. — Такая красивая рубашка, с погончиками.

—

А брюки?

—

 В джинсах. Они оба в джинсах.

—

Как же выглядел другой? — спросил Волошин. — Тот, похожий на Энгибаряна, стоял с биноклем возле акации, а другой?

—

Тот в машине лежал, на заднем сиденье. Спал, только ноги выставил.

—

И ноги его были в туфлях? Еще каблуки у них в рубчик…

 Мальчики переглянулись. Наверно, хотели поддакнуть

, но рубчика,

на каблуках никто не за

п

омнил,

—

Может, и с рубчиком, — наконец робко сказал Сте

пан,

но Хаблак перебил его:

—

Второй дядька, случайно, не лысый?

И снова ответил чернявый;

—

А он платочком

накрылся, от мух, а то мухи летом спать не дают

.

Хаблак подумал, что тот, второй, может, и не спал, а только прикидывался: платочком накрылся совсем не

о

т мух. Наверно, опытный и хитрый, ему свидетели вовсе не

нужны, даже такие сомнительные, как сельские мальчишки. А оказалось, замечательные, наблюдательные

и умные

мальчики, и вряд ли бы взрослые подметили больше и описали чужаков в акациевой роще лучше, чем

та ребятня. Правда, не маленькие они, старший небось

в классе

четвертом…

Хаблак спросил у Степана: — Ты в четвертом учишься?

—

Перешел в пятый. Мы — вместе с Васькой, —

 ткнул пальцем в курносого.

—

В пятом — это хорошо, — похвалил Хаблак. — » А родители ваши дома?

—

Мать. Отец поехал в Одессу. Он шофер и повез молоко, — ответил Степан.

Волошин понял Хаблака: должны в присутствии взрослых записать показания мальчиков. Но еще успеют, раньше надо было осмотреть акациевую рощу, где стояла вишневая «Волга».

Они все втиснулись в милицейскую машину: Хаблак взял на руки самого меньшего, а четверо разместились на

з

аднем сиденье — хорошо. «Волга» не «Жигули», а впрочем, подумал Хаблак, разместились бы и в «Жигулях», машина хоть и не резиновая, но сам видел, как везла семерых взрослых.

Роща раскинулась метрах в ста пятидесяти от мощеной дороги, соединявшей поселок с магистральным шоссе. К роще вела ухабистая грунтовая Дорога. Хаблак приказал шоферу остановиться на брусчатке, дальше пошли пешком — на грунтовой дороге могли остаться оттиски протекторов вишневой «Волги», и было бы неразумно самим затереть их.

Волошин начал фотографировать следы, а Хаблак попросил ребят показать, где стоял человек с биноклем. Оперся о ствол той акации. Отсюда хорошо видел дорогу

,

его же закрывали ежевичные кусты — отличное место для наблюдения: все, кто едет или идет из поселка к шоссе, как на ладони, тебя же никто не может заметить.

Потом они с Волошиным прошли грунтовой дорогой к брусчатке и еще в двух местах нашли и сфотографировали оттиски протектора.

—

Нет проблем! — бодро воскликнул Волошин. — Все на блюдечке с голубой каемочкой. Киевская вишневая «Волга», снимки протекторов, словесный портрет одного из преступников, возмо

жн

о, оттиск каблука и подошвы ботинка одного из них. Есть где разгуляться…

—

Есть, — согласился Хаблак, — даже не мечтал.

—

Фокус с чемоданом не удался, — начал вслух размышлять Волошин. — А кому-то надо убрать этого Манжулу. Срочно убрать! Они узнают, что пассажиры самолета не пострадали, и выезжают в Одессу. Не совсем оригинальная мистификация сестры Михаила Никитича, разведали, куда тот спрятался, а Манжула

таки

спрятался — знал или догадывался, кто за ним охотится, вот и забился в село. Сестру предупредил, чтоб никому не говорила, да вышла осечка.

Хаблак машинально кивал. Волошин перечислял все то, что стало очевидным, а он думал, что дело только начинается, даже если ему удастся быстро выйти на след убийц, придется решать много сложных вопросов, а в том, что они действительно сложные, Хаблак не сомневался,

И один из них — двойная жизнь Манжулы.

Откуда у простого служащего, заместителя начальника отдела завода, который к тому же уже полгода не работал, две тысячи в кармане пиджака, японская радиотехника, ковры и хрусталь дома? За двести рублей в месяц всего этого не приобретешь…

Он тепло попрощался с мальчиками и Биленко, милицейская «Волга» (уже в который раз!) мчала их по приморскому шоссе, и Хаблак думал, что сегодня обязательно поговорит с сестрой Манжулы. Марьяна Никитична должна что-то знать, несомненно знает, хотя, наверно, вытянуть из нее самую малость будет нелегко, по нужно, и на сегодня это главное его задание

.

В управлении милиции их ожидала новость. Оказывается, тщательный обыск квартиры Манжулы не был безрезультатным: после того как Хаблак с Волошиным уехали в совхозный поселок, оперативники нашли тайник. Хорошо замаскированный тайник в подоконнике. И в нем сберегательные книжки и деньги — всего на сумму пятьдесят семь тысяч рублей. Не говоря уже о двух десятках золотых червонцев, аккуратно завернутых в льняную тряпочку.