Подвиг 1988 № 06 (Приложение к журналу «Сельская молодежь»)

Несколько лет назад по ее велению был создан вооруженный отряд для охраны и защиты шахты и добытых сокровищ. Состоял отряд из индейцев, нескольких метисов и двух испанских солдат, не то дезертировавших, не то отпущенных из армии. Один из испанцев был ею назначен дневным, а другой — ночным командиром отряда.

Металл, примерно на одну шестую состоявший из золота, а в остальном из чистого серебра, она для удобства при перевозке перелила в слитки и небольшие болванки. Они укладывались в крепкие ящики. Сколь велико было богатство, дарованное ей шахтой, можно судить по тому, что для его перевозки потребовалось шестьдесят мулов, навьюченных до последней возможности.

Караван и двадцать вооруженных сопровождающих двинулись в путь. До столицы, до Мехико, две тысячи километров. По бездорожью, через пески пустыни, через крутые перевалы, через реки, вдоль отвесных скал над пропастями, через вековые заросли и леса, через полосу джунглей, несколько дней на ледяном ветру сьерры и сразу же в опаляющую жару тропиков, а уже оттуда через заснеженные перевалы — вниз, к цели.

Однажды вечером ей показалось, что люди в лагере как-то странно возбуждены. Приглядевшись пристальнее, она поняла: один из испанцев затеял грязную игру, И действительно, он явился к ней с вопросом:

«Донья Мария! Желаете вы стать моей женой или нет?»

«Я? Женой грабителя с большой дороги? Человека, свалившегося с виселицы только потому, что палачу попалась не крепкая веревка, а гнилая?»

На что он ответил:

«Я с удовольствием возьму все это, не беря вас в придачу. И подыщу себе что-нибудь получше».

«Что вы возьмете, не беря меня?» — спросила донья Мария.

«А то, что в ящиках».

«Ничего ты, ублюдок, не получишь, пока я жива».

Испанец поднял руку и указал в ту сторону, где отдыхали его люди, и проговорил с ухмылкой:

«Тогда посмотрите-ка сперва туда, может, вы и передумаете насчет женитьбы. Часок на размышления я вам, так и быть, дам».

Пройдя к людям, она вынуждена была признать, что испанец проделал недурную подготовительную работу: другой испанец и индейцы были связаны, а метисы перешли на сторону «жениха» и надеялись на богатую поживу. Они стояли с пистолетами за поясами и глядели на женщину, нагло улыбаясь.

«Поработал ты на славу, признаю», — сказала донья Мария испанцу, следовавшему за ней по пятам.

«А я что говорил? — подхватил тот. — Теперь вы не станете долго думать, а чинно и благородно скажете мне „да“».

«Да, грязный ублюдок, тут ты прав — долго раздумывать я не стану!» — проговорила она.

Схватив лежавшую на одном из седел плеть, она нанесла не успевшему опомниться испанцу такой страшный удар по лицу, что ослепила его. Он зашатался, а донья Мария хлестала и хлестала его, пока он не упал на землю и не затих. Но это было только начало. Метисов настолько поразило увиденное, что они ни бежать не решились, ни стрелять. А когда они осознали, какая судьба постигла их вожака, сами уже получили удары плетью по лицу. Кое-кто из них бросился наутек, прикрывая лицо руками. Донья Мария подбежала к связанному испанцу и короткими, ловкими движениями перерезала путы. А он, в свою очередь, освободил индейцев, которые вскочили на своих лошадей и с помощью лассо живо переловили метисов.

«Повесить ублюдка!» — приказала донья Мария, указав на вознамерившегося жениться на ней испанца.

Тот неуклюже пытался подняться на ноги. Полминуты спустя он уже висел.

«Ну, что я тебе, псу, говорила? — крикнула донья Мария, когда индейцы подтягивали его. — Разве я не сказала, что ты поплатишься головой? А с вами как быть? — повернулась она к метисам. — Надо бы и вас повесить. Но, так и быть, оставлю вам лазейку — все равно вы все к палачу попадете, зачем же мне лишать его прибыльного дельца? Но запомните: если вы сделаете еще одну попытку поднять бунт, я так отделаю вас плетью, что шкура клочьями висеть будет, потом прикажу вас поджарить немного на костре и только потом повесить. Оставаться вам незачем, можете проваливать, вы мне не нужны. Заработанных денег вы не получите, оружие я у вас сейчас отниму. Но если вам так уж хочется остаться, то в Мехико вы получите от меня в подарок пистолеты, седла и лошадей. Послушай, испанец, — она подошла к своему стороннику, — как тебя зовут? Да, Рюго. Когда мы прибудем в Мехико, ты получишь… — она хотела сказать „одного мула со всем грузом“, но вовремя спохватилась, — правую сторону груза вон того мула, а индейцы получат половину груза с левой стороны, пусть разделят».

Тем бунт и кончился.

Но приходилось еще отбиваться от наскоков банд грабителей, спасать мулов, то и дело срывающихся вместе с грузом в пропасть, увязающих в болотах или тонущих в потоке какой-нибудь горной реки. «Это еще большой вопрос, что легче: добыть драгоценный металл или доставить его в Мехико, не поплатившись своей жизнью», — повторяла донья Мария.

Путешествие стало для нее тяжелейшим испытанием, хотя, когда она вспоминала долгие годы, проведенные на шахте, признавала, что то время было нисколько не легче. Вступив во владение шахтой, она разлучилась с радостями жизни. Она не могла сейчас вспомнить ни одного часа, когда обладание сокровищем хоть как-то скрасило ее существование, придало бы ей уверенности. Оглядываясь на прожитые годы, перелистывая их день за днем, она не могла не согласиться, что более жалкой жизни и вообразить нельзя. В постоянном страхе, вечных заботах. По ночам ее мучили кошмары, она не могла отдохнуть от мыслей, терзавших ее целыми днями. Весь ужас ее существования освещался одной, но, правда, сияющей картиной: тем мгновением, когда она поместит свои сокровища в подвалы Королевского правительства в Мехико.

И вот пришло это мгновение, ради которого донья Мария в последние годы намучилась так, что ей можно только посочувствовать. Она добралась до Мехико, не потеряв в дороге ни единого слитка, кроме тех, которые отняла у нее природа. Донью Марию принял вице-король собственной персоной, честь тем более высокая, что на личную аудиенцию вице-король времени не пожалел. А когда он пообещал донье Марии хранить сокровища, добытые в течение нескольких лет самоотреченного труда в тех же подвалах, где сберегаются лишь государственные средства и сокровища короля, радость и благодарность ее не знали границ.

О такой милости донья Мария и мечтать не смела. Нигде во всей Новой Испании, даже в катакомбах соборов или монастырей, ее сокровища не могли быть помещены так надежно, как в глубоких каменных подвалах правительства, и охраной им служила личная ответственность и поручительство вице-короля, первого человека в государстве. Наконец-то ее сокровища з надежном убежище, и они пребудут там, пока под надзором военных не будут перевезены на корабль и не отправятся в страну ее страстной мечты. За любезное покровительство, обещанное донье Марии вице-королем, она пообещала ему часть сокровищ — достаточно внушительную, чтобы явиться царским подарком даже для вице-короля Новой Испании.

После чего расплатилась со своими людьми и отпустила их. А сама отправилась в гостиный двор, самый лучший во всем городе.

Наконец-то после долгих лет она выспится. Впервые за долгие годы будет дышать ровно, спокойно, с удовольствием и без спешки поест. Наконец-то ее посетят другие, приятные мысли, а не те, что иссушали ее мозг все эти годы.

Но произошло то, чего она никак не ожидала. Хотя событие это отнюдь не удивительное, а вполне естественное. Сокровища не исчезли и не были похищены из подвалов под покровом ночной тьмы. Исчезло кое-что другое. Донья Мария заснула в гостином дворе, в уютной комнате, в мягкой прекрасной постели. Но никто не видел ее проснувшейся. Никто вообще не видел больше доньи Марии. Никто о ней больше ничего не слышал. Она исчезла, и ни один человек не знает, куда.

Вот как все это просто, — завершил Говард свой рассказ, — об одном все-таки донья Мария забыла: что иногда золото может сделать человека невидимым. А историю эту я рассказал вам только для того, чтобы вам стало ясно: иногда перевозка оказывается делом таким же трудным, как и его поиски и добыча. И даже еще большой вопрос, сможешь ли ты купить на все свои тысячи хотя бы чашечку кофе. Вот по этой самой причине золото и стоит так дорого.