Черные тузы

осадливо крякнул. – Знал бы это, не стал бы тебе ничего рассказывать.

– Будем считать, что вы мне ничего не рассказывали.

– Подожди, если он твой отец, почему же у тебя фамилия другая?

– У меня фамилия матери, – Росляков тоже поднялся со стула, засобирался. – Когда мне исполнилось шестнадцать, они с отцом как раз развелись. Отца перевели на работу в другой город. Мать настояла, чтобы я взял её фамилию.

Островский был не доволен собой, он чувствовал себя обманутым.

Росляков вышел на улицу, за его спиной светился всеми огнями онкологический центр, похожий на потерпевший бедствие, тонущий в ночи корабль. У кромки тротуара Росляков поднял руку, дернул на себя дверцу притормозившей «Волги».

– Куда? – спросил водитель.

Росляков после секундного раздумья назвал адрес матери.
* * * *

– Сегодня, буквально час назад, я разговаривал с врачом, который осматривал отца.

Росляков оторвал взгляд от телевизора и посмотрел на мать, листавшую на диване журнал мод.

– Вот как? – Галина Павловна продолжала разглядывать цветные иллюстрации. – И что интересно он сказал, этот врач? Надеюсь, ничего серьезного?

– Диагноз пока не поставили, это займет недели две-три, нужно сделать анализы и все такое, – Росляков сложил руки на груди, решил, что полностью воспроизводить перед матерью беседу с врачом нет ни малейшего смысла. – У него с легкими проблемы. Скорее всего, отца положат в онкологический центр Блохина. А там будут думать, делать ли операцию.

Галина Павловна закрыла журнал и отложила его в сторону.

– Через две недели мы уезжаем с гастролями по северным городам, с нами едут – Галина Павловна назвала три фамилии довольно известных эстрадных певцов. – Так что, меня в Москве не будет. А почему ты не хочешь, чтобы отец это время пожил у тебя? Самая заштатная московская гостиница – удовольствие не из дешевых. А у твоего отца сроду лишних денег не водилось.

– Отец сам не хочет у меня жить, – соврал Росляков. – Ну, из деликатности что ли. Боится стеснить, как-то ущемить мою независимость.

– Господи, чем-чем, а деликатностью Виктор никогда не отличался, – Галина Павловна фыркнула. – Вот посмотри на моего мужа, на Николая Егоровича. Вот это действительно в высшей степени деликатный человек. В комнату не войдет не постучавшись. Через слово «прости», «пожалуйста». Профессор, ученый заслуженный человек, с манерами. Твой отец в сравнении с ним просто колхозник.

– А у профессора что, лишние деньги водятся? – криво усмехнулся Росляков, разговор о деликатном Николае Егоровиче сейчас почему-то был неприятен.

– Господи, какой у профессора оклад, какие деньги? – Галина Павловна не заметила иронии. – Слезы. Только дача у Николая Егоровича хорошая, но и ей давно ремонт нужен. Дача ещё с тех времен, когда за труд ученых хоть что-то платили. Так уж повелось, что в этой семье я одна зарабатываю деньги, я тяну весь воз. Езжу с артистами, организовываю гастроли, работа администратора – это ломовая, лошадиная работа. Таков мой крест.

– Значит,