Косые тени далекой земли

Тринадцать ящиков. Восемьсот килограммов золота.

Он даже представить себе не мог, сколько это могло бы стоить.

– Почему именно вы занимаетесь перевозкой? – бесстрастно спросил Гильермо.

Болонский побагровел.

– Сейчас, когда мятежники уже у ворот Мадрида, необходимо спрятать казну в какое-нибудь укромное место, чтобы золото не попало им в руки. Министр финансов Негрин и генерал Орлов из русской группы консультантов вверили операцию полностью в мои руки.

– Ну и где же вы собираетесь спрятать золото? – нетерпеливо перебил его Хоакин.

Болонский взглянул на него:

– Мне помнится, ты однажды упоминал в разговоре подземную пещеру, куда можно добраться, если спуститься на лодке вниз по реке. Я приехал к вам, вспомнив тот наш разговор. Сможешь меня туда проводить?

На лице Хоакина отразилось изумление, затем он уныло повесил голову.

– Эта пещера, лейтенант, уже тю-тю. Чтобы что-нибудь припрятать, и правда, лучше места не найдешь, но уже месяц назад те окрестности в руках мятежников.

Болонский ухмыльнулся:

– Это-то я и сам знаю. Да только от этого тайник еще безопаснее, разве нет?

13

Маталон быстро метнул пять ножей, один за другим.

Все ножи попали в предназначенные для них цели – четыре по углам висящей на стене пробковой доски и один в самую середину. Расстояние было метров пять. Все до одного вонзились именно туда, куда он метил, с точностью до сантиметра.

Маталон научился этому искусству уже больше десяти лет тому назад.

Маталон был седьмым сыном крестьянина из Андалусии. Когда мальчику исполнилось четырнадцать, ему опротивел крестьянский труд и он ушел из дома куда глаза глядят. Некоторое время он перебивался мелким воровством, но однажды встретил кочующего марокканского акробата и тут же, придя в восхищение от его мастерства, поступил к нему в ученики.

Акробат дал юноше кличку Маталон[израненный коняга – примечание автора] и взял с собой в Марокко. Заставляя работать до седьмого пота подручным во время трюков, акробат, когда был в настроении, учил его искусству метания ножей.

Трюк учителя, которым он зарабатывал на жизнь, был такой: как Вильгельм Телль, он ставил на голову подручного апельсин и сбивал его ножом. Своим искусством он владел просто божественно – не промахнулся ни разу. Подтверждением этому был тот факт, что Маталон был до сих пор жив. Плечо у него осталось кривым после одной безжалостной трепки, когда учитель, большой любитель выпить, сломал ему ребро.

Несколько лет занятий, и Маталон заметно усовершенствовался в искусстве метания ножа.

Его учитель, с одной стороны, был в восхищении от успехов ученика, с другой же – в нем зародилось нечто вроде зависти. Однажды вечером, сильно набравшись, он поставил апельсин себе на голову и приказал Маталону сбить его ножом. Они в то время как раз пересекали пустыню, и никого при этом не было.

Нож, брошенный Маталоном, отклонился от ожидаемой траектории и вонзился в сердце учителя. Тот умер мгновенно.

Разумеется, мастерство не изменило Маталону – нож его безошибочно нашел намеченную цель. Другими словами, учитель переоценил не искусство своего ученика, а его преданность. Отсюда Маталон извлек следующий урок: хочешь долго жить – не бери учеников.

Он собирал ножи с пробковой доски, когда на столе зазвонил телефон.

Взяв трубку, Маталон тихо проговорил:

– Институт трудноизлечимых заболеваний.

– Дом номер семь по Сан-Педро, – услышал он женский голос, немного помедлил и повесил трубку.

Взяв карту Мадрида, он уточнил, где находится улица Сан-Педро.

Старательно натянув на руки перчатки, вышел из тайного подземного убежища и поднялся наверх, на полуночный проспект Гвадалквивир.

Он направился к станции шестой линии метро «Республика Аргентина». В метро будет быстрее, да и незаметнее.

Самым верным способом найти человека, скрывшегося без следа, было обратиться к женщине, которой по профессии приходилось общаться со множеством мужчин. Даже самый осторожный выдавал себя перед женщиной.

Через тридцать пять минут Маталон прибыл на улицу Сан-Педро, находившуюся в деловом центре города.

На стене дома номер семь висела вывеска двухзвездочной гостиницы «Кеведо». Под вывеской одиноко стояла женщина невысокого роста в красной мини-юбке.

Маталон прикоснулся пальцами к полям шляпы:

– Ола, Тёрита. Как сегодня идут дела?

Тёрита лишь молча кивнула и, показывая ему дорогу, начала взбираться по полутемной лестнице.

Маталон последовал за ней. Перед его глазами покачивались затянутые в черные чулки пухлые ноги, напоминавшие подвешенные к потолку сырые окорока.

Добравшись до третьего этажа, Тёрита выставила большой палец и показала на комнату справа. На приклеенной к двери вывеске белыми буквами на голубом фоне было выведено название гостиницы.

Маталон молча повел подбородком в сторону двери.

Тёрита нажала кнопку звонка.

За дверью послышался шум.

– Кто здесь?

– Доставила тебе покушать, – ответила Тёрита, приблизив лицо к двери. – Жареный цыпленочек.

Послышался звук отпираемого замка, сначала одного, потом другого…

Дверь слегка приоткрылась – насколько позволяла цепочка. Маталон прижался к стене, чтобы его нельзя было увидеть изнутри.

– Тёрита, это ты? – разочарованно произнес мужчина за дверью. – Я же цыпленка просил, не старую курицу.

Тёрита просунула нос в щель.

– Ишь какой привередливый нашелся. Меня прогонишь, Мигель, другую себе сегодня уже не найдешь.

Мужчина тихо выругался:

– Ну и сука. Пользуешься случаем, да? На чаевые и не рассчитывай.

– После моего сервиса хочешь не хочешь, а сам предложишь.

Дверь на мгновение закрылась, и послышалось звяканье цепочки.

Отстранив Тёриту, Маталон быстро, как только отворилась дверь, вошел внутрь.

Коротышка в кожаной куртке испуганно попятился от порога.

– Неплохой вечерок выдался, а, Мигель?

Коротышка округлил губы.

– Ты… ты кто такой, а?

Маталон вынул из кармана купюру в пять тысяч песет и сунул ее Тёрите.

– Ты меня выручила. Можешь идти обратно, работать.

Дождавшись ее ухода, Маталон запер оба замка и навесил цепочку.

Комната оказалась на удивление просторной. Маленькая раковина, полутораспальная кровать и даже телефон и телевизор. Стол выглядел как мусорная свалка: пустые винные бутылки, недоеденные куски хлеба, доверху забитая окурками пепельница и журналы с пестрыми обложками, сваленные как попало.

– Что тебе от меня нужно? И кто ты такой? – испуганно проговорил коротышка, отступивший до самой кровати.

Толкнув его на кровать так, что тот сел, Маталон подошел к окну, выходящему во внутренний двор. К зданию напротив тянулась тонкая веревка для сушки белья. Внизу виднелась железная лестница запасного выхода.

Закрыв окно, Маталон повернулся к коротышке:

– Мигель Понсе, правильно? Ты – журналист из бульварной газетенки, который так забавно расписал убийство Ибаррагирре?

Лицо коротышки стало белее известки на стене.

– Так ты… ты что же… Это ты его, что ли… – едва выговорил он и замолк, подергивая кадыком так, будто у него в горле змея застряла. В глазах его застыл ужас, на висках выступил пот.