Мертвые мухи зла

- Не будет "если". Всё предусмотрено. До встречи, импотент...

На улице Ильюхин спросил:

- Слышь, Кудляков, а что это за словцо мудреное? В ее голосе не было ни похвалы, ни уважения.

Кудляков рассмеялся.

- Эх, Ильюхин... Отношения с дамами-с - это тебе не бом-брам-стеньга. Это очень сложно. Она обвинила тебя в том, что ты... отказался, понял?

- Ну... дура... - Сплюнул. - Сказала бы по-русски...

Следующий день, пятнадцатое июля 1918 года, пролетел незаметно. Отправляли жен и родственников - многие торопились это сделать, понимая, что когда армия "розовых" встанет у ворот города - поздно будет, да и транспорт наверняка не найти.

- А ты своих отправляешь? - спросил Юровского.

- Дочь взрослая, сама решает... Она у меня молодая большевичка! произнес с гордостью. - Пацана... Конечно. И жену. А мама не поедет. Старая, предрассудки, опять же... Да я думаю - эти сволочи ее и не тронут? Что им в старухе?

- Но ведь эта старуха - мать цареубийцы? С их, конечно, точки зрения...

Вгляделся в лицо Ильюхина - подозрительно, остро, но тот смотрел так искренне и открыто, что яриться вроде бы было и ни к чему. Сказал раздумчиво-печально:

- Ведь надеесся на лучшее. Не все же у них потеряли человеческий облик...

Сразу же захотелось спросить: "А у нас?" Но понял, что это будет явно лишним.

- Какие указания, Яков Михайлович?

- От тебя ждем... - сказал серьезно. - К тебе ведь принесут шифровку или код от Свердлова. Так ведь договаривались? Какой там код?

Улыбнулся искренне.

- Вот получим - и узнаем. А допрежь времени... Не имею права!

- Вот и молодец. Правильно. Служим революции.

С утра шестнадцатого одолевала только одна мысль, одно желание поглощало все естество: пойти в ДОН и увидеть. Ее. Потому что - мало ли как сложится. Может - по плану спасения. А может - и совсем по другому плану.

В ДОН пошел, но сначала заглянул в Вознесенский собор. Шла обедня, народу было совсем немного - человек пять или шесть, одни женщины в черных платках; подумал с грустью: "Гибель вокруг и разрушение, а храм в час молитвы - пуст. Разуверился русский человек в Боге, сосредоточился только лишь на собственной персоне, а ведь без Бога - не до порога..."

Подошел ко кресту, священник вгляделся пристально:

- Ты исповедался, раб Божий? Чего-то я тебя раньше здесь и не видел?

- Не препятствуй, отче... - ответил тихо. - Ради умаления смертного греха или... Спасения - кто знает?

Удивленно покачал головой, но крест поцеловать дал.

- Благословите... - протянул руки - ладонь в ладонь - как когда-то научил батюшка в церковноприходской.

- Знаешь... - одобрил священник и, перекрестив, поцеловал в склоненную голову и положил руку в ладони Ильюхина.

Что ж... Облобызал руку священника. Может, в последний раз в жизни? Кто знает...

...В кабинет Юровского по одному заходили охранники смены - той самой, которой предстояло если не стрелять, то уж охранять страшное дело. Заходили и клали на стол револьверы. Пришли и нижние, "латыши", и тоже оружие сдали.

Заметив удивленный взгляд Ильюхина, Юровский объяснил:

- Допрежь времени нечего... А когда время придет - я им сам раздам...

- Мне сдать?

- Ты стрелять не будешь. У тебя другая задача... - И слабая, едва заметная улыбка, змеясь, поползла под усами. И стало холодно и сыро: знает. Всё знает, чертово отродье...

И тут же заколебался: от кого? От Войкова? Тот еще цацки своей не получил, это еще предстоит сделать, да и получится ли? Может, царица ее и не отдаст? Тогда от кого? Зоя и Кудляков - исключаются. Они ни при чем.

Медведев подслушал? Лукоянов продал?

Глупости...

Ладно. К делу, матрос.

Вызвать государя попросил Боткина. Тот сидел за столом и писал что-то - морщась, вздрагивая и поводя плечами. "Переживает..." - подумал и позвал:

- Евгений Сергеевич!

- Я пишу письмо своему другу в Санкт-Петербург... - как ни в чем не бывало произнес Боткин. - Грустное письмо... Я утверждаю, что мы все здесь давно мертвы и осталось только подтвердить нашу смерть... делом.

- Ка... ким делом? - Вот ведь... Ведь бывают же! Пророк, и всё! Провидец...

- Простым. Убить. - Встал. - Вам что-нибудь нужно?

- Пригласите государя. Я мог бы и сам, но стучаться к княжнам и идти... туда... Я не хочу. Пожалуйста.

- Да. - Боткин ушел, и сразу же появился император. Вгляделся.

- У вас... что-то важное?

- Да. Евгений Сергеевич, вас я прошу уйти. - Боткин молча удалился в столовую. - Государь... Войков выставил условием возможной... помощи вам и вашей семье... Кольцо с рубином. Оно на шее вашей супруги...

Лицо царя менялось на глазах. Только что внимательное и даже доброжелательное - оно мгновенно сделалось холодным и непроницаемым.

- Вы не отдаете себе отчета... Это кольцо - мой подарок. Давний...

- Да. В Германии. Вы были тогда женихом. Государь... Мне трудно и... незачем все это говорить. Я простой человек, не вор и не мздоимец. Но у вас есть два пути: все рассказать коменданту или Голощекину и тогда нас... И Войкова, пусть и заслуженно, - расстреляют или выгонят. И вы останетесь без одной единички из ста. Тогда - всё.

- А так... - усмехнулся грустно. - Единичка, как вы говорите, - есть?

- Все в руках Господних, вы это знаете. Итак?

Молча ушел и отсутствовал минут десять. Ильюхин молил Бога, чтобы не возник Юровский. Или даже Медведев. Но никто не появился, и вдруг подумал: Господь на нашей стороне...

Вышел царь, в руке он держал кольцо; рубин, почти черный, словно глаз бездны уставился на Ильюхина.

- Я надеюсь... - Протянул кольцо.

- Я - тоже. - Спрятал заветную "цацку" в карман. - Будем верить, что Войков не обманет...

Поклонился глубоко, как иконе в церкви.

- Храни вас Господь... - услышал в ответ.

Вынул часы: до полуночи оставалось девять часов.

...Войков держал кольцо цепко и жадно, даже дышать начал прерывисто. Заметил удивленный взгляд Ильюхина, объяснил:

- Это мистика, понимаешь? Я буду смотреть в это кольцо, и оно откроет будущее... - Мечтательно поднял глаза. - У меня будет великое будущее, Ильюхин... Я стану во главе большевистской дипломатии. Буду послом в Америке или народным комиссаром иностранных дел... Это моя еще детская мечта, понимаешь? А теперь она сбудется. Я сумею предвосхитить события, этот глаз Шивы мне поможет, и равных мне не будет, понимаешь?

Всё, что он произносил, напоминало бред больного человека.

Чтобы остановить - спросил:

- Что теперь?

- А что теперь? Ты - выполнил, и я тоже - исполню. План такой - его ты вчерне и знаешь, я только расскажу тебе последовательность. Итак... Ровно в одиннадцать семейство купца заводят в кладовку. Препятствий не будет: охрана не вмешается, потому что... - посмотрел победно, - потому что таков приказ Юровского. Удивлен?

- Да уж... - ошеломленно посмотрел, хрустнул пальцами. - А это... верно?

- Как то, что ты стоишь передо мной. Далее. В начале первого часа следующего дня, то есть после двенадцати ночи уже семнадцатого июля, Юровский прикажет Боткину разбудить семейство и велит сойти вниз: ждет авто, повезут в другое, более надежное место.

- И...

- Они пойдут вниз, потом - во двор, потом нижними комнатами. В это время - по часам, по часам - заметь! Секунда в секунду позвонит Лукоянов от имени Дзержинского, и Юровский пойдет к телефону. Пока он будет отсутствовать, замену-подмену выведут из кладовой и посадят - кого на стулья, кто и постоит...

- Но ведь ты... вы говорите, что Юровский - в курсе? Зачем же... звонить? От Феликса?

- Чудак... - закрутил головой от удовольствия. - Да ведь он, Юровский, ответственен за все. После того как ты передашь ему код - он должен действовать ать-два, понял? Это называется - а-ли-би, то есть если что он, Юровский, потом скажет: "Мне звонил Дзержинский, что там без меня сделали - знать не знаю!" Все понял?