За строкой приговора

Врач удивлённо посмотрел на Шаблина.

— Затрудняюсь вам что-либо сказать. Странная картина. Затрудняюсь… Но вскрытие покажет.

— Вскрытие?

— Да, вскрытие. Скоропостижная смерть. Очень неприятная штука, но… Вы ведь знаете положение.

— Знаю.

— И ещё… — врач немного замялся. — Мне нужно сообщить о случившемся в милицию. Это тоже, конечно, крайне неприятно. У вас есть телефон?

— Да. Прошу вас.

Пока врач звонил, Шаблин, скорчившись, сидел в кресле, обхватив руками голову.

Сообщив в милицию о происшедшем, врач поднялся. Больше ему нечего было делать в этой осиротевшей квартире.

Шаблин по-прежнему сидел в кресле в той же позе.

— Мужайтесь, коллега.

Шаблин ничего не ответил. Молчал он и тогда, когда приехал помощник прокурора района со следователем и работниками милиции. Молчал, когда труп его жены увезли в морг…

Было произведено вскрытие трупа Шаблиной, а затем микроскопические и химические исследования. Смерть наступила в результате асфиксии, то есть остановки дыхания из-за недостатка кислорода. Типичная картина для скоропостижной смерти. Но какие причины вызвали асфиксию? Почему же все-таки умерла Шаблина, заместитель управляющего одной из аптек города?

Ответить на этот самый главный сейчас вопрос эксперты не смогли.

Правда, в одном препарате из почек обнаружены единичные гиалиновые и гиалиново-клеточные цилиндры [5]. Но, по мнению специалистов, они свидетельствовали лишь о перенесённом в прошлом каком-то почечном заболевании и ни в какой связи со скоропостижной смертью не находились. Нет, смерть вызвана не этой болезнью, которой Шаблина давно переболела, а чем-то иным. Но чем же? Что привело к асфиксии? Почему в ночь на тридцатое декабря Ольга Шаблина, которая накануне великолепно себя чувствовала, внезапно скончалась?

Ответить на это должен был следователь прокуратуры. При наружном осмотре трупа судебно-медицинский эксперт зафиксировал точечные, еле заметные ранки у локтей и на бёдрах — следы уколов. И, допрашивая Шаблина, следователь спросил:

— Вы делали жене инъекции?

— Нет.

— Но на теле умершей следы уколов.

— Мы, видимо, просто не поняли друг друга, — сказал Шаблин. — Я, как и большинство врачей, предпочитаю не лечить родственников. Не лечил я и жену. Но она делала себе инъекции. И довольно часто.

— Какие же именно?

— Глюкоза, новокаин, витамин B1…

— Как она переносила уколы?

— Вообще-то говоря, ничего… Правда, был один случай… Впрочем, он никакого отношения к делу не имеет.

— А все же?

Шаблин поморщился.

— Видите ли… два месяца назад она чуть не погибла.

— Вот как?!

— Да. После очередного укола она впала в тяжёлое коматозное состояние [6]. К счастью, я оказался дома и спас её. Искусственное дыхание, массаж сердца… Я уже думал, что все напрасно.

— Чем же было вызвано это состояние?

— Не знаю. Она мне сказала, что вводила глюкозу и глюкоза, наверное, была старой.

Последнюю фразу Шаблин произнёс таким тоном, что следователь спросил:

— Вы сомневаетесь, что это была глюкоза?

— Нет, почему же, — пожал плечами Шаблин. — Возможно, глюкоза действительно оказалась старой.

А когда беседа между ним и следователем подходила уже к концу, Шаблин сказал:

— Вы спрашивали меня о препаратах, которыми пользовалась жена. Я забыл упомянуть о грацидине. Ольга была предрасположена к полноте и пыталась похудеть. Одно время она принимала грацидин.

— Вы считаете, что грацидин мог стать причиной её гибели?

— Я ничего не считаю, — сказал Шаблин. — Я не фармаколог.

Смерть от воздушной эмболии [7] исключалась (судебно-медицинский эксперт, вскрывавший труп, производил соответствующую пробу), но так ли безобидны, как мы привыкли думать, те лекарства, которыми пользовалась покойная?

И следователь назначил экспертную комиссию в составе главного судебного эксперта Министерства здравоохранения республики, заведующего кафедрой фармакологии медицинского института, ассистента кафедры хирургии факультета усовершенствования врачей, судебно-медицинского гистолога, химика и других специалистов.

Члены комиссии пришли к единодушному заключению:

1. Грацидин (венгерский препарат) соответствует английскому прелюдину и отечественному мефолину. Многочисленными исследованиями установлено, что иногда его длительное и неосторожное применение приводит к повышению возбудимости нервной системы, бессоннице и даже токсическим психозам. Тем не менее указанный препарат считается всеми специалистами мало токсичным. По имеющимся в распоряжении комиссии данным, возможность внезапной смерти от приёма грацидина и аналогичных по химической структуре соединений исключается, даже если грацидин принимался в дозах, превышающих среднетерапевтические.

2. Смерть от новокаина?

Внутривенная инъекция одного миллилитра 0,5%-ного раствора новокаина, то есть 5 мл этого вещества, не может вызвать внезапной смерти, поскольку даже «Государственная фармакопея СССР» (IX издание) допускает внутривенное введение 50 мг новокаина (10 мл 0,5%-ного раствора).

3. Глюкоза?

Бывают осложнения аллергического или вазомоторного характера. Но медицинской практике не известно ни одного смертельного случая…

4. Коматозное состояние, о котором говорил Шаблин следователю?

После инъекции глюкозы в условиях неправильной технологии приготовления и стерилизации её раствора могут, разумеется, наблюдаться патологические реакции. Они проявляются в ознобе и повышении температуры. Но и только. Применение старой глюкозы не может привести к коматозному состоянию. Это исключено.

«Исключено»… Это слово несколько раз употреблялось в заключении экспертов.

Почему же все-таки умерла молодая, цветущая женщина?

Что стало причиной её смерти?

Ответить на эти вопросы следователь не мог.

Дело обрастало актами экспертиз, протоколами допросов, но происшедшее по-прежнему оставалось загадкой. А затем по распоряжению прокурора дело было передано старому и опытному следователю Вулю, который и выдвинул версию, ставшую несколько месяцев спустя основой обвинения.

Среди коллег Вуль считался везучим. Но каждый, кто имел возможность ближе познакомиться с его работой, понимал, что «везучесть» Вуля — это лишь то, что лежит на поверхности, бросается в глаза, а его интуиция — плод долголетнего опыта, соединённого с поразительной наблюдательностью, некоторой долей педантизма, завидной работоспособностью и воображением. Короче говоря, Вуль был прирождённым следователем. Поэтому ему и «повезло» с делом о скоропостижной смерти Шаблиной, как до того «везло» с десятками других «бесперспективных дел»…

Когда судебно-медицинский эксперт вскрывал труп Шаблиной и составлял акт, он среди других сведений об умершей вскользь упомянул про некое пятно, расположенное на внутренней поверхности локтевого сустава. Ничем не примечательное пятнышко — засохший потёк какого-то белого кристаллического вещества длиной в 4 сантиметра, а шириной около одного. На всякий случай потёк тогда же исследовали. Это исследование не дало ничего существенного: алкалоидов обнаружено не было, — значит, пятно к ядам никакого отношения не имело. Видимо, оно осталось после инъекции глюкозы или витамина B1. Ведь Шаблина неоднократно делала себе уколы. И больше о пятне, упомянутом в акте, никто не вспоминал.

А Вуль вспомнил…

К тому времени труп умершей был уже давно похоронен, и на могиле, ограждённой узорчатой железной решёткой, росли цветы, посаженные заботливой рукой безутешного вдовца. Интересующее следователя пятно существовало лишь в акте. Три строчки, вот и все. Но Вуля это не смутило.

Он назначает следственный эксперимент. Его задача — проверить возможность образования на коже человека такого потёка, какой был описан в акте судебно-медицинского исследования.