Роковой дом

Сильвии всегда нравилось беседовать с мадам Вахнер, в чем она даже слегка стыдилась себе сознаться, потому что эту космополитку трудно было назвать изысканной особой. Однако мадам Вахнер нельзя было отказать в добродушии, а ее рассказам — в занимательности. Кроме того, она умела польстить, и после разговора с нею Сильвия Бейли всегда ощущала довольство собой и окружающим миром.

В незамысловатой, бедной событиями жизни молодой англичанки уже не оставалось для мадам Вахнер никаких секретов. Той было известно, например, что Сильвия не имела близких родственников и, подобно Анне Вольски, не обзавелась в Париже никакими знакомствами.

И то, и другое внушало мадам Вахнер особый доброжелательный интерес к обеим молодым вдовам.

Сильвия Бейли дернула примитивный колокольчик единственной двери — другого входа в Шале де Мюге не было, разве что окна.

Через несколько мгновений дверь открыла поденщица и коротко сказала:

— Мсье и мадам в Париже. — Довольно развязно она добавила: — Поехали за деньгами. — Она явно желала сказать: «Да, мои хозяин с хозяйкой — дураки дураками, просадили в Казино все деньги, а теперь отправились в Париж пополнить запасы!»

Сильвия была раздосадована. После нервного разговора с графом Полем ей было бы очень кстати непринужденно побеседовать на обыденные темы с мадам Вахнер. Мысль о том, что придется долго тащиться одной, страдая от жары, в «Виллу дю Лак», показалась ей невыносимой.

Почему бы ей не войти в дом… не отдохнуть немного? Тем более что, скорее всего, не пройдет и часа, как Вахнеры вернутся. Они не любили Париж и больше двух часов там обычно не проводили.

Тщательно выговаривая французские слова, она попросила у служанки разрешения войти и подождать в доме.

— Уверена, мадам Вахнер не стала бы возражать, — с улыбкой добавила Сильвия. После неловкой паузы женщина впустила ее в дом и провела в темную столовую.

— Как вы считаете, когда вернется мадам Вахнер? — спросила Сильвия.

Служанка задумалась.

— Не могу вам сказать, — пробормотала она наконец. — Они никогда не предупреждают, куда собираются и когда возвратятся. Очень чудные люди!

Она торопливо вышла из комнаты, а потом вернулась, держа в руке большой солнечный зонт из хлопчатобумажной ткани.

— Не знаю, пожелает ли мадам сидеть здесь в одиночку. Я собираюсь домой, моя работа окончена. Быть может, мадам оставит ключи под ковриком, когда будет уходить?

— Да, если не дождусь друзей, то так и сделаю. Но, надеюсь, мадам Вахнер вот-вот появится.

Сильвия была немногословна. Ей не нравился развязный, почти что грубый тон поденщицы.

— Если мадам дождется хозяина и хозяйку, не будет ли она так любезна объяснить им, что сама потребовала впустить ее в дом? Мне строго-настрого запрещено впускать посторонних, когда мадам Вахнер нет дома.

Женщина произнесла это быстро, уставив на сидящую перед ней посетительницу вопросительный взгляд.

Миссис Бейли вдруг поняла (или ей так показалось), что значит этот взгляд, вынула из кармана кошелек и протянула служанке десять франков.

— Разумеется, — ответила она холодно, — так я и скажу; я сама настояла на том, чтобы войти и отдохнуть в доме.

Манеры женщины изменились, сделавшись одновременно фамильярными и подобострастными. Многословно выразив благодарность за «чаевые», она положила зонт на стол, подбоченилась и внезапно спросила:

— Не получала ли мадам новостей от своей подруги? Я говорю про ту польскую даму.

— Нет. — Сильвия удивленно подняла глаза. — Как ни печально, пока нет ничего нового. Но, наверное, ждать уже недолго.

Ее поразило то, что Вахнеры разговаривали об Анне с этой неприятной и нахальной особой.

— Она заходила сюда, прежде чем отправиться на станцию. И была, как мне почудилось, в очень хорошем настроении.

— Нет, вы ошибаетесь, — быстро возразила Сильвия. — В день своего отъезда мадам Вольски здесь не была. Ее ждали к чаю и ужину, но она не появилась…

— Да нет же, мадам! Мне в тот вечер пришлось вернуться, потому что я забыла принести сахар. Застала ее здесь и, когда уходила, она еще оставалась.

— Уверяю, вы что-то путаете. Это было не в тот день, когда мадам Вольски покинула Лаквилль, — поспешно проговорила миссис Бейли. — Она уехала вечером в субботу. Как я только что сказала, мадам Вахнер ожидала ее к ужину, но не дождалась. Мадам Вольски отправилась в Париж.

Служанка смотрела в упор, и на лице Сильвии появилось необычное для нее высокомерное выражение. Ей хотелось, чтобы эта надоедливая и бесцеремонная женщина поскорее ушла и оставила се в покос.

— Спору нет, мадам лучше знать! По мне, что один день, что другой. Прошу прощения у мадам.

Француженка взяла зонт, положила на стол ключи и, со словами «Прощайте, мадам, и еще раз большое спасибо», бесшумно закрыла за собой дверь.

Спустя мгновение, оставшись одна, Сильвия облегченно вздохнула.

Дома обладают индивидуальностью, даже самые скромные и невзыскательные. Но и те, кто не согласится с этим утверждением, не станут отрицать, что дома носят на себе отпечаток той страны, где они находятся.

«Шале де Мюге» был домом типично французам и типично пригородным. От своих многочисленных, разбросанных по ближним окрестностям Парижа собратьев он отличался тем, что каждый год в нем менялись жильцы.

На взгляд Сильвии Бейли, этому забавному строению не хватало всех тех деталей, которые делают дом домом. Сидя здесь, в душной и темной столовой, она в очередной раз задала себе вопрос, почему Вахнерам не приходит в голову привнести в шале хоть чуточку уюта.

Она с отвращением осмотрела комнату. Обстановка была не только дешевой, но и к тому же убогой и безвкусной. И все же, как и в других комнатах шале, здесь царила поразительная чистота и прямо-таки удручающая аккуратность.

Меблировка включала в себя круглый стол, за которым в свое время Сильвии случилось приятно посидеть в обществе Анны Вольски и любезных хозяев, и уродливый буфет. Тусклый паркет, запомнившийся ей с первого визита, был прикрыт линолеумом с красными и синими разводами под мрамор. Сильвии никак не удавалось объяснить это, возможно, не стоящее внимания, обстоятельство.

Наконец Сильвия поднялась с жесткого плетеного стула. В полутьме ею овладело очень странное чувство: ей почудилось, что в комнате кто-то есть. Она опустила глаза, ожидая обнаружить под столом или сзади, у буфета, какое-нибудь мелкое животное.

Но нет, она не увидела ничего, кроме круглого стола и шести стульев, ровно расставленных у стены. И все же ее не покидало ощущение, что у нее за спиной прячется какое-то живое существо.

Она открыла дверь холла, миновала коротки» коридор, шедший поперек дома, и очутилась в крохотном «салоне».

Здесь тоже ставни были закрыты, что придавало комнате жутковатый заброшенный вид. Но Сильвия, уже привыкшая к полутьме, отлично все видела.

Маленькая гостиная была обставлена убогой, потрепанной мебелью. Ничто: ни букет цветов, ни книга, ни даже листок бумаги — не скрашивало ее невыразительности. Радовали взгляд только позолоченные часы на каминной полке и стоявшие рядом с ними два канделябра под ампир. Ставни были плотно закупорены, и в комнате царила ужасная жара и духота.

Сильвия не переставала удивляться, почему Вахнеры живут в такой обстановке и пользуются услугами поденщицы, которая приходит всего на несколько часов, а не поселятся где-нибудь в гостинице или пансионе.

Затем она напомнила себе, что мрачный молчальник мсье Вахнер и его говорливая жена, судя по всему, очень друг к другу привязаны. Быть может, им больше нравится проводить время вдвоем, чем среди людей.

Бесцельно блуждая по комнате, Сильвия почувствовала, как ею почему-то овладевает тревога и подавленность. Ей хотелось бежать подальше от этого тихого и пустого дома, но не глупо ли было бы уйти именно сейчас, когда Вахнеры вот-вот вернутся.

Однако, проскучав еще несколько минут и, не придумав, чем себя занять, Сильвия начала терять терпение.